Загрузка ...13 сентября в Лондоне состоялся открытый разговор с политологом Екатериной Шульман. Встреча длилась два часа, за которые гостья и зрители успели обсудить минувшие выборы в Московскую Городскую Думу, страхах перед будущим и то, какими будут Россия и ее граждане в 2020-е годы. Дария Конурбаева записала самые интересные фрагменты выступления. Фото: Tania Naiden.
О Лондоне
Все мы, в той или иной степени выросшие на английской литературе, чувствуем ощущение ложного знакомства с Лондоном и Англией, когда сюда попадаем. Потому что вроде как мы про все это читали, все названия улиц знакомы, мы встречали их у Диккенса, Оскара Уайлда и Джейн Остин. Это дает ощущение: «Боже, родные места!». Конечно, когда немножко походишь по городу, то понимаешь, что места не такие уж и родные, но такое литературное знакомство – это свойство нашего времени.
О прошедших в России выборах
8 сентября в России прошло чрезвычайное количество выборов. В единый день голосования у нас случилось 6 тысяч выборных эпизодов, в каждом из 85 субъектов федерации выбирали кого-то. Выбирали 16 глав регионов, 13 законодательных собраний, 21 городскую думу, несколько мэров и очень много муниципальных депутатов, а также четырех новых депутатов Госдумы.
Московские выборы получились очень драматичными, и это драматизм двух типов. Собственно электоральный: борьба кандидатов за регистрацию, отказ в регистрации, результаты самих выборов – и репрессивная часть: митинги, согласованные и несогласованные, уголовные и административные дела, аресты. Со второй связана история о том, что этим летом я очень много ездила по московским ОВД к задержанным. И скоро смогу составлять карту «Лучшие ОВД Москвы». Звездочки им расставлять за качество ремонта, например.
Если мы посмотрим на результаты, то окажется, что результат Московской городской думы (МГД) чрезвычайно типичен для всех региональных выборов. В 11 из 13 законодательных собраний «Единая Россия» уменьшила свое представительство, но сохранила большинство. Потери в среднем составляют 16%. Это цифра довольно значимая, мешок мандатов для партии власти стал меньше, и этот факт никуда не спрячешь.
С выборами глав регионов у действующей власти получилось получше. Все 16 кандидатов переизбраны без второго тура, который, как показал опыт прошлого года, оказывается роковым: если действующий глава региона не побеждает в первом туре, то во втором он проигрывает. Это теперь принято всеми как правило.
Тем не менее из этих 16 губернаторов 13 были назначены на свои должности меньше, чем за год до выборов. То есть этот второй тур был как бы произведен заранее самими организаторами выборов: те люди, которые казались сомнительными с точки зрения своей электоральности, были убраны. И присланы новые, которые за 11 месяцев не успели осточертеть избирателям до такой же степени, как предшественники.
Об «Умном голосовании»
«Умное голосование», придуманное Алексеем Навальным, – это попытка сделать политический инструмент из диффузного народного недовольства. Мы с 2016 года знаем, что в России есть протестные настроения и общее ощущение недовольства. В 2017 году они продемонстрировали себя уже серьезными осязаемыми социологическими палитрами, а в 2018-м продемонстрировали изменение политического поведения. То есть люди стали по другому голосовать: к нам вернулось старое доброе протестное голосование из 1990-х. Это голосование за любого кроме действующего начальника.
Такие настроения были известны, понятны, не заметить их было нельзя. В 2018 году так свалилось четыре губернатора, чего не было с ранних 2000-х. Но недовольство это было диффузным, то есть размазанным по поверхности. Раньше избиратель просто приходил на участок, смотрел на список кандидатов и сам решал, за кого он проголосует, если не за кандидата от власти.
