За две тысячи лет Лондон много раз менял свой облик. Возникали и широко распространялись самые разные типы построек, многие из которых потом превращались в диковинку или попросту исчезали: амфитеатры, конюшни, постоялые дворы, театры, музеи, вокзалы, храмы и др. Неизменным оставалось одно: людям всегда нужно где-то жить. Так что история лондонского жилья – это история самого города. О домах в римском Лондиниуме известно мало, о жилищах средневековых лондонцев – существенно больше, но следов ни тех ни других практически не осталось. Так что в поисках отправной точки мы перенесемся на 400 лет назад…
41–42 Cloth Fair, EC1A 7JQ
Искать безусловно старейший из ныне действующих лондонских жилых домов увлекательно и утомительно одновременно. К счастью, Фиона Рул сделала это за нас и написала книгу The Oldest House in London, посвященную зданию по адресу 41–42 Cloth Fair. Сегодня оно расположено у Смитфилдского мясного рынка, в десяти минутах пешком от собора Святого Павла, то есть центральнее некуда, но в момент постройки в 1610-х годах это была окраина еще довольно компактного города с населением в 200,000 человек. Отчасти поэтому дом пережил Великий пожар 1666 года и сегодня являет собой замечательный пример переходной формы: его нависающие над тротуаром эркеры и острая крыша смутно напоминают о черно-белых деревянных фасадах тюдоровской эпохи, но построено все это уже из кирпича, с тех пор и навсегда главного лондонского строительного материала.
Точка на карте: 59–60 Lincoln’s Inn Fields, WC2A 3JX
К тому времени, когда на улице Клот-фэйр появился ее ныне главный дом, эпоха Возрождения в Италии успела начаться и закончиться, уступив место барокко. Но еще в 1530-х Генрих VIII разругался с папой римским, и долгое время после этого английские здания за редчайшими исключениями выглядели так, словно здешним строителям забыли сообщить о революционных переменах в архитектуре. Изоляция закончилась как раз в начале XVII века с возвращением из путешествий по Италии Иниго Джонса (1573–1652), первого английского архитектора в современном понимании этого слова. Его самые знаменитые работы – Дом королевы в Гринвиче и Банкетный зал на Уайтхолле, но колоссально и значение Джонса для общего вида Лондона. Во-первых, потому что он выложил Ковент-Гарден – первую в истории города площадь. Во-вторых, потому что кто-то из его близких знакомых явно под его влиянием построил дом, который называется Lindsey House и стоит на западной стороне площади Линкольнс-Инн-Филдс. Фасад Линдси-хауса – первая из дошедших до нас попыток привить диким лондонским улицам язык классической архитектуры, прежде всего трехчастное функциональное и композиционное деление на нижний этаж-вход, главные высокие окна над ним (итальянский piano nobile) и все остальное.
Точка на карте: Royal Hospital Chelsea, Royal Hospital Rd, SW3 4SR
Говоря о лондонском жилье, мы часто забываем об одном из самых древних его типов – богадельне (almshouse), одновременно больнице и приюте для пожилых и небогатых. В Лондоне есть большая четверка учреждений этого рода. Великолепный архитектурный ансамбль в Гринвиче (туда принимали престарелых моряков) уже довольно давно перестал выполнять свою изначальную роль, в богадельню гильдии торговцев скобяными изделиями вселился музей Джеффри, знакомящий посетителей с историей английского быта, а великолепный Чартерхаус (кстати, в трех шагах от Клот-фэйр), хотя и остается богадельней до сих пор, возник в XIV веке как монастырь. Лишь Королевский госпиталь в Челси, в строительстве которого по заказу Карла II принимал участие величайший английский архитектор Кристофер Рен, служит приютом для пожилых солдат сухопутных войск с тех пор, как он открылся в самом конце XVII века. Джеффри и Челси объединены характерной П-образной формой главного здания; посередине перекладины располагается часовня. Если вы гуляете по городу и видите здание такой формы, скорее всего, перед вами богадельня. Самый характерный из имеющихся вариантов – богадельня Хоптона на задах галереи Тейт Модерн, над которой нависают башни жилого комплекса для очень богатых Neo Bankside. Это Лондон в миниатюре.
