Об Алексее Моисеенкове слышали многие: молодой (26 лет) и гениальный (придумал Prisma) программист и математик (окончил питерский Политех) с успешной карьерой в Яндексе и Mail.Ru. В прошлом — профессиональный футболист и геймер (второе в жизни пригодилось больше, чем первое). «Взорвал» виртуальный мир летом 2016 года.
Фильтрами его приложения Prisma в прошлом году побаловался едва ли не каждый. Попал на мировые обложки и в топ журнала Forbes (в список «30 самых-самых, которым нет 30»). Был приглашен на встречи к мировым лидерам IT-индустрии. В памяти его фамилия долго будет ассоциироваться с AI (Artificial Intelligence), терминами «нейросети» и Machine Learning. Демократичный (быстро переходит на «ты») и прямолинейный (отказывается объяснять неподготовленному собеседнику, что такое нейросети).
Осенью Моисеенков внезапно пропал с радаров, и лишь недавно о Prisma заговорили снова: якобы проект теряет популярность так же стремительно, как в прошлом году ее набирал, и что теперь делать — неясно.
Таким он кажется со стороны. Вот только сам он рассказывает о себе иначе: и не гениальный, и не автор идеи своего продукта, и у Prisma все впереди, и даже AI, по его мнению, — это не круто. Записали его выступление на Russian Business Week 2017.
Задача Prisma изначально была в том, чтобы дать быстрый доступ к обработке фотографий с применением художественных эффектов. Идея сама по себе совершенно не новая, не я ее придумал. Этот алгоритм существовал в интернете, он был общедоступен, но медленно работал. Требовалось 15 минут для обработки одной фотографии. Я сказал, что никому эти 15 минут ждать не хочется, а хочется быстро. Из этой идеи и родилось приложение.
Все спрашивают: «Как это все взлетело? Вы, наверное, в самом начале вложили кучу денег?» Отвечаю. До сих пор ни разу не вкладывали деньги в маркетинг, все развивалось абсолютно органически. На нашем примере вы можете наблюдать, как развивается органический стартап, без рекламы и вложений.Что произошло в самом начале? Мы выложили приложение в AppStore, и ничего в течение четырех или пяти дней не происходило вообще. Сто закачек, пятьдесят закачек в день.
Дальнейшая история довольно банальная: наше приложение сначала «полетело» в России, потом «полетело» за рубежом, потом появилась андроид-версия, которая тоже очень-очень быстро поднялась. Ну и на пике было порядка 3 миллионов загрузок в день. Это очень большая цифра. У меня есть опыт работы продуктового аналитика в больших компаниях, но я ни разу не встречал такого результата.
Моя теория такая: чтобы продукт стал виральным, люди не должны представлять, какой получится в итоге результат. Давайте вспомним последние примеры: Meitu — программа, которая превращает ваше фото в «хентаеподобное» анимешное лицо, и все по всему миру постят это в Facebook и Instagram.
Почему это вирально? Все дело в том, что люди не знают, что получится с их фотографиями. И поэтому вы хотите туда засунуть все, что вы видите: собаку, Трампа и так далее. Но если вы знаете, что получится на выходе, это не «полетит». Людям неинтересно там, где им известно заранее, каким будет результат. Тут поможет только накачка маркетингом и все остальное.
Если вы посмотрите другие проекты последних лет (наш собственный Masquerade и другие), то они все обладают этим свойством. А вот, например, в PokemonGo такого нет.
Фото, обработанные в «Призме»
Сейчас очень популярна тема искусственного интеллекта (AI). Все говорят: «Вау, круто!» А я скажу, что это вообще не круто. Все потому что сделать доходный проект или проект, который будет очень популярным и привлечет огромную аудиторию, известность и пиар фонду, очень сложно. Я бы сказал, что это сложнее, чем в других областях IT, потому что с вами одновременно соревнуются компании типа Facebook, Google, Snapchat и другие сильные игроки. А теперь сравните, кто операционно эффективнее в производстве различных экспериментов в этой области: 100 человек со стомиллионным бюджетом или ваши два человека?