Что делает Навальный: берет размазанные настроения и указывает, за кого голосовать. Утверждается, что “умное голосование” просчитывает наиболее проходимого, то есть второго после провластного кандидата и направляет все народное голосование на него. Такого человека выбирают не по программе или близости политических установок, а по электоральности. Вся аргументация строится на том, что за хороших людей мы проголосовать не можем, ведь хороших людей не регистрируют. Так давайте сделаем им назло эффективно: выберем одного и за него все проголосуем. Так из моря народного недовольства Навальный сделал брандспойт, который может сбить с ног практически любого. Как показала практика, эта тактика работает.
Кстати, теперь, когда эти люди избрались, вся фракция КПРФ подписывается под письмом в поддержку политзаключенных и выступает с заявлениями, которые сделали бы честь самому отъявленному оппозиционеру. Протестное голосование работает и после дня выборов, потому что люди, пришедшие в тот или иной представительный орган на народной поддержке, понимают, что эта народная поддержка – их единственный ресурс. И если они будут сохранять связь с избирателями, у них будет, цинично выражаясь, более выгодная позиция в торговле с мэрией, чем когда они являются чистыми назначенцами, у которых нет за душой ничего, кроме поддельных подписей и нарисованных голосов. Это уже чуть больше похоже на парламентаризм, чем мы имели в прошлом созыве МГД.
О Московской городской думе
У Московской городской думы есть политический потенциал, а есть законные полномочия, и первые не сводятся лишь ко вторым. У МГД есть публичность, у депутатов есть статус и неприкосновенность, возможность запрашивать информацию и публиковать ее, а также возможность вызывать в Думу на отчет чиновников. То есть они могут, если захотят, сделать свое публичное присутствие гораздо более значимым и видимым. Можно всем этим не пользоваться, и тогда никто никогда про эту МГД не услышит, как это было во все предыдущие созывы.
Главное чудо политизации этого года состоит именно в этом: думаю, раньше ни один москвич не мог назвать не то что своего депутата МГД, а какого-то депутата вообще. МГД было не видно и не слышно, это был несуществующий орган. Выборы в МГД не интересовали никого и никогда, это было чисто семейное дело внутри московского правительства.
Такое положение МГД было противоестественным и поддерживалось исключительно административно-полицейскими усилиями. Но невозможно поддерживать уровень политической пассивности в таком городе, как Москва. Невозможно поверить, что в ней будет такой уровень поддержки правящей партии. Столицы всегда оппозиционны, это происходит во всеми мире. В столице живет образованная публика, там много учащейся молодежи, люди знают, чего хотят, там выше уровень жизни, а по пирамиде Маслоу можно забраться чуть-чуть повыше. Это нормально, как и то, что в столице всегда самая бурная политическая жизнь. Даже турецкий политический режим, который почти родной брат нашего, проиграл и Анкару, и Стамбул. Поэтому МГД в том виде, в котором она была раньше, – это абсолютно ненатурально.
О страхах перед будущем
Общество склонно опасаться того, чего опасаться как раз не надо. Например, социологические службы спрашивают американцев, насколько стало больше преступлений против детей? И накладывают графики ответов на реальную статистику. Оказывается, что люди мыслят в абсолютной противофазе с реальностью. Вы же тоже считаете, что мы все гуляли одни, а сейчас ребенка никак нельзя одного отпустить? Это называется «предрассудок выживших»: в действительности уровень насильственных преступлений снижается во всем мире.
Люди считают, что из-за интернета и социальных сетей портится знание русского языка, все становятся малограмотными и пишут с ошибками. Все наоборот. Сравнительная сложность сообщений в сети растет на протяжении последних нескольких лет. Люди пишут все более сложно грамматически, потому что непрерывное писание является лучшим способом обучения. Чем больше ты делаешь, тем лучше ты это делаешь. Кроме того, spell-check подсказывает тебе, как правильно писать. Поэтому все без исключения русскоязычные люди постоянно учатся русскому языку. Просто мы не осознаем, до какой степени все было плохо раньше: человек XX века, если он не принадлежал к избранному числу профессий, мог после школы прожить всю жизнь, не написав не строчки, кроме новогодней поздравительной телеграммы. А теперь люди пишут и читают непрерывно – это то, чем мы все заняты. Так что грамотность растет, а преступность снижается.