Точка на карте: Queen Anne’s Gate, SW1H 9BU
Королева Анна – главный персонаж «Фаворитки» Йоргоса Лантимоса, которая к тому времени, как этот текст попадется вам на глаза, наверняка получит «Оскара» за какую-нибудь женскую роль, а то и за лучший фильм. Десять с небольшим лет правления Анны (1702–1714) нечасто привлекают внимание режиссеров. Лондонская застройка того времени – тоже редкая вещь: много за 10 лет в любом случае не наберется, да и очередной бум строительства начался лишь в 1713-м, с окончанием Войны за испанское наследство. Тем более удивительно, что сегодня каждый желающий может сделать несколько шагов в сторону от площади перед парламентом и аббатством и оказаться на Куин-Аннс-гейт , настоящем заповеднике жилищного строительства образца 1705 года. Нога архитектора, как это часто бывает в Лондоне, сюда не ступала: это изумительный пример лишенной строгости «архитектуры прораба», фестиваль декоративных искусств – одни резные навесы над дверями чего стоят. А с точки зрения эволюции лондонского жилья главное, что построено все это за пару лет до противопожарных по своей сути актов парламента, потребовавших убрать деревянные, легковоспламеняющиеся детали окон глубоко в плоскость стены и отказаться от деревянных же нависающих над улицей карнизов.
Точка на карте: Fournier Street, E1 6QE
С 1714 по 1830 год на британском троне друг за другом сидели четыре человека по имени Георг. Георгианская эпоха в архитектуре лондонского жилья – великолепное противоречие. Ее истоки следует искать в принятых после Великого пожара 1666 года законах, которые регулировали строительство. Последовавший за ними «длинный XVIII век» – время однообразия практически во всем вплоть до цвета кирпича. По этой причине кто-то обожает гулять по Блумсбери и Мэйферу с их улицами и улицами схожих до неразличимости коричневых домов, а кто-то умирает там от скуки. С другой стороны, чем больше ограничений, тем более изобретательно люди пользуются оставшейся на их долю свободой. Георгианский дом должен быть кирпичным, от двух до четырех этажей плюс чердак, с несущими стенами такой-то толщины. А дальше каждый сам за себя, и там, где один видит зубодробительное однообразие, другому открываются бесконечно увлекательные вариации пропорций, цвета кирпича, оформления дверного и оконного проемов, крыльца и т. д. Ни о каком репрезентативном георгианском доме речи не идет. Ну так пусть их многообразие представляет Фурнье-стрит в районе Спиталфилдс, практически одним махом выложенная в 1720-х и тут же обжитая французскими ткачами-гугенотами, бежавшими от своих католических соотечественников.
Точка на карте: Chiswick House, Burlington Lane, W4 2RP
Начало георгианской эпохи – время не только унификации внешнего вида рядовых кирпичных домов, но и невиданных баталий на поле высокой архитектуры. Им предшествовали полвека восстановления Лондона после пожара, прошедшие под знаком Кристофера Рена. Сегодня в это трудно поверить, но уже под конец жизни Рена (1632–1723) новое поколение поставило его достижения под сомнение. Связанное с именами Рена и его единомышленников «английское барокко» считалось надругательством над строгой архитектурой, следовавшей заветам древних римлян. В Италии ее олицетворяли античный практик и теоретик Витрувий и Андреа Палладио – пожалуй, самый влиятельный архитектор в истории человечества. Непререкаемым местным авторитетом молодые считали упомянутого выше Иниго Джонса. Их предводителем , главным спонсором и идеологом был Ричард Бойль, 3-й герцог Берлингтон. А манифестом «английских палладианцев» стала спроектированная самим Берлингтоном вилла в Чизике, тогда еще совсем не Лондоне. Чизик-хаус зримо наследует самой знаменитой постройке Палладио – идеально симметричной вилле Ротонда на холме около Виченцы. И то и другое вещи по определению штучные, но Чизик-хаус и идеи его архитектора сыграли важную роль в том, как развивались взгляды на лондонское жилье для аристократов и не только.
