История одного хайпа. Как одна картина разозлила Советский Союз и изменила жизнь ее автора

Художница Сима Васильева прославилась ровно 30 лет назад, когда журнал “Огонек” опубликовал ее картину “Русская баня” и вызвал этим скандал всесоюзного масштаба. Этот случай не так известен, как разнос Хрущевым художников в Манеже или “бульдозерная выставка” 1974 года, но не менее красноречив.

Сама Сима Васильева вскоре после скандала недолго наслаждалась славой в кругах советской богемы, потому что уехала жить в Лондон, выпала из русской среды и продолжила работать и выставляться уже в Англии. 

В интервью ZIMA Magazine она поделилась интересными подробностями той давней истории и рассказала, чем занимается сегодня.

“Баня”, которая разозлила СССР

Конец 80-х был необычным временем: тогда казалось, что страна вот-вот окончательно избавится от косности и дикости, признает ошибки прошлого и наконец-то станет «человеком». Военные уходили из Афганистана, газеты писали про сталинский террор, журналы печатали Пастернака и Булгакова, Горбачев уже полузапретил водку, а Юрис Подниекс снял фильм “Легко ли быть молодым?”.

На фоне тех тектонических перемен журнал “Огонек” опубликовал милую и смешную картину “Русская баня” с забавными голенькими человечками. Похоже на сегодняшнего Васю Ложкина, но только герои помягче и подобрей. Искусствоведы, кажется, называют это “наивным исскуством”.

Казалось бы, эта публикация не должна была стать бомбой. Ведь советскому человеку и без того было с чего офигевать в 1988 году. А культурный человек не мог не слышать и про Лианозово, и про концептуализм и соцарт: история советского неформального искусства насчитывала уже не одно десятилетие.

Но нет. Стала. Со всего Союза в редакцию приходили гневные письма читателей, до крови в глазах напоминающие комментарии сегодняшних хранителей устоев в Фейсбуке (и такие же слабые грамматически).

Что возмутило читателей

Советский читатель тогда (как и сегодня) требовал наказания. Наказать редактора Коротича, журналиста Мидлера, художницу Васильеву и еще кого-нибудь за проявленную порнографию и неуважение к скрепам (вернее, тогда так не говорили, но смысл был именно таким). Отягчающим обстоятельством им казалось то, что проявлена «порнография» не где-нибудь, а на обложке самого популярного советского журнала с двухмиллионным тиражом.

«Странно, как могла эта «интеллигентная» художница нарисовать, а вы напечатать такую похабщину, как общая баня. Ведь это порнография, правда, умело закомуфлированная «милой, кроткой художницей»», – спрашивал читатель по имени Степан.

Далее проницательный Степан беспощадно разоблачал коварных порнозаговорщиков: «Вглядитесь в ноги (мужские и женские) парочки, улегшейся на печи. Чем эта парочка занята – совершенно ясно».

«Какой скромности и порядочности мы научим своих детей, когда нагло в открытую печатают намалеванные изощренные позы половой сексуальной жизни? Да какая же она кроткая эта Сима, она самая бездарная недалекая в своем воображении и развратная женщина. Гласность гласностью, но меру надо знать», – утверждала бухгалтер воинской части в городе Плунге Литовской ССР.

«Поскольку ваш журнал пропагандирует вид такого искусства, как порнография (с помощью рекламы С.Васильевой), я допускаю, что в нашей стране действуют теневые дома терпимости», – строил догадки другой читатель. И тут же предупреждал о страшных последствиях: «Порнографическое искусство С.Васильевой способствует и ускоряет вовлечение до ста процентов 12-13-летних школьниц в игру «Ромашка» и тем самым к неизбежному открытию в неполных средних школах (не говоря о полных) гинекологических кабинетов (что?! – ред.)».

«Кто дал право главному редактору «Огонька» тов. Коротичу В.А. опубликовать репродукцию этой картины? Кто в данном случае конкретно будет привлечен к уголовной ответственности за обнародование в «Огоньке» этой порнографической продукции и за откровенное разжигание национальной (что?! – ред.) розни?» – строго вопрошало групповое письмо от работников ОКБ Московского электрозавода.

