Загрузка ...С акробатом Cirque du Soleil Александром Казеко беседует художник Ольга Манизер
Недавно мне повезло увидеть в московском Цирке Никулина уникальный номер по фильму Милоша Формана о Моцарте Амадеус. Мы привыкли видеть акробатов на подкидных досках в русских народных костюмах — здесь же гимнасты улетали под купол цирка в шелковых камзолах и париках в стиле 18 века! Артисты в гриме с мушками выглядели настолько необычно, что захотелось запечатлеть это редкое слияние жанров театра и цирка.
Начав новый проект ростовых кукол-акробатов, я стала искать в интернете информацию об этом номере, завоевавшем Золотого Клоуна в Монте Карло (для артистов цирка — это как золото на Олимпиаде) и не нашла абсолютно НИ-ЧЕ-ГО. А ведь какая это гордость для нашей страны! Помог Instagram — среди selfies зрителей у арены нашлись фото одного из артистов этого номера — Александра Казеко, к тому времени уже покинувшего Цирк Никулина по приглашению Цирка дю Солей.
Мы встретились в Лондоне, куда Саша прилетел со своими первыми гастролями Cirque du Soleil.
Ольга Манизер: Ты впервые в Лондоне? Как впечатления?
Александр Казеко: Прекрасный город! Люди приветливые, добрые! Я объясняюсь по-английски больше жестами — мне все и везде помогают! Три года назад я приклеил у себя дома в Волгограде обои с силуэтами Лондона и каждый день, заходя домой, видел этот красивый город в своем коридоре. А сейчас Лондон наяву!!!
ОМ: Саша, тебе 23 года, а сколько ты уже достиг! В прошлом — чемпион России по боксу!!! Расскажи о пути из бокса в цирк?
АК: Да, в 2007 году я выиграл золото по боксу на чемпионате России по рукопашному бою. В то время я учился на кафедре бокса в Академии Физической Культуры в Волгограде. Вернувшись с тренировки, смотрел расписание, когда ко мне подошла девушка блондинка, похлопала по плечу, спросила не акробат ли я, и рассказала, что работает артисткой в Цирке Никулина, где срочно нужен акробат, посколько ловитор девочек сломал ногу, а через месяц цирк выезжает на гастроли в Амстердам, Японию и Францию. Я всегда мечтал путешествовать, а посколько по боксу дальше России и Белоруссии меня не вывозили, я напросился попробовать.
Чтобы меня пропустили на манеж, эта девушка решила не говорить руководителю, что я боксер, выдав меня за акробата. Папа, тренер по Вольной Борьбе, напутствовал: “Ты хотя бы как боксер не разминайся, не крути локтями!”
И вот я впервые в жизни на манеже — мне велели встать на плечи к акробату и объяснили: “Сейчас девочку отобьют с доски в воздух, она сделает двойное сальто, раскроется в шпагат и ты должен будешь поймать ее ногу.” Я обрадовался, я же боксер, ногу-то я поймаю! Из десяти раз получилось поймать ее только раз пять. Девушка была в лонже, разбиться не могла. Руководитель этого номера с подкидными досками Андрей Ковгар только улыбался. Я не мог поверить, когда к концу репетиции он велел мне делать загранпаспорт!
Когда пришлось объяснять тренеру по боксу, что я прошел кастинг в Цирк Никулина и хочу попробовать стать акробатом, тренер взорвался: «Какое шапито, Саша?!!! У тебя же всё только начинается! И как!!!»
ОМ: И в боксе, и в цирке необходима сила не только физическая, но и духовная. Что в этих двух мирах еще общего, кроме ежедневных тренировок?
АК: И тут и там нужна быстрая реакция. В акробатике, она особенно важна среднему в пирамиде, тому, кто ловит партнера. В боксе ты уклоняешься от ударов, а в акробатике, наоборот, ты их ждешь, принимаешь — без реакции никак.
ОМ: Итак, ты оказался в штате Никулинского Цирка в 18 лет!
АК: Да, я репетировал уже месяц в Амстердаме, когда вдруг меня попросили сделать акробатический элемент “заход с фуса”, а я не знал, что это значит. Пришлось тогда признаться, что я боксер. Для всех это был шок. Один из акробатов выкрикнул: “Я так и знал!!! Я сразу знал, что ты не акробат!” Другой засмеялся: “И ты месяц держал его на плечах, МОЛЧА??!!” Тогда у меня начались трудности. Но Андрей Ковгар увидел, что я репетирую утром, в обед и вечером; заметил, что постоянно остаюсь в цирке до ночи — хожу на ходулях. И оставил меня. Так, в течение года, я вошел по полной в его работу.