Соперничать с Facebook и Google в долгосрочной перспективе вы не можете. Единственный ваш шанс — надеяться на то, что они не выпустят этот продукт, а вы выпустите. И это еще, к тому же, должно и «полететь».
Поэтому тем, кто хочет вкладывать в AI и создавать компанию, нужно четко понимать, чего вы хотите добиться, как вы к этому придете, почему это важно и почему это можете сделать именно вы, а не компания Google. Я отнюдь не считаю, что не нужно инвестировать в AI. Туда не нужно инвестировать без разбору и с бешеными глазами, как это нередко делается сегодня.
Если вы основатель проекта и верите, что сможете зарабатывать деньги и привлекать аудиторию, никогда не берите денег у венчурного фонда. Последнее, что вы можете сделать, — это отдать вашу компанию. Если вы можете обойти это — обходите. Делайте это как угодно: деньгами, займами, помощью друзей, продавайте газеты… Венчурное инвестирование — только в том случае, когда вы четко понимаете, сколько вам нужно денег и на что. Иначе это бессмысленно.
Cтартап — это рост и то, что вы вряд ли можете четко предсказать, даже с хорошим бизнес-планом. Если вы сразу оперируете точными цифрами, то это называется бизнес, а не стартап.
Вы просто идете в банк и получаете нужную сумму — у вас же все предсказуемо.
Все хотят создать тренд и wow-эффект: «Masquerade был, мы были, Meitu был у себя в Азии, я хочу сделать то же самое».
Это хорошо, это отличная цель, но я хочу донести свою позицию. Почему я, наверное, в свою собственную компанию на пике никогда бы не вложился? Вернее, может быть, сейчас — уже да, вложился бы. Но если бы мне предложили это сделать летом, когда мы были сверхпопулярны, я бы не дал денег, потому что не знал бы, что мне с этим делать.Мне кажется, задача любого продукта — показывать положительную динамику. Когда у вас стабильный рост, пусть и небольшой, вы смотрите в будущее, вам понятно, зачем вам деньги.
А теперь посмотрите на трендовые проекты. Это то, что стремительно взлетает, примерно на 100 000% за несколько недель, и этот темп невозможно сохранить. Вы, скорее всего, упадете.
И даже если вы сохранили аудиторию, то такого роста, какой был, вы больше не получите. Я сейчас со всем этим столкнулся у себя в компании, когда рост — несколько миллионов человек в день, и ты не знаешь, что с этим делать. Перед нами возникла проблема: «И что дальше?»
У меня в голове есть несколько проектов. Околоигровые сервисы с очень большим пространством для маневра, такие как Discord — игровой голосовой чат. Я бы в него вложился. Очень классная штука, очень понятная проблема, очень положительная экономика.
У меня есть собственная теория, считаю интересными те проекты, которые показывают долгосрочную положительную динамику в решении определенной узкой проблемы.
То есть, к примеру, вы разбираетесь в какой-то области и знаете, что в ней есть некая проблема, и вы знаете, как ее можно решить. И при этом вы понимаете перспективу отрасли лет на пять вперед. В таком случае не надо быть гением и не надо далеко ходить, чтобы проанализировать продукт. В сложных технических процессах есть еще очень много нерешенных проблем.
Транспортировка, все, что связано с перемещением человека, удовлетворении его потребностей в этой области, сейчас перспективно. И речь идет не только об очередном такси-сервисе, но и о многом другом. Например, сервисы по выбору места. Сейчас есть технологии, которые позволяют создавать вещи намного более эффективные, чем, скажем, Foursquare.
Все проекты, которые ориентированы на развлечение, не решают никакой проблемы. Они «решают» проблему свободного времени, или вашей собственной лени. Сфера развлечений возникала только потому, что вам лень что-то делать и у вас есть свободное время, и это основной двигатель таких проектов. В случае с Prisma людям просто хотелось сделать свои фотографии более интересными.
Сейчас долгосрочная стратегия заключается в том, что мы собираемся делать платформу для создания различных нейросетевых эффектов на фотографиях, на контенте. Самостоятельно Google будет обогнать сложно.
Наш план — привлечь тех людей, которых нет в компании. Задача в том, чтобы привести тех, кто делает различные эффекты, экспериментирует с сетями по всему миру — словом, создать некий маркетплейс.
Это будет монетизироваться, но я пока не готов раскрыть, как именно это будет происходить. Но это не продажи фильтров и не дополнительные продажи определенных эффектов.
Это дает преимущество: можно использовать людей по всему миру, чтобы развивать свою платформу. И это будет всегда быстрее, чем одна компания, этим краудсорсинг и силен. Это будет непросто, но в силу того, что у нашей компании очень хорошие связи и очень хороший медиафон, мы сможем себя позиционировать и как-то об этом рассказать. Конечно, это не вся стратегия, а лишь один из первых этапов, но идея, надеюсь, понятна.
У нас действительно есть офис в Калифорнии, в коворкинге. Он стоит что-то около $400 в месяц, в нем сидит один человек, а то и два. И да, у меня есть офис в Москве, в котором тоже никто не сидит, и у меня тоже есть сомнения в его необходимости. Мы работаем удаленно, сейчас в команде около 20 человек, и поскольку большая часть трудится над платформой, они занимаются исследованием нейросетей и всем, что с ними связано.«Непрограммистов» у нас всего трое, и это меня радует. Я считаю, что если занимаешься этим бизнесом, у тебя в команде не должно быть много «нетехнических» людей.
Под маркетингом я понимаю именно тот путь, когда вы не можете развить проект собственными силами и вкладываете в это деньги. Мне ничего не стоит обратиться к редактору New York Times и попросить написать статью. Или к своим знакомым. Считать ли это маркетингом, если я не вкладываю в это денежные ресурсы своей компании?
Я благодарен тому, что из 26 лет своей жизни я год проиграл в World of Warcraft. И это чистое время, 24/7. Когда родители в ужасе говорили мне: «Что ты делаешь?», я отвечал: «Смотрите, у меня практика английского каждый день». И второе: я руководил людьми. Говорил, уйти им на перерыв или не уйти. Говорил им: «Ты – классный, а вот ты ничего не можешь». Вы понимаете, что приходя на работу, вы сталкиваетесь с теми же самыми проблемами менеджмента и коммуникации? Может, только меньше мата и больше красивых слов, но смысл примерно один и тот же: вы учитесь взаимодействовать с людьми, потому что каждый день вы сталкиваетесь с новыми условностями.
Именно в виртуальном мире я научился себя правильно вести и там добился успехов.
В отличие от футбола, к слову. В футболе я с самого начала понимал, что моя карьера обречена на провал, потому что я не нападающий, я не умею забивать. Я левый защитник, я просто умею бегать сто метров туда и обратно очень быстро.
Если бы я давал сейчас интервью New York Times, то я бы сказал: «Да, я хочу изменить мир». Но на самом деле я не настолько увлечен мыслью, что я хочу его менять. Я просто считаю, что если могу поделиться своими знаниями либо тем, что я могу делать, с другими людьми, будет хорошо. Возможно, какие-то моменты станут чуть лучше. Но я не уверен, что люди, которые наделали фотографий в Prisma, изменили мир.
Записал: Илья Гончаров
Фото: Splento
Попадая в зал, зритель видит двух главных персонажей пьесы — Вальдеса в исполнении Ваджа Али…
Когда я впервые столкнулся с лондонским рынком недвижимости, то подумал, что мой предыдущий опыт даст…
Хотя налог на наследство, который наследники должны будут уплатить после смерти владельца фермы, вдвое меньше…
Алиса, давайте начнем c самого начала. Вы получили первое образование в computer science, а потом…
Кингстон – мой первый форпост неразделенной любви к Британии. В 2012 году я приехала сюда на…
Импрессионизм, кубизм, фовизм — Сергей Щукин был одним из первооткрывателей модернизма для русского зрителя. Он…