Альфред Кох: «Мне все равно, что 86 процентов думают не так, как я»

Почти все лондонские встречи с бывшими или действующими политическими деятелями вызывают сильный внутренний диссонанс: интеллигентная публика обычно сидит в галерее рядом с Holborn или в ресторане в паре минут ходьбы от London Bridge, вроде бы дискутирует о судьбах родины, запивая разговор элитным вином или холодным пивом, а ответов на вечные «кто виноват и что делать» так и не находит.

В понедельник вечером в здании первой британской шоколадной фабрики, на встрече, организованной Русским Политическим клубом, градус некоторой тщетности разговора поднялся до критического уровня трижды. В первый раз главный спикер вечера Альфред Кох признался, что никакими инсайдами из Кремля не обладает – и зал, вероятно, ожидавший некоторых громких разоблачений, огорченно вздохнул. Затем, после вопроса об участии Коха в истории с НТВ, девушка из зала задала встречный вопрос: «А что там было-то с НТВ?» Присутствующее в зале старшее поколение засмеялось, а родившимся в 1990-х оставалось лишь продолжать слушать истории времен своего детства, которые звучат для них не многим реальнее сказки про Вилли Вонку. В конце концов Альфред Рейнгольдович заявил, что его совершенно не смущает собственная принадлежность к российскому меньшинству, в политику он идти не хочет, как и объяснять свою точку зрения тем, кто не читает его Facebook . Уходить со встречи в итоге пришлось с ощущением «посидели, потрындели и разошлись».

Тем не менее, Russian Gap записал главные тезисы выступления Альфреда Коха. Ниже — выдержки из выступлений, прямая речь.

Слухи о моей долгой работе в правительстве сильно преувеличены. Я находился там всего 4 года и не очень понимаю, как связана моя работа в период с 1993 года по 1997 с бомбардировками Сирии в 2015. Так что, исходя из моего опыта приватизации 1990-х, сложно ответить, почему Путин бомбит Сирию сегодня, но я попробую найти объяснение.

Путин испытывает личную драму политика, который на внутренней арене достиг всего, чего хотел, и теперь хочет состояться в мировом масштабе. Но в мировом масштабе его всерьез никто не воспринимает. Это его ужасно коробит, потому что в личностном плане он себя считает сильнее и мощнее, чем все остальные лидеры, которых он на своих приборах видит. И это его большая личная драма, поэтому он постоянно пытается навязать какую-то повестку, в которой бы его воспринимали минимум как равного собеседника, а еще лучше — как модератора дискуссии. Он пытался навязать такую повестку с помощью Украины— ничего не вышло, теперь вот он пытается это сделать через ближневосточную тематику. Специального интереса у Российской Федерации в Сирии как у страны, у нации, у народа, конечно, нет. Это персональная история одного человека, который решает свои комплексы с помощью таких оловянных солдатиков, которыми сейчас являются российские летчики, а до этого были солдаты-артиллеристы.

Я не очень верю в искренность борьбы с терроризмом человека, который предыдущие полтора года поддерживал террористов и сепаратистов на Донбассе.

И вроде как сейчас он ударился лбом о земь, превратился в доброго молодца и начал изображать из себя борца с терроризмом. Но чем ИГИЛ отличается от нашей новосозданной ДНР, мне не очень понятно. Чем идея русского мира не есть некая религиозная доктрина, ради которой нужно убивать, корёжить людей, разрушать инфраструктуру? Религиозная или идеологическая война —это все игра в слова. Она порождает фанатиков, которые ничем не лучше игиловцев.

О том, что может быть после Украины и Сирии

Я недавно перепостил статью Кирилла Рогова из РБК, где он сказал, что у России есть два козыря: нефть и ядерная бомба. В условиях, когда нефть уже не козырь, остается бомба. Собственно, вся повестка последних двух лет — это повестка вокруг бомбы: вы мне ничего не сделаете, потому что иначе я вас всех взорву. И по мере того, как всякие сюжеты типа Украины и Сирии будут отпадать, Путин всё равно будет повышать ставки, в этом у меня нет никаких сомнений. Это же вся цепочка тех шагов, которые осуществлял Гитлер до апреля 1945 года из своего бункера. Это путь, который неизбежно проходит любой диктатор. Какую часть этого пути пройдет Путин, пока не понятно, но что он уже в колее и по ней движется — это 100%.