ОМ: Как ты оказался в номере Амадеус?
АК: В 2009 наш номер на русских подкидных досках был передан новому, молодому, руководителю Дмитрию Соколову. С ним мы выиграли цирковые фестивали во Франции, Китае, Ижевске. Постановку «Амадей» сделал для нашего номера лучший в России цирковой режиссер Александр Гримайло. Это был очень необычный, новый для цирка номер, вызвавший поначалу много споров.
ОМ: Тем не менее, в 2014 году Монте Карло рукоплескал Амадеусу на фестивале Золотой Клоун. Сама Принцесса монакская встала! Ты видел ее с арены?
ОМ: Как ты попал в Cirque du Soleil?
АК: Мечта работать в этом цирке появилась на гастролях в Японии, где я увидел их шоу Kooza (в котором я сейчас, слава Богу, работаю!) Там тоже есть номер с подкидными досками и я стал отправлять им видеозаписи своих трюков. Так, в течение четырех лет, как только выпускал что-то новое — сразу посылал им.
Видимо, руководители Никулинского Цирка Ковгар и Соколов так многому меня научили, что Цирк Du Soleil начал вести со мной переговоры и пригласил на двухмесячный кастинг в Монреаль.
ОМ: Люди, сами всего добившиеся, вызывают огромное уважение. Ты прошел непростой путь от волгоградского рынка до Royal Albert Hall!
АК: Да, когда мне было 11 лет, чтобы заработать на свой первый мопед, я решил продавать минеральную воду на вещевом рынке. Никогда не забуду, как трудно было выкрикнуть первый раз: «Холоооодная минералка!!!!» Зато потом — как пошло! За лето мопед был мой!
ОМ: Вернемся в Cirque du Soleil — правда, что за кулисами Royal Albert Hall звучат Высоцкий и Розенбаум?
АК: Да, слушаем. В цирке Дю Солей очень много русских артистов. Почти все главные и старшие тренеры — тоже русские. Руководитель нашего номера с подкидными досками — Владимир Кузнецов — настоящий лидер, в его подчинении пятнадцать мужиков.
ОМ: Представление Du Soleil показалось мне темным, драматичным, по сравнению с нашим ярким радостным цирком. Расскажи о разнице между русским и западным цирком?
АК: Основная разница в том, что в цирке Дю Солей, как и в других европейских цирках, нет животных. Если говорить о мире вне сцены, то есть немаловажная деталь: в России цирковые артисты между представлениями готовят себе сами, женатые приносят еду из дома. А в Цирке Du Soleil нас вкусно кормят — для акробата это важно.
ОМ: Чудовищный случай в Московском цирке с кенийским канатоходцем, упавшим на манеж сквозь оказавшуюся дырявой сеть. У тебя есть уверенность, что здесь все более проверено, безопасно?
ОМ: У скрипачей синяки под подбородком от скрипки. А у тебя красные пятна по бокам шеи.
АК: Это издержки акробатики. Когда акробат стоит в пирамиде в середине, на плечах у одного, и ловит другого, Верхнего, партнера — бывает, что, подлетая, тот сапогами задевает тебя по шее или голове. Когда ты ловишь первые разы — с непривычки, кожа стирается в кровь. Потом когда привыкаешь, все заживает; плечи и шея становятся грубыми, шрамистыми. Но если случится большой перерыв в тренировках, на две-три недели, эти кровяные надрывы и мозоли сразу появляются снова.
Надо сказать, что в Цирке дю Солей врачи следят за этим очень серьезно, не дают этому происходить.
ОМ: Что если ты не поймал партнера, летящего без лонжи?
АК: За это уже отвечает пассировка внизу — страховщики, задача которых поймать акробата так, чтобы он не коснулся манежа.
ОМ: Когда вы выходите на арену, присутствует ли страх, что что-то может не получиться? Или настолько все автоматически отточено? Что если, к примеру, на арене сведет ногу?
АК: Если во время выступления что-то случилось — работа продолжается дальше по максимуму, только уже без человека, просто убирается его трюк. Наш номер групповой, большой — если кто-то вылетает, например, Верхний травмировался — дорабатываем без него.
ОМ: Исчезает ли со временем адреналин?
АК: У меня всегда есть адреналин! Всегда!
ОМ: К разговору о риске, как долог век циркового артиста?