О негативных трендах в России
Так чего же надо бояться, что у нас плохого? У нас ужасная ситуация с ВИЧ: и это гетеросексуальная молодежь. То есть, к сожалению, мы уже перешли на следующую ступень. Это абсолютная вина государственной политики при поддержке церкви, рукотворная вещь: уничтожение терапии, борьба с фондами, которые занимались помощью людям с ВИЧ, замена сексуального образования праздником Петра и Февронии.
Еще одна тенденция, на которую стоит обратить внимание, точнее две, которые немного расходятся друг с другом. Все условно христианские группы населения сокращаются: не вымирают, не исчезают с лица земли, но медленно сокращаются или поддерживают свою численность. Единственное исключение – это армяне. Все условно исламские группы растут: там больше молодежи, там несколько выше рождаемость и там другое отношение к религии. Когда мы смотрим на религиозность среди русского населения, мы видим, что чем моложе, тем менее религиозны люди. У нас самые верующие – это люди 1950-х годов рождения, и чем моложе, тем спокойнее. В тех местах, где живет мусульманское население, все наоборот. Чем более молодые, тем более они склонны соизмерять свою жизнь с религиозными нормами, регулировать с ними свое поведение и считать это частью своей идентичности.
Это не противоположные тенденции, они отличающиеся. И все не так критично, как мы себе представляем, на Северном Кавказе нет любителей рожать раз в два года, по крайней мере в массовом порядке. Но, возможно, будет конфликт. А возможно, глобализация примирит всех. Но это определенно интересный тренд, за которым я бы посмотрела.
Ну и третье: политическая система в России не соответствует уровню общественного развития, а существенно от него отстает.
Об электронном голосовании
При суммировании мирового опыта выясняется, что все развитые мировые страны пока не торопятся бежать и устраивать у себя электронное голосование. Нам всегда приводят в пример Эстонию, электронную республику. Она действительно голосует электронно, но она такая одна. Более того, страны устойчивой демократии попробовав экспериментально электронное голосование, отказались от него и вернулись к старым добрым бюллетеням.
Проблемы здесь две. Первая: очень снижается пароль вовлеченности. Приход на избирательный участок – это некоторое политическое действие. Человек демонстрирует мотивацию тем, что он приходит. Если он просто нажимает на ссылку, то это голосование становится в большей степени случайным: он чувствует меньше ответственности. На это возражают, что мы не может создавать специально препятствий избирателям, чтоб проверить их мотивированность. Но нельзя не думать, что есть порог упрощения этой процедуры, за которой это голосование становится более игрушечным.
Второе – невозможно обеспечить тайну волеизъявления. Нет кабинки и шторки, нельзя проверить, не стоит ли за спиной начальник, жена, мама и не контролирует. А если людей будут заставлять голосовать с работы? Мобилизация административно зависимого электората становится очень легкой: просто нажмите на ссылку. Но и мобилизация всего остального электората становится очень легкой. Это работает в две стороны.
О любимом чае
В моих отношениях с чаем были разные этапы. Когда-то я была большим знатоком и любителем зеленых чаев, обливала чайник кипятком и соблюдала все необходимые ритуалы. Потом почему-то вкусы огрубели, я перешла на черный. Дальше я поняла, что тот жанр чая, который я пью, называется в Англии ‘builder’s tea’ — чай строителя. Покрепче и с молоком, и единственное, что отделяет меня от строителя – я не кладу сахар. Так что в Лондоне я обязательно закупаюсь чаем, потому что мелкого, листового чая English breakfast, который дает суровый пролетарский настрой, в Россию почему-то не возят.
О быстром «закручивании гаек» в России
Сказать, что у нас сейчас идет сильный репрессивный тренд, я не могу. Он шел с 2012 по 2014 годы, когда менялось все наше публичное законодательство: о партиях, о митингах, о СМИ, об общественных организациях. Вот это ужесточение произошло за два года до Крыма, а не после, как принято считать. И именно оно сделало любую публичную политическую активность таким дорогим, сложным и опасным делом.