О том, что можно было бы сделать по-другому в 1990-е

Есть некое ошибочное представление, что команда Гайдара какое-то время руководила страной. Устойчивый стереотип состоит в том, что пришел Гайдар, что-то не так сделал — и все пошло под откос. Вы поймите, что мы «правили страной», были допущены к некоторым рычагам управления в период правления президента Ельцина, и все ключевые рычаги находились в руках у него. Обучаясь в западных университетах, мы всерьез начинаем верить, что власть — это процентная ставка, доля капиталовложений в бюджете… Это все полная чушь. Власть — это насилие. Государство — аппарат насилия.

Власть у тех, у кого находится контроль над аппаратом насилия и, начиная с 19 века, еще и масс-медиа как аппарат пропаганды.

И оба эти рычага полностью находились в руках у Ельцина. Поэтому говорить о том, что мы чем-то там управляли, ошибочно. Да, мы пытались проводить либеральную экономическую политику. Но даже внутри этого очень ограниченного властного ресурса мы не управляли такими ключевыми вещами, как, например, Центральный банк.

Если говорить о том, что бы я поменял, то, наверное, был бы более жестким по отношению к экономической политике и не позволил сорваться в гиперинфляцию летом 1992 года. Она, собственно, и не дала выйти на те показатели финансовой стабилизации, которые всегда дает шоковая терапия. По схеме необходимо полгода-девять месяцев гиперинфляции, потом остановка — и стабилизация денежной массы. Этого не случилось, потому что летом началась накачка товаропроизводителей кредитами Центробанка, которая привела к дикой инфляции. Чубайсу уже в должности премьер-министра удалось сделать ее не 20%, а 15% только осенью 1994-го. И потом мы еще долго-долго душили инфляцию, она вышла на нормальный уровень только в начале 2000-х годов. Весь этот срыв произошел только потому, что власти из ЦБ и товаропроизводители давили на Ельцина, и он нарушил свои обязательства не вмешиваться в экономическую политику и дать Гайдару карт-бланш хотя бы на год. Эта накачка экономики деньгами началась летом 1992-го, страна ушла в гиперинфляцию и шоковой терапии не получилось. Мы пытались её начать, но в самый критический момент, когда оставалось еще месяц-два вытерпеть до нужного эффекта, всё сорвалось.

Еще, наверное, можно было противостоять передаче первого канала Березовскому. Все наши дальнейшие проблемы вытекают из того, что медиа были монополизированы и шантажировали руководство страны, пока Ельцин не ушел вместе со всей старой системой.

Главной ошибкой стало то, что не произошло смены элит. Ельцин притащил за собой всю старую аппаратную элиту плюс свердловский обком партии в полном составе. И эту группку лиц мы передавить не смогли. Там же вокруг Ельцина крутился Примаков и весь этот навес старой номенклатуры, включая Лужкова, которые всегда были сильнее нас. Поэтому говорить о том, что был какой-то осмысленный курс реформ, нельзя. Были попытки, судорожные, когда открывалось окно возможностей. Та же приватизация. Летом 1995-го вдруг сказали: «Ребят, у вас полгода, надо быстро что-то сделать». И мы быстро рисовали залоговые аукционы на коленке: раз-раз, куски собственности уходили только так.

Если бы мы знали, что это окно возможностей у нас не 6 месяцев, а 3 года, неужели бы мы так впопыхах продавали бы огромные куски «Норильского никеля» или «Лукойла»?

Понятно, что все это работало в режиме штурмовщины, пока окно возможностей не захлопнется. И благодаря тому, что мы успевали как можно больше вещей протолкнуть в эти окна, у нас сегодня есть экономика. Если бы в нынешней ситуации, в которой находится Россия, была плановая экономика советского типа, я вам гарантирую, что еще полгода назад в стране был бы голод. Именно благодаря наличию рыночных демпферов, вопреки политике Путина, страна нормально смотрится. А ведь весь этот рынок был создан в 1990-е годы в наших судорожных попытках.

О своей роли в истории с НТВ

Есть человек, к которому я очень неплохо отношусь, — Виктор Шендерович. В начале 2000-х он работал на НТВ, и его все устраивало: федеральный канал, популярность, хорошая зарплата. И вдруг у канала сменился акционер, потому что предыдущий акционер у нового взял денег в долг, не смог отдать и по решению суда расплатился имуществом, в том числе акциями НТВ. В этот момент я, как сотрудник нового акционера, прихожу к Шендеровичу и говорю: «Виктор, останься, работай» — «Нет, сатрапы, душите, вы меня не заставите, я независимый!» Мы разговариваем несколько раз – ни в какую. Такой же разговор параллельно ведется, например, с Леонидом Парфеновым, тот говорит: «Хорошо, будем работать». Есть условия: мы не вмешиваемся в творческий процесс, Парфенов не лезет в менеджерские финансовые дела. Говорим мы со всеми: кто-то остается, включая кучу вполне вменяемого демократического народа. Кто-то уходит: Сорокин, Шендерович, Киселев и другие. Вы поймите, их никто не выгонял, они сами ушли к Березовскому! Ушли по собственному желанию, думая, что у них получится создать альтернативное телевидение. Уже потом выясняется, что вся история с шестым каналом и Березовским довольно мутная; они поняли, что сваляли дурака и надо было оставаться. Так что проект не получился, почему – я понятия не имею. Но я тут точно ни при чем.