Точка на карте: Bedford Square, WC1B 3DR
Идея площади с жилыми домами по периметру, предложенная Иниго Джонсом в Ковент-Гардене в 1630-х, – ключевая для последующего развития Лондона. Их тут сотни – больших и поменьше, выложенных по воле аристократов и спекулятивных застройщиков поскромнее, хорошо и не очень сохранившихся, в до сих пор престижном Вест-Энде и бедных районах. Бедфорд-сквер в Блумсбери – безусловная визитная карточка этого направления градостроительной мысли. Во-первых, что редкость, она была задумана и оформлена как архитектурный ансамбль. Все дома здесь похожи друг на друга настолько, насколько это возможно (за исключением дома № 1 на юго-восточном углу), а каждая из четырех сторон воспринимается как единое целое благодаря сдвоенным домам по центру, собранным под общий фасад из белой штукатурки, увенчанный белым же фронтоном. Во-вторых, она идеально сохранилась. Кстати, центральные фасады на северной и южной сторонах дают понять, что архитектор здесь не ночевал: символический фронтон символически поддерживают пять белых пилястр, хотя известные любому архитектору правила хорошего тона предполагают, что их число четно. Тем более замечательно, что на западной стороне площади уже чуть больше века располагается Architectural Association – одно из главных профильных учебных заведений страны.
Точка на карте: Peabody Trust Old Pye Street, SW1P 2JX
Первая половина XIX века – время проникновения в город железных дорог. А железные дороги – это помимо всего прочего разрушение целых улиц и привычного уклада жизни и возрастающая концентрация бедных людей в плохих жилищах в центре города, выбираться из которого им некуда и незачем, потому что работу с собой не увезешь. Именно поэтому слово «трущоба» (slum) закрепилось в английском языке в районе 1850 года, когда высокопоставленный католический священник употребил его в отношении нескольких улиц на задворках Вестминстерского аббатства, которые Диккенс чуть раньше прозвал «Акром дьявола». Поначалу движение за достойное жилье для небогатых возглавляло не британское государство, а отдельные богатые люди. В том числе иностранцы: американский предприниматель Джордж Пибоди любил Лондон и в какой-то момент переехал в него. Под конец жизни он основал Peabody Trust, призванный предоставлять доступное жилье для рабочих и ремесленников Лондона, и вложил в него £500 000 (около £10 млн в сегодняшних деньгах). Первое здание «Пибоди» было построено в 1864 году в знаменитом своей бедностью Ист-Энде, но вскоре они выросли много где еще, в том числе на месте «Акра дьявола». С тех пор уже полтора века «Пибоди» посильно исправляет перекосы на лондонском рынке недвижимости.
Точка на карте: Albert Hall Mansions, 31–48 Kensington Gore, SW7 2AW
Англичане всегда с недоверием относились к идее жизни в квартирах. В Лондоне они впервые появились в начале 1850-х на только что проложенной Виктория-стрит, в трех шагах от «Акра дьявола» из предыдущего текста. Возможно, именно потому, что квартиры для сколь угодно состоятельных господ поначалу по определению напоминали многоквартирные дома для бедноты, прошла четверть века, прежде чем в конце 1870-х в Кенсингтоне был построен замечательный образец для всех последующих квартирных экспериментов – Albert Hall Mansions, один из фасадов которого вогнутый, поскольку находится прямо напротив выпуклого во все стороны Альберт-холла. Характерный фасад из красного кирпича с белыми оконными рамами создал Ричард Норман Шоу (1831–1912) – пожалуй, главный британский архитектор второй половины XIX века. Когда в конце столетия архитекторы начали нащупывать подходящий для эпохи стиль, одинаково далекий и независимый от классики и готики и отражающий здешние представления об уюте, они обратились к уже упомянутому десятилетию в начале XVIII века. Так что архитектурные критики следующих поколений назвали его «стилем королевы Анны».
Точка на карте: Boundary Estate, Arnold Circus, E2 7JS
К концу XIX века население Лондона приблизилось к отметке в 6 млн человек. В 1889 году город впервые после окончания Средних веков обрел демократически избранную власть – Совет лондонского графства (London County Council, LCC). LCC практически сразу приступил к масштабной программе строительства доступного муниципального жилья. Его архитекторы работали с оглядкой на первые опыты строительства квартир для бедных и богатых. Неудивительно, что в рамках своего бюджета они стремились сделать так, чтобы результат был больше похож на эксперименты со «стилем королевы Анны», чем на жилье имени Пибоди, которое хотя и обладало значительными преимуществами по сравнению с трущобами, на месте которых строилось, но внешне напоминало тюрьмы и часто с ними сравнивалось. Первая же попытка оказалась удачной. Композиционный центр жилого комплекса Boundary Estate на месте одной из самых одиозных трущоб конца века – лужайка с площадкой для музыкантов. Ее окружают похожие и поэтому складывающиеся в единое целое, но разные фасады жилых корпусов из кирпича, прежде всего красного. Во все стороны расходятся шесть главных улиц, где стоят не только дома, но и школы, церкви, прачечная и другие удобства, на которые обитателям новых домов прежде рассчитывать не приходилось.
Точка на карте: практически везде за пределами первых двух зон метро
Лондонское метро открылось в 1863 году, но резко расширять охват начало уже в новом веке. Споры о курице и яйце – метро способствовало буму жилищного строительства в чистых полях и деревнях вокруг города или наоборот – идут до сих пор, но суть неизменна: вплоть до начала Второй мировой войны крупнейший муравейник планеты неконтролируемо расползался во все стороны. Свою роль сыграло окончание Первой мировой: оставить вернувшихся с фронта людей без приличного жилья было немыслимо с политической точки зрения, и правительство всеми доступными средствами стимулировало строительство под девизом «дома, достойные героев» (Homes Fit For Heroes).
Выбрать типовой георгианский дом невероятно сложно, но у них хотя бы было много общего. Межвоенные же дома и квартиры, несмотря на массовость и монолитность значительных кусков застройки, предлагают десятки или сотни взглядов на то, как должна быть устроена жизнь английской семьи. Единственный хоть сколько-нибудь общий знаменатель – уютная стабильность, и поэтому один из главных мотивов – символический черно-белый фасад, отсылающий к эпохе Тюдоров, когда старая добрая провинциальная Англия готовилась сделать первые шаги по направлению к мировому господству.
Точка на карте: Page Street, SW1P 4EN
В списке типовых решений жилищных задач просто-таки обязано найтись место для вызывающе нетипичного случая. В конце 1920-х значительная часть района Вестминстер к югу от аббатства была затоплена. На всей длине Пейдж-стрит на месте старых, не самых лучших домов были построены квартиры. Так решил землевладелец – герцог Вестминстерский, тогда и сейчас глава одной из самых богатых семей страны. Тогдашний герцог выдвинул два необычных условия. Во-первых, по окончании строительства квартиры передавались практически в бессрочную и бесплатную аренду местному совету, который, в свою очередь, обязывался сдавать их небогатым людям. Во-вторых, герцог настаивал: архитектором должен стать самый известный на тот момент архитектор страны – Эдвин Латьенс (1869–1944), построивший десятки усадеб, кенотаф на Уайтхолле и памятники павшим в Первой мировой солдатам на континенте, несколько банков, резиденцию британского наместника в Индии. Все что угодно, одним словом, но только не жилье для малоимущих. Мы не привыкли, чтобы архитектура такого рода изумляла, но одной прогулки по Пейдж-стрит должно хватить, чтобы убедиться, что это возможно.
Точка на карте: Highpoint I & II, North Hill, N6 4BA
Главные для XX века архитектурные идеи, которые потом назовут модернистскими, добирались до Англии и Лондона довольно долго. Возможно, добирались бы и дольше, если бы именно в Лондоне в 1931 году не поселился Бертольд Любеткин (1901–1990), родившийся, кажется, в Тифлисе, учившийся в Москве и Ленинграде бок о бок с советскими авангардистами и поначалу практиковавший в Германии и Франции. С одной стороны, он известен своими прорывными социально значимыми проектами вроде поликлиники в Финсбери и послевоенных жилых комплексов там же и в районе Бетнал Грин. С другой – еще в середине 1930-х Любеткин выстроил в Хайгейте пару многоквартирных домов под названием Highpoint I и Highpoint II, которые стали символами практически беспримесного модернизма в английском жилье. В белоснежном Highpoint I опознаются практически все «пять отправных точек современной архитектуры», сформулированных Ле Корбюзье: столбы-опоры поднимают здание над землей, окна выстроены в непрерывные горизонтальные ленты, а крыша плоская. Опознал их и сам Ле Корбюзье: приехал в Хайгейт и громогласно одобрил достижение Любеткина. Через пару лет, как будто назло ревнителям модернистской чистоты, Любеткин подсунул античную кариатиду под козырек перед входом в Highpoint II, не нуждавшийся в дополнительных опорах.
Точка на карте: Alton West, Highcliffe Drive, SW15 4BD
После Второй мировой время изящных экспериментов кончилось: модернизм был признан главным языком для разговора о современном жилье, пошел в тираж и сменил масштаб. Единицей жилищного строительства часто становился не дом, а комплекс или целый район (estate). А главным британским диалектом модернизма стал «брутализм», название которого сбивает с толку, хотя отсылает оно всего-навсего к строительному материалу – бетону (béton brut). Как и за 30 лет до того, пророком стал Ле Корбюзье с его Unité d’habitation в Марселе (1946–1952). Британцы одними из первых восприняли новую эстетику. Самый знаменитый и во всех смыслах центральный для Лондона пример бруталистской застройки – «Барбикан» в северной части Сити. Но он и так на слуху. Интереснее обратить внимание на Alton Estate неподалеку от Ричмонда на юго-западе города, а точнее, на его часть под названием Alton West – пять марсельских по духу домов, помещенных в 300-летний ландшафт, в результате чего выигрывают и дома, и ландшафт. Еще вчера брутализм и вообще всю послевоенную архитектуру было модно не глядя презирать, с умным видом рассуждая о том, как она способствует моральному разложению и росту преступности. Эти времена вот-вот окончательно уйдут в прошлое, а избежавшие сноса шедевры бруталистов останутся.
Точка на карте: Gasholders, 1 Lewis Cubitt Walk, N1C 4BX
К концу XX века архитекторы и строители перепробовали все варианты – дома и квартиры, особняки и жилые массивы, дорогие и дешевые, частные и государственные, из кирпича и бетона, более и менее экологичные. Единственный жилищный феномен нашего времени, который можно считать новым , – превращение в жилье прежде нежилых помещений, лишившихся изначального предназначения. По-английски это называется словом conversion. Чаще всего это происходило и происходит с отслужившими свое складскими зданиями в порту и не только. Количественно менее заметно, но не менее интересно приспособление под дома и квартиры церквей. Но, пожалуй, последнюю остановку в этой заведомо избирательной истории лондонского жилья стоит сделать на задах вокзала Кингс-Кросс, где уже несколько лет идет выдающаяся даже по лондонским меркам трансформация долгое время гнивших подсобных помещений и пространств в одно из самых интересных и живых мест во всем городе. Одни из главных ее участников – стоящие у канала викторианские газгольдеры, которые уже давно перестали хранить газ, а буквально только что были превращены в роскошные квартиры. Продолжение следует.
Больше о Лондоне – в нашем телеграме. Фото Анастасии Тихоновой
Когда: 12 января, 19:00Где: Marylebone Theatre, 35 Park Rd, London NW1 6XT, UK На встрече…
1. «Девяноска» — Виктор Шендерович Сорок лет российской истории — от раннего Андропова до позднего…
В спектакле Жени Беркович хорошо известное предстает в новом, почти парадоксальном свете. Гротескные образы соседствуют…
Принц Эндрю и шпионский скандал Эта история началась еще на прошлой неделе, но настоящая битва…
В ноябре 2024 года Софья Малемина представила свою первую персональную выставку Abiogenesis в сотрудничестве с…
Про «Снежное шоу» «Снежное шоу» живет на сцене уже больше тридцати лет — с…