Писем было гораздо больше. Некоторые из них Сима сохранила (они в галерее ниже; почитайте, они смешные). Справедливости ради, не все они были негодующими. Например, один интеллигентный солдат-ракетчик, истосковавшись у себя в части в городе Бологое-4 по прекрасному, выразил Симе глубокую благодарность. Но таких было мало.

Как “Баня” попала в “Огонек” и чем все закончилось

«Впервые моя “Баня”, нарисованная на доске, в числе других работ, была показана на XVII Молодежной выставке в Москве в декабре 1986 года, – рассказала Сима. – Это была ежегодная всесоюзная выставка, масштаба Summer Exhibition in Royal Academy. Молодым искусствоведам из андеграунд-арта впервые дали возможность отбирать работы на эту выставку. Ирина Уварова, вдова моего дяди, Юлия Даниэля, работала тогда в редакции журнала “Декоративное искусство”. И она была связана со всеми художниками, “левыми” кураторами – условно назовем их так. И она просто позвонила и предложила показать несколько работ одному из кураторов этой выставки». 

Чтобы избежать цензуры в основном разделе выставки –»Скульптура и живопись», кураторы решили показать их в разделе «Графика, театр и архитектура» (там госцензура была мягче). Для этого придумали легенду, что Симины доски – это эскизы к декорациям спектакля Юрия Фридмана, который в основном ставил спектакли в Сибири и с которым она действительно сотрудничала в одном спектакле. На выставке у стенда с этими “эскизами” всегда толпился народ, а друзья Фридмана, популярного в театральных кругах человека, шутили, что специально полетели бы в Сибирь, чтобы увидеть эти его спектакли. 

Позднее художница нарисовала “Альтернативную баню”: ее герои чинно сидели по лавкам в целомудренных пиджаках и проводили партсобрание

«А в 87 году мне предложили принять участие в  аукционе Советского культурного фонда Раисы Горбачевой – первого аукциона искусства в истории СССР, – рассказала художница. –  Для этого аукциона я написала “Баню” на холсте – ту, которая была опубликована в “Огоньке”. В числе пяти моих работ она была принята на аукцион».

Перед вернисажем, на который была приглашена вся московская элита, советская и западная пресса, а также ТВ, выставку посетила партийная комиссия. “Баню” сняли с выставки и держали в подсобном помещении. Однако интерес зрителей не ослабевал. «Там даже был смотритель, который тайком водил желающих посмотреть на нее», – гордо говорит Сима. 

Эта история быстро разошлась по московским кругам, и Симу разыскал журналист “Огонька” Александр Мидлер, который сам предложил напечатать ее в журнале. Ни Мидлер, ни Коротич, ни сама Сима не могли даже предположить, что голенькие человечки разозлят в читателе его внутреннего индюка.

Позднее художница нарисовала “сиквел” своей “Бани” под названием “Альтернативная баня”: ее герои уже чинно сидели по лавкам в целомудренных пиджаках и проводили партсобрание (прямо в той же бане).  Она была опубликована в журнале “Декоративное Искусство”, который поместил статью в поддержку Коротича и “Огонька”. “Альтернативная баня” была даже смешнее.

Успех и импортные сигареты

Хайп (в 1988 году так не говорили, но смысл такой) вокруг “Бани”, к счастью, не привел ни к посадкам, ни к увольнениям. Все-таки времена были ласковые, как название популярной в те годы поп-группы. А журнал – самый смелый в СССР. 

Однако Симе он сделал биографию. К ней зачастили советские и западные журналисты, коллекционеры, дипломаты. За рубеж через два года она уехала не простым репатриантом, а человеком с историей и связями. И даже с деньгами. Она сама смеется над тем, что этот успех на нее свалился случайно, и в общем, без всяких усилий с ее стороны.

«Получилось так, что я вначале даже нигде не выставлялась, так как с самого начала писала работы с юмором, с критикой советской действительности, – говорит она. – В нашем кругу было много контактов, мои близкие родственники были известными диссидентами, и к ним приходили западные корреспонденты и дипломаты. Они стали покупать мои работы. Иногда расплачивались просто вещами». 

Вещи тогда ценились куда больше, чем сейчас. Одна пара немецких дипломатов – друзей Симы, уезжая из СССР, оставила ей свой скарб. «Это было целое состояние, – вспоминает она. – Дубленка, кожаное пальто на натуральном меху, а еще несколько блоков сигарет More. А одна пачка импортных сигарет тогда открывала любые двери!»

К Симе приезжала Мария Миронова – актриса, мать Андрея Миронова. Просила написать ей “Баню”, предлагала любые деньги. Сима не успела, о чем сожалеет: «Ведь я могла быть в одной из лучших коллекций агитационного фарфора и лубка!» Хотел купить работу и Роберт Рождественский.

Приезжал даже лично посол ФРГ– правда, не за “Баней”, а поговорить о политике и будущем СССР. Сима до сих пор удивляется, чем заслужила такое внимание: «Я была очень молода и не была политологом». Видимо, в 1988 году, чтобы стать политическим экспертом, достаточно было прослыть художником-диссидентом.

Одна копия “Бани” ушла Андрею Синявскому и, возможно, до сих пор хранится у Марии Васильевны Розановой. А та самая первая “Баня”, которая выставлялась на Молодёжной выставке, ушла неизвестно кому: Сима просто не помнит, кому она ее отдала или продала. 

Случайно остались в Лондоне навсегда

В 1990 году Сима покинула Россию и не возвращалась туда целых 11 лет. Вместе с мужем и детьми они уехали в Англию. 

Как часто раньше бывало, семья Симы эмиграцию совершенно не планировала. Им казалось, что главное – вырваться из цепких лап родины, а дальше будет открыт весь мир. Так что в Лондоне они надолго задерживаться не собирались – их целью была Америка. Каково же было удивление, когда они узнали, что убежища из демократической страны Америка им не даст! Но возвращаться в СССР они уже не могли, и пришлось устраиваться в Великобритании.

Тут пригодились московские связи. Удалось сделать на заказ какие-то картины и получить деньги, которые тогда были нужны семье. А вскоре после переезда удалось и организовать выставку. 

«Первая выставка в Лондоне была в Red Square Gallery, это в Сохо. Советский Союз тогда всех очень интересовал, и пришло очень много народу, – вспоминает Сима. – Купить никто ничего почти не купил, но зато у меня появился агент, и она с той же выставки потом продала за очень хорошую сумму одну работу, и потом устроила персональную выставку в еврейской галерее Ben Uri, тогда тоже в Сохо. Потом в Summer Exhibition Royal Academy тоже одну работу взяли, и ее хотели купить многие». 

Тогда же Сима познакомилась и с русскими, жившими в Лондоне. «Их в то время почти не было. Это были в основном сотрудники Русской службы “Би-би-си”, с некоторыми я подружилась. Наташа Рубинштейн, Игорь Голомшток, Алик Дольберг, Павел Асс. Зиновий Зиник взял у меня первое интервью. На одной из вечеринок познакомилась с Севой Новгородцевым. С кем-то я была заочно знакома еще в Москве. Были даже эмигранты первой волны, они приходили на выставку в Red Square Gallery».

Как меняется Россия

В России Сима не была с 1990 по 2001 год – считайте, пропустила рождение новой страны. Поэтому интересно было спросить у нее, какой она увидела родину спустя годы отсутствия.

Она в ответ поделилась наблюдением:

«В 2006 году я оказалась в Москве с просроченным паспортом. Вернулась по справке о возвращении на родину, которую мне выдали в посольстве. Мне нужно было попасть в паспортный стол – или как это теперь называется – по месту прежней прописки, на Ленинском проспекте. По ошибке я в том же здании зашла в другую дверь и оказалась в «обезьяннике». Увидела за решеткой лица. А потом посмотрела на ментов, и увидела, что они страшнее.

В 2017 году мне снова нужно было срочно оформить загранпаспорт. Я обратилась в одно из агентств, которые оформляют их быстро и без очередей. У меня все приняли и сказали в такой-то день зайти в паспортный стол, но не в общую очередь, а в определенный кабинет и спросить Вагана или Павлика.

Я пришла туда и увидела Вагана и Павлика. И поняла, что менты были еще ничего…»

В жанре совка

С середины 90-х Сима Васильева не выставлялась – ее увлекли другие дела и интересы. Но рисовать продолжала. Именно тогда появилась, например, ее серия “Совки”, которую московская публика увидела в 2014 году, а лондонская – в 2015.

Совок в данном случае – это не только антропологическая характеристика персонажа, но и предмет, на котором он нарисован. «Началось все с Liberty, – вспоминает Сима. – В начале 90-х я зашла туда перед Рождеством и в одном отделе увидела вдруг эти деревянные совки. Раньше я другие формы расписывала – корыта, ложки и так далее.  А тут у меня “кликнуло”, что можно совместить понятие “совок” с формой. 

А когда я много лет спустя попала в Москву, то увидела что этот тип сохранился и живет».

Совок здесь – не оскорбление и не обвинение. Это в принципе человек, который вырос в «совке» и не мог не впитать совковую ментальность и не транслировать ее. И поэтому изображенные на совках герои – не злые, не уродливые, а часто такие же трогательные, как и персонажи «Бани». Себя Сима, кстати, тоже считает совком.

Ну а в том, что в нынешней России совок как тип никуда не исчез, а живет и процветает и обретает новые, усовершенствованные формы, она вновь убедилась во время выставки в Москве в 2014 году. Сначала она перед выставкой дала интервью Севе Новгородцеву на “Би-Би-Си”, и сам факт этого интервью не одобрили московские организаторы. Совок (как общественный уклад и состояние мыслей) уже снова вступал в свои права, и буквы “Би-Би-Си” вновь стали опасными.

Также устроители были против того, чтобы выставлять “совка Вову” (очень похожего на Путина). А про совок с изображенным на нем “Распусиным” (Распутин + “Пусси Райот”) один из них и вовсе сказал: «Мне будет сложно объяснить это моему духовному отцу».

В далеком 1988 году совки объясняли свое невежество тем, что не могли показать «Баню» ребенку. В недалеком 2014 году они стали прикрываться духовными отцами.

Время, бесправное перед памятью

Возвращением Симы Васильевой в общественную жизнь мы отчасти обязаны не самому радостному поводу: в 2009 году у нее обнаружили рак груди.  Болезнь отступила после двух лет лечения и вдохновила ее на проект “Амазонки в тропике рака». Его Сима воплотила в жизнь с Соней Рошаль-Федоровой. Это был междисциплинарный перформанс, посвященный болезни, которая изменяет  тело и воздействует на разум и душу человека. В этом проекте приняла участие писательница Людмила Улицкая, которая тоже болела раком груди и пережила ампутацию.

Во время работы над «Амазонками» у Симы родилась идея следующего проекта, который еще пока только предстоит реализовать. Вначале это была идея инсталляции, посвященной всем, кто умер от рака. Но потом Сима решила расширить тему.

«Я поняла, что это для меня важно, – говорит она. – Не потому, что я сама уже хочу уйти, а потому, что если вдруг в какой-то момент это произойдет, я хочу, чтобы эта работа была завершена. Когда мы работали над «Амазонками», я думала, что на сцене должна быть бегущая строка, где были бы имена людей, которые умерли от рака. Но потом планы изменились, и эта идея была отложена.

Позднее идея бегущей строки превратилась в идею создать инсталляцию мифической реки Леты, в которую все должны кануть. А я хочу, чтобы наоборот, по поверхности условного желоба текли бы нескончаемым потоком имена людей. Сначала я думала о раке, а потом решила, что можно расширить тему и включить всех, ушедших безвременно. Это жизнь, смерть, память против забвения. «Время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии», как сказал Иосиф Бродский».

Фото Алины Агарковой

Больше историй – в нашем Телеграм-канале: t.me/zimamagazine.com