О том, как долго у власти будет Путин

Путин будет так долго, как долго в его руках будет аппарат насилия и аппарат пропаганды. Причем если посмотреть внимательно, то можно увидеть, что аппарат насилия вполне себе идеологически стерилен. Все эти истории про русский мир ему до фени. Там люди сидят абсолютно прагматичные, деидеологизированные и готовые исполнять любую грязную работу за деньги. Пока деньги есть, можно разгонять митинги, убивать у Кремля, сажать по ложным обвинениям. Абсолютно хозрасходные отношения. Нет страха или лояльности, при которой бы из любви к вождю все делали, как было при Сталине. И ни у кого нет никаких иллюзий на этот счет. И аппарат насилия, и Путин все это прекрасно понимают. Ему ведь потому не удалось создать нормальную армию на Донбассе, что не было выделено достаточных средств на это. А на энтузиазме туда поехали пару сотен человек, которые разбежались при первом же поражении. Пришлось использовать регулярную армию, которая там тоже долго воевать не собиралась.

Постепенно финансовые проблемы, которые стоят перед Путиным, будут нарастать, и весь аппарат разбежится, как это случилось с Советским Союзом. Почему Горбачев проиграл? Потому что тот аппарат, который должен был спасти его от сепаратистов, просто умыл руки.

Что касается финансовых проблем, то обязательства, которые набрал оборонный сектор, фактически заморозили структуру бюджета с перекосом в оборонные расходы на несколько лет вперед.

А там, я напомню, 50-60 процентов заказов с очень длинным производственным циклом: мы не можем остановить стройку подводной лодки, ее нужно либо закончить, либо выкинуть, признавая, что последние пару лет мы деньги на нее тратили впустую. Это как корабль, который понимает, что несется на айсберг, но остановиться не может. То же самое было с экономикой 1986-1987 годов в СССР, когда нам нужно было срочно сделать бюджетный маневр, но бюджетная программа была закрепощена и изменить что-либо было невозможно.

Что касается пропагандистского аппарата, то сейчас эффективность традиционных пропагандистских приспособлений снижается. Можно посмотреть бюджеты трех первых каналов, они уже два года показывают красные цифры. Их аудитория сокращается, они все убыточные.

О планах на возвращение в Россию

Я вам на эту тему расскажу историю. Когда нацистский режим стал совершенно невыносим, Томас Манн уехал в Англию. Геббельс, выступая по радио, сказал, что господин Манн может убираться куда угодно, немецкая культура проживет и без него. В эфире BBC Манн вскоре ответил: «Немецкая культура там, где я».

О национальной идее и делении на «своих» и «чужих»

Еще римские императоры придумали формулу про «разделяй и властвуй». Разделение на своих и чужих позволяет консолидировать вокруг себя, потому что «против» дружить всегда проще чем «за». Использование этих примитивных инстинктов толпы – довольно банальная история. Мне кажется, что это не попытка сохранить Россию от врагов, а попытка сохранить свою власть над ней.

О том, как превратить либеральное меньшинство в большинство

Я абсолютно комфортно себя чувствую в состоянии меньшинства. Если я считаю, что я прав, мне все равно, что 86% населения думают не так, как я. Если бы в Средние века вопрос шарообразности Земли поставили на голосование, то вряд ли сторонники шарообразности набрали больше 5 процентов, при этом реальность от этого не поменяется. Есть некие вещи, в которых я уверен, и мне все равно, что думают оставшиеся 86 процентов.

Все говорят, что если мы не найдем взаимодействия и понимания с большинством, то мы не придем к власти. А кто вам сказал, что я хочу к власти? Вот Ашурков, наверное, хочет, а я нет. Пусть мир меняют политики, которые хотят этим заниматься, а я не хочу. Я готов им помогать: советом, деньгами, активностью. Но готов ли я к политике? Я не красив, как Немцов, не смел, как Навальный, не самоотвержен и так далее. Я обычный человек и хочу жить спокойно.

Текст: Дария Конурбаева