АК: У всех по-разному. Кто-то быстро ломается и не может вернуться в цирк. В России акробаты выходят на пенсию, отработав пятнадцать лет. Потом иногда создают свои номера, в которых сами уже не выступают.
ОМ: Тебе было бы интересно стать руководителем номера?
АК: Я очень полюбил цирк. Конечно, мне было бы интересно. Время покажет.
ОМ: Многие художники поэтизируют жизнь бродячего артиста. Например, Пикассо в своей серии портретов странствующих гимнастов. Легко ли это или трудно постоянно менять города и страны, находясь вдали от дома и близких?
АК: Для меня это не то, что легко — для меня это счастье! Цирк открывает тебе визы, предоставляет билеты — ты летишь каждый раз в новую страну, в новый город, встречаешь новых друзей — это все очень весело! По дому скучаешь только первый год.
Семейным артистам, конечно, тяжелее, ведь с ними дети. Кому-то везет найти таких жен, которые готовы летать за мужьями куда угодно. Цыганская жизнь.
ОМ: В своей профессии ты куда чаще, чем мужчины других специальностей, соприкасаешься с женщинами в очень открытых костюмах, в обтягивающих трико — легко ли абстрагироваться от соблазна на работе?
АК: Соблазн может и был в первые годы — кругом балет, перья, блестки. Сейчас уже думаешь о работе, о трюке. Да и какой может быть соблазн, когда ловишь жену босса, своего руководителя!
ОМ: Да, тут страшно не поймать! Уже не до трико и не до пачек!
АК: Не то слово!!! (смеется)
ОМ: Трудно ли ежедневно наносить такой сложный грим?
АК: В русском цирке грима как такового не было. Сделал румяные щеки и пошел. Здесь я делаю грим по полтора часа! Надеюсь, что научусь краситься быстрее. У тех, кто давно работает в этом шоу, рука набита — и то, их рекорд 30 минут. Визажисты не красят нас, но находятся в гримерных, следят, за тем, если кто нарисовал что-то неправильно.
ОМ: Правда ли, что в Du Soleil над каждым костюмом работают десятки дизайнеров? Используются алмазы?
АК: Да, это так. Кроме того, приятно, придя на работу, находить свой костюм всегда выстиранным, выглаженным, без торчащих ниток.
ОМ: Если это не секрет, поделись цирковым сленгом? Я впервые слышу термин «Ловитор»! (ударение на последний слог)
АК: Есть еще Пушитор — тот, кто раскачивает качели, с которых спрыгивает Флаер. Когда четвертый человек залетает в пирамиду из трех акробатов — это называется Фирка. Третий — Драйка.
ОМ: Как забавно эти слова образуются и от английского и от немецкого языков! А есть какие-то особые цирковые приметы?
АК: Есть. В русском цирке нельзя грызть семечки, якобы ты зрителей сгрызешь. Нельзя также сидеть на бортике спиной к манежу — как к алтарю. В Дю Солей я пока о приметах не слышал.
ОМ: Как ты относишься к моей идее запечатлеть ваши образы в материале?
АК: Это потрясающе интересно! Мне кажется, ты единственный человек в мире, кому настолько сильно понравился этот номер Амадей!
ОМ: Кроме Принцессы Монако!
АК: Представляю, как режиссер Гримайло будет рад узнать, что в Великобритании есть художник, который так сильно полюбил его постановку, что в Лондонских домах теперь висят большие куклы-акробаты, вдохновленные его номером о Моцарте! Здорово, что ты готовишь выставку этих фигур, что они набирают такую популярность, что даже артисты начинают выставлять в инстаграм эти твои куклы, свои образы!
Александр Казеко и Ольга Манизер с куклами
ОМ: Число русских в Лондоне растет с каждым днем. Твои пожелания нашим на Острове?
АК: Можно пожелать вам еще большей удачи! Вы находитесь в городе мечты миллионов россиян, которые мечтают приехать сюда на день-два на экскурсии. А у вас есть время, чтобы реализовать себя, свои мечты и планы. Я считаю, это город возможностей, также как Москва. Неспроста поется в песне: «Я уеду жить в Лондон!»
ОМ: Возможно, когда-нибудь ты и уедешь жить в Лондон! Откроешь свой цирк, Kazeko Circus!
АК: Да!!! Дай Бог!
Фото: Ольга Манизер (заглавная фотография, инстаграм @olia_manizer), а также из личного архива Александра Казеко (инстаграм: @aleksandrkazeko)