История Лондона в знаках и деталях. Часть третья

Елена Чернявская вновь возвращается к нам с детальным гидом по ключевым знакам истории на улицах Лондона. На этот раз вы узнаете, почему Чаринг-Кросс зовется именно так и причем тут защита от нечистой силы, как церкви диктовали распорядок дня и где оставили свои метки масоны и тамплиеры.

Кроме знаков, оставляемых социумом, лондонские улицы несут и следы частной жизни. Состоит она, как известно, в основном из дома и работы. В старину дом и работа частенько совпадали друг с другом местоположением: на первом этаже располагалась контора, мастерская или лавка, а этажом выше – жилье владельца. В результате один лондонский дом может отражать и то, и другое. Так, вам наверняка приходилось видеть полустертые надписи на стенах верхних этажей с именами давно умерших строителей, поставщиков или портных. Это, вопреки распространенному мнению, не реклама – это нанесенные прямо на стену вывески соответствующих специалистов, живших и работавших в этом здании много лет назад. В дорогих зонах вроде Мэйфэйра таких надписей не бывает, но они часто встречаются в Хакни, Хокстоне и прочих исторически небогатых районах.

Второй рабочий элемент, чаще всего встречающийся в тех же рабочих районах – это подъемники. Самые простые выглядят как металлический крепеж с лебедкой на конце, прикрепленный к наружной стене здания прямо под крышей. Их использовали для разгрузки рабочих материалов: тяжелые предметы привязывали к перекинутой через подъемник веревке и втягивали на лебедке прямо в мастерскую – или наоборот, спускали в подвал на хранение. В районе Севен Дайалс коробка над входом в знаменитый Neal’s Yard закреплена как раз на такой конструкции. Бочка современная, а вот подъемник сохранился с тех пор, когда «двор» занимали склады большой пивоварни.

Для работы требовалось место, поэтому в XIX веке во многих домах перестроили подвальные этажи под мастерские – так родились лондонские квартиры, расположенные ниже уровня улицы. Обычно для этого переделывали часть угольного подвала и дополняли его окном, которое так же позволяло сгружать рабочие материалы сразу в мастерскую.

Сейчас идея использовать окна для погрузки кажется странной, но на самом деле это очень эргономичный способ, позволявший поместить привезенные заготовки с телеги сразу на нужное место. Это было гораздо легче, дешевле и быстрее, чем носить мешки на плечах по лестнице. Такой способ погрузки использовали и в промышленных складах – в Паддингтоне можно посмотреть, как это выглядит, и на флоте – в этом случае склад делали выше, корабль ставили на якорь под окнами, а дальше пользовались описанной выше технологией. Делать это можно было сразу на нескольких ярусах одновременно, что придает морским складам характерный вид: стена уходит в воду, а по ней идут длинные ряды одинаковых маленьких окон без наружных карнизов. Таких складских построек очень много сохранилось на берегах Темзы за Тауэрским мостом.

Не все плавали за море – многие предпочитали лавку или рыночный прилавок. До конца XVIII столетия лавки и мастерские обычно не имели витрин – преступность была высока, а стекло стоило дорого. Покупатели в ту пору находили нужные услуги исключительно по вывескам. Со временем жизнь стала спокойнее, и в XIX веке новые магазины начали строить сразу со стеклами на первом этаже. Одновременно началась массовая перестройка домов в торговых кварталах – глухие наружные стены заменяли стеклянными витринами. Поэтому витрины Лондона – это практически всегда продукт Викторианской эпохи, часто встроенный в более старое здание. Целая улица перекроенных старых лавок сохранилась в «книжном» переулке Сесил-корт.

Отдельное место в городской иерархии занимали мастера, которые делали сложные, дорогие изделия, требовавшие большого труда и умений – часовщики, оружейники и ювелиры. У них витрин не было никогда – товар стоил дорого, поэтому магазин закрывали наглухо. Определить дошедшую до наших дней оружейную или ювелирную мастерскую можно по так называемому «окну часовщика» – ряду необычно широких и высоких окон под крышей. Дело в том, что у всех других мастеров лавка и мастерская размещались на первом этаже дома, а у ремесленной элиты все было наоборот. Часовщики и ювелиры устраивали квартиры внизу, а мастерскую – на самом верху, прямо под крышей. Поступали так по двум причинам – чтобы мастера было сложнее ограбить и чтобы в мастерской было светлее, ведь ювелирные и граверные работы требуют самого яркого освещения. Окна часовщиков XVIII столетия хорошо видны в окрестностях Смитфилдского рынка.

Кстати, о рынках – нынешние рыночные здания относятся по большей части к XIX веку, потому что предыдущие снесли в правление королевы Виктории из-за смены санитарных стандартов. Но есть тут и вещи более древние – это так называемые «рыночные кресты». Начиная с Раннего Средневековья, в Западной Европе повсеместно при постройке рынка на рыночной площади устанавливали крест – обычный, христианский, иногда каменный, но в Лондоне чаще деревянный. В старину купцы у него заключали сделки – клялись «на кресте» выполнять условия соглашения.

Кресты ставили и на перекрестках больших дорог – для защиты от нечистой силы. Как в любой христианской стране, в Англии было запрещено погребение самоубийц в освященной земле и их тут хоронили традиционно на перекрестках больших дорог. Поэтому перекрестки считали «нехорошими» местами и старались установить на них крест – из суеверия.

В Лондоне тоже ставили кресты, и часть этой традиции сохранилась, хотя за прошедшие годы перекрестки по большей части и превратились в дорожные развязки с кольцевым автомобильным движением. Так, развязка под названием Cowcross обозначает расположение «рыночного креста» на скотном рынке в Смитфилде, прозванного «Коровьим», а улица Чаринг-Кросс упирается в остатки древнего Чарингского перекрестка с дорожным крестом, когда-то располагавшегося поблизости от кладбища при церкви Св. Мартина-в-Полях. Кладбища сейчас не существует, не ищите. Оно ушло под асфальт. А вот дороги уцелели. Чуть дальше от центра, в изолированных районах рыночные и дорожные кресты стоят до сих пор.

Еще один распространенный вид заработков в старину – это ссудный бизнес, выдача денег под залог имущества. Этот вид услуг всегда жестко контролировался государством, для него требовалось получать отдельную лицензию, и каждый процентщик обязан был повесить извещающую об этом металлическую табличку (она называлась The Lombard mark) на фасаде своей конторы.

Однажды король Георг IV пришел на петушиные бои в Смитфилде один и без единого пенса денег. