Как математик Макс Щербаков перестал быть толстым и прыщавым подростком, переехал в Лондон и стал фитнес-моделью

Получить работу в Великобритании значительно проще, если она входит в список редких профессий. Одна из таких – эконометрика. Это узкая дисциплина на стыке математики и экономики, с помощью математических моделей предсказывающая поведение рынка.

Однако эконометрика помогает не только переехать в Лондон. Нашему герою Максиму Щербакову, например, она также помогла стать фитнес-моделью и звездой Инстаграма.

Дарья Радова расспросила своего приятеля Макса о том, как с помощью математических моделей переехать в Лондон и стать секси-гиком.

Макс, когда ты переехал в Лондон, тебе было 25 лет. И ты сразу попал на руководящую должность в штаб-квартире “Диаджио” (британская компания, крупнейший мировой производитель алкогольных напитков премиум-класса – ред.). Причем у тебя все это как-то легко получилось.

Ну конечно легко! Я построил правильную математическую модель, все спрогнозировал себе идеально. Математика для меня — вообще единственная романтическая материя. Многие думают, что математика — это прагматика, но это поэзия, это очень жизненная дисциплина, если правильно к ней относиться. Я занимаюсь ею всю жизнь. Когда у меня появилась идея фикс переехать в Лондон, я оценил все шансы и риски и понял, что с моей редкой специализацией я могу оказаться там очень быстро. С момента, как я принял решение искать работу в Лондоне, до моего первого рабочего дня прошло меньше полугода.

Сразу два вопроса. Во-первых, тебе 28 лет, а ты говоришь, что “занимаешься математикой всю жизнь”, будто тебе уже под 70. И что это за редкая специальность такая?

В дипломе у меня написано, что я экономист-математик со специализацией “прогнозирование национальной экономики”. На момент моей учебы в “Плешке” (2007 – 2012 года) факультетов по изучению эконометрики было всего три на всю страну (еще в МГУ и ВШЭ). Но, к сожалению, в России выпускники по этой специальности часто остаются невостребованными, потому что спрос на них есть в основном на Западе. Эконометрика получила свое широкое распространение на Уолл-стрит, когда в 80-х годах началась эра оценки волатильности фондовых рынков и их деривативов. То есть представь: полный хаос, рынки летят в тартарары – и только эконометрика может помочь. Строишь правильную математическую модель, типа уравнения, учитываешь тысячу-другую данных и переменных — и бинго: предсказание сбывается с точностью до 95%. А математикой я действительно занимаюсь всю жизнь, с третьего класса: родственники отчаянно пытались искать у меня таланты и в девять лет наконец-то обнаружили у меня способности. И все, детство кончилось.

Часами занимался математикой?

Нет, детство кончилось из-за психологического стресса. У меня есть сестра-двойняшка Юля. Мы с ней родились недоношенными, очень маленькими. Семимесячных нас не отдали маме, продержали еще два месяца в инкубаторе на Каширке. Поэтому мы были очень близки с детства, держались друг друга. В школе сидели за одной партой. В целом детство у нас был неплохое, учитывая тот факт, что Советский Союз рухнул и в стране была нехватка абсолютно всего. В стране, но не в Москве. Особенно, когда твой дед  — начальник авиационного завода. Но когда нас с сестрой разлучили, будто в индийском кино, отправив меня в спецкласс с углубленным изучением математики и геометрии, то все стало как во сне. В таком сомнамбулическом состоянии я прожил до 16-ти лет. В моей жизни была только математика, поэтому я стал таким толстым прыщавым мальчиком. И даже не в очках, а в окулярах – зрение упало до минус шести.

Получается такой классический карикатурный образ математика. Но ты сейчас работаешь фитнес-моделью и носишь линзы, так что мне это тяжело представить.

Я никому не нравился, а зря: моя бабушка говорила, что я самый красивый мальчик на свете, а бабушки не врут, ха-ха.

Когда нас разлучили с сестрой, то у меня резко упало зрение. От заботы мамы и бабушки меня разнесло до внушительных размеров. Они меня постоянно кормили: думали, мне это поможет. Потом мама с отцом развелись, и меня стали кормить еще больше. После настал пубертатный период, который наградил меня прыщами. В общем, я никому не нравился, а зря: моя бабушка говорила, что я самый красивый мальчик на свете, а бабушки не врут, ха-ха. Потом мне все надоело, я психанул и решил, что пора менять свою жизнь. Читай – внешность.

Я составил модель, которая должна была привести меня к привлекательности. Понял, что у меня есть выигрышные “константы”: высокий рост, голубые глаза, светлые волосы, правильные черты лица. А вот вес, одежда, манеры – переменные, над которыми нужно поработать.

И тут математика начала мне помогать и вообще стала моим главным жизненным компасом. Я разложил свою внешность на данные и переменные, составил модель, которая должна была привести меня к привлекательности. Таким образом понял, что, например, у меня есть выигрышные “константы”: высокий рост, голубые глаза, светлые волосы, правильные черты лица. А вот вес, одежда, манеры – переменные, над которыми нужно поработать.

Глядя на тебя сейчас, я понимаю, что поработал ты неплохо. Такой математике в школе меня не учили, к лучшему или нет – не знаю даже.

Ну для меня это точно к лучшему. У меня было ощущение, что все эти знания – одно большое надувательство. И только когда я понял, как они могут менять жизнь, началась моя счастливая пора. Это был поворотный год, и, как бывает в сказках, я начал свою трансформацию из гадкого утенка в прекрасного лебедя.

К 16-ти годам я окончил музыкальную школу с красным дипломом, закончил девятый класс с углубленным изучением математики. Тут меня мама заставила поступать в физико-математический лицей при МИФИ.

За три года я стал самым стильным пацаном с самой большой бицухой на всем потоке. И это была лучшая математическая модель из тех, что я построил: длинная челка, серьги в обоих ушах и приталенный блейзер «Зара» из ТЦ «Охотный ряд».

В конечном итоге я поступил в этот лицей, где провел еще три года. За эти три года я стал самым стильным пацаном с самой большой бицухой на всем потоке. И это была лучшая математическая модель из тех, что я построил: длинная челка, серьги в обоих ушах и приталенный блейзер «Зара» из ТЦ «Охотный ряд». На меня стали смотреть по-другому, и я стал тоже относиться к себе иначе.

В МИФИ ты обучение тем не менее не продолжил. Ушел в Плехановскую академию. То есть все же был выбор между математикой и физикой?

Я поступил в МИФИ без экзаменов, по результатам олимпиад. И тут бы моей семье успокоиться: у меня в семье всегда был крен на техническое образование. Моя мама – физик-оптик, а отец – физик-инженер авиационных турбин. Но мама вдруг решает, что у физиков в стране нет будущего, и я сдаю экзамены в Плехановскую академию на математический факультет. И прохожу. Мы с трудом забрали документы из МИФИ. Я до сих пор помню, как ректор мне вдогонку кричал, что я сам обрекаю себя на будущее “бухгалтера-секретутки”. Тем не менее мне предстояло пять лет обучения на специалиста по прогнозированию национальной экономики. Именно тогда, в 17 лет, я впервые познакомился с термином «эконометрика», который стал для меня ключиком от всех дверей.

Я поступил в МИФИ без экзаменов, по результатам олимпиад. Но потом мама вдруг решила, что у физиков в стране нет будущего, и мы забрали документы. Я до сих пор помню, как ректор мне вдогонку кричал, что я сам обрекаю себя на будущее “бухгалтера-секретутки».

Учиться было действительно очень сложно. Здесь была уже ответственность перед самим собой в том плане, что тебя не просто оставят на второй год, а либо вышибут на другой платный факультет, например, товароведения, либо вышибут вообще из вуза. Под конец пятого курса от потока в 90 человек осталось только 40. Тем не менее я на «отлично» защитил свой диплом по теме «Арбитражное ценообразование активов». Меня пригласили в аспирантуру, но я решил все-таки продолжить свои эксперименты на тему “математика и жизнь”.

Кем ты работал в России с таким образованием? Уж не думаю, что “бухгалтером-секретуткой”.

Тут и началось разочарование. Я уже успел влюбиться в математические модели и в то, как они предсказывают будущее. Их используют даже в медицине: например, чтобы сделать прогноз, как будет вести себя новый препарат, как скажется на здоровье.

Мои одногруппники в основном пошли в банки, и я последовал их примеру. Устроился в “Альфа-Банк”, оценивать кредитные риски. Но это было ужасно скучно. Я не хотел ходить в костюме и жить по расписанию. Я хотел заниматься настоящей эконометрикой и быстро понял, что это невозможно в России. Мне удалось устроиться в международную компанию, которая занимается оценкой эффективности медиа-инвестиций. Это было началом моего переезда в Лондон. Я устроился в эту компанию в марте 2012-го года, а уже в июле меня отправили в Лондон в командировку. Я до сих пор помню тот момент, когда увидел Биг-Бен. Я просто расплакался от счастья. И решил, что надо переехать.

И что ты сделал? Построил математическую модель, чтобы вычислить самый простой способ?

Да, я все взвесил и понял, что проще всего будет перевестись из московского офиса в лондонский внутри компании (‘intra-company transfer’). Но руководство компании отказало мне в переводе, аргументируя свой отказ тем, что я нужен в московском подразделении.

Я знал, что получить желаемое можно разными путями, ведь наш мир многовариантен. Главное – убрать сопротивление в виде сомнений — опыта предыдущих неудач. А как этого добиться? Начать хоть что-то делать для достижения своей мечты. Поэтому я начал рассылать свое резюме во все британские компании с похожим родом деятельности, дополнительно исследовав миграционное законодательство Великобритании. И тут оказалось, что моя специальность находится в листе востребованных профессий  (‘shortlisted jobs in the UK’), что увеличивает шансы переезда в страну как высококвалифицированного работника с редкой специализацией. Более того, я еще раз понял, что все, что ни делается, – к лучшему. Ведь если бы мне удалось тогда переехать в Лондон внутри своей компании, то по закону я мог бы проработать там не больше пяти лет, после чего мне пришлось бы вернуться как минимум на год в Москву.

Насколько я знаю, дальше все происходило быстро и даже лучше, чем ты сам ожидал.

Да, на мое резюме откликнулось очень много компаний. И тут начались недели без сна: днем я строил модели на своей прежней работе, а по ночам строил модели для английских компаний, которые присылали тестовые задания. Когда я прошел этот этап, то приступил к второй стадии собеседований, которая заключалась в презентации проекта (не только сама модель, но и доклад с описанием выводов и рекомендаций для компании) своему потенциальному руководителю. Все эти собеседования проходили по Скайпу. Я очень сильно волновался каждый раз, особенно учитывая не самый высокий уровень владения английским языком и непонимание акцентов.

Как тебе удалось пройти собеседования? Многие срываются именно на этом этапе.

Я понял, что все дело в уверенности в себе. Не надо мямлить. У русских вообще есть такая черта. Считается, что нужно быть скромным. Вот не нужно. Наоборот, лучше прыгать чуть выше головы. Даже если ты чувствуешь, что ты где-то не прав или не знаешь ответа на вопрос, говори с абсолютной уверенностью.

Привожу пример из личного опыта. Мой теперешний руководитель Кэтрин спросила меня, есть ли вообще синергетический эффект между глубиной дисконта (скидки на продукт) и рекламой, увиденной в то же самое время по телевизору. Вопрос противоречивый. То есть, если я скажу, что синергия есть, логичным продолжением будет вопрос: «Как это посчитать?». Сейчас-то я знаю, проработав в компании почти три года, а на тот момент я понятия не имел, как это делать. Если я отвечу, что такого эффекта нет, то ошибусь – иначе какой смысл им было это спрашивать. Времени на обдумывание ответа не было вообще. В итоге я принимаю решение отвечать, что конечно же, как в этом можно усомниться, синергия есть, в этом и кроется вся эффективность математических моделей по оценке таких явлений.  Я это выпалил с такой уверенностью, как будто знаю это на 100%, и замер в ожидании вопроса: «Как это посчитать?». Но при этом смотрел на нее, как на дуру, мол, как можно спрашивать такие очевидные вещи. Вопроса не последовало.

На другом собеседовании вообще рассказывал про астрологию, которой увлекаюсь.

Это в каком контексте?

Ну меня спросили, какие есть нестандартные пути применения эконометрики? Я, не думая, ответил, что это астрология. И конечно же, добавил кучу фактов об описании движения планет  с помощью математических уравнений. Еще пошутил: «Привет, меня зовут Макс. Мне 28 лет. Я – Водолей. Со мной в один день родились Менделеев, Моцарт и Галилей. Именно этим, я считаю, можно объяснить мою необъяснимую тягу к фармакологии, игре на фортепиано и астрологии».

Туда меня тоже приняли. Но я выбрал другую компанию, самую престижную. И уже после этого стал собирать документы.

Были ли какие-то сложности с документами? Например, подтверждение диплома и квалификации.

Нет, диплом не надо было подтверждать. Это тот редкий случай, когда безоговорочно признают российское образование. Самое сложное в этом процессе выпадает на долю компании. Во-первых, она должна иметь разрешение на то, чтобы приглашать иностранных работников (перечень таких компаний можно найти на сайте Home Office). Во-вторых, нужно объяснить, почему компания не может найти никого лучше тебя в Великобритании и Евросоюзе. Именно поэтому собеседования такие серьезные.

Но в итоге 15 февраля 2016-го года я переехал в Лондон. Эта дата у меня навсегда будет обведена красным маркером в календаре. Это сейчас мне с высоты прожитых лет кажется, что переезд был пустяковым делом. Но в реальности это была схватка не на жизнь, а на смерть. В первую очередь с самим собой, своими страхами, сомнениями и, конечно, гордыней. Зато теперь я такой секси-гик.

Вся моя жизнь – это построение одной глобальной модели, основанной на наблюдениях, с помощью которой я оптимизирую событийность для максимизации функционала под названием «счастье».

Быстро влился в работу?

Я быстро научился тому, чего не знал. Плюс в подчинение мне дали сразу двух человек. Больше всего трудностей было с английским. В эконометрике столько терминов и логических цепочек, что порой и на русском сложно объяснить. Но я нашел выход. Если я не знал, как объяснить на английском, я рисовал картинку, иллюстрирующую мою идею. Если не мог нарисовать, я чертил схему. Сейчас на работе меня уважают и ценят, недавно было повышение, несмотря на то, что меня частенько ругают за просиживание рабочих часов в Инстаграме и долгие ланчи.

В Инстаграме у тебя 70 000 подписчиков, и ты там фитнес-модель – никто даже не подозревает о том, что ты гик. Эти две стороны жизни не вступают в конфликт?

Инстаграм у меня тоже потому, что я люблю цифры. Ха-ха. Скорее в конфликт вступает моя природа клоуна-авантюриста. Почувствовав, что авторитет среди коллег завоеван, я из-за своей лени и желания уехать тусить в Нью-Йорк как-то поставил в отчет цифру из головы, а не из расчетов. Ну я примерно прикинул. Цифра, на счастье, оказалась верной, и я с каменным лицом уверял руководство, что для такого пустяка не нужны расчеты. Но потом вскрылась моя маленькая хитрость, и я получил по шее: последствия могли быть плачевными. Конечно же, я поджал хвост и сидел на работе как на тычке.

Но мою природу клоуна-авантюриста не изменишь. В этом году я вообще планирую получать второе высшее, буду знатным астропсихологом. Выбрал Birkbeck, University of London,
department of psychological sciences.

Так что математика в различных ипостасях следует за мной всю мою жизнь. Мое мышление укладывается в модель, сортировка людей по принципам укладывается в модель, построение отношений строится по выкладкам из определенных моделей. Вся моя жизнь – это построение одной глобальной модели, основанной на наблюдениях, с помощью которой я оптимизирую событийность для максимизации функционала под названием «счастье».

Больше интересных статей и людей – у нас в Телеграме: t.me/zimamagazine