С одной стороны, мы часто думаем, что наше время – время стремительных изменений. Да, мобильные телефоны меняются быстро, но в то же время фактор глобального снижения уровня насилия и рост ценности человеческой жизни способствует не ускорению, а замедлению социально-политических процессов. Грубо говоря: убивать стали меньше, воевать стали меньше, поэтому политический процесс тоже затормозился.
Нам кажется, что все так быстро происходит, потому что мы быстро обмениваемся информацией. Да, раньше письмо шло долго, зато зарезать человека было быстро. Если какой-то политический режим был не эффективен, то соседи отгрызали от него кусок территории, и он таким образом умирал. Или его собственные граждане начинали развешивать представителей аристократии на столбах. Все это происходило довольно быстро. В наше время ничего подобного не происходит. Неэффективные режимы живут десятилетиями, посмотрите на Венесуэлу: менее справляющуюся со своими обязанностями политическую машину невозможно себе представить.
Почему не происходит никаких переворотов? Потому что никто не готов применять насилие. Я говорю это не с сожалением, нет, это хорошо! Не надо никаких кровавых революций и тем более межгосударственных военных столкновений. Просто имейте в виду и посмотрите на Крым. Тот эпизод, который потенциально являлся поводом для войны на континенте, закончился глобально ничем. Так что наши с вами “быстрые изменения” не такие уж и быстрые. С момента Крыма прошло пять лет: в терминах ХХ века можно мировую войну начать и кончить. Если хотите посмотреть, что такое время стремительных и глобальных изменений, посмотрите любое десятилетие ХХ века. Просто сколько государственных единиц прекращали свое существование, сколько возникало новых, сколько было военных конфликтов, какой системный терроризм был в Европе в 1970-е. И тогда вам станет понятно, что такое стремительные изменения, а что – не очень.
О россиянах будущего
2020-е годы будут интересными. Старение населения у нас продолжается: средний возраст сейчас 40, самая многочисленная страта – 40+. Чем старше страта, тем больше в ней женщин, потому что средняя продолжительность жизни у них на 12 лет больше.
В 2020-х годах начнет вступать в свой возраст официальной зрелости относительно многочисленное поколение, рожденное в десять лет более высокой рождаемости, 2004-2014 гг. Молодежи станет просто больше, она начнет становиться студентами, работниками, избирателями, родителями.
Какие они? Для них характерно снижение уровня насилия. Это люди не то чтобы более склонные к конформизму, но считающие, что конфликт – это плохо. Это люди, ценящие коммуникативные навыки прежде всего, и в себе, и в других. Умеющие общаться, заводить связи, поддерживать их. Отношения для них – первая ценность, семья важнее, чем работа. Деньги – да, важны, и они считают, что имеют право на высокую зарплату. Но главное требование к работе – это самореализация. Развитие – это их новая религия. Они стремятся к впечатлениям и тому, чтобы жить интересной жизнью. Чего боятся: застоя, жизни скучной и неинтересной, деградации. Что требуют от отношений – чтоб отношения развивались, того же требуют от работы.
Удивительно, но то, что называлось свободой слова, не является для них ценностью. Они легко соглашаются с ограничениями ради толерантности, защиты меньшинств и того, чтоб всем было хорошо. Поэтому я думаю, что эта социально навязывая цензура будет происходить и дальше.
Они плохо переносят ограничения в интернете, это их раздражает, как и вообще всякое влезание в свою частную жизнь – считают, что этого не должно быть, государство не должно этого делать. Не фиксируются на конфликте поколений: нынешние 20-летние находятся со своими 40-50 летними родителями в хороших отношениях, ценят эти отношения. И знаете, какая главная претензия к родителям? Что они не рассказывают, как жить, не дают ориентиров. То есть процесс передачи опыта перевернулся с ног на голову.
Эти люди не терпят нарушения своих прав. В 2020-е уйдет вот это «ну вы же понимаете», привычное нам с советского времени. Люди моложе 40 говорят: «Нет, я не понимаю, это просто безобразие, давайте это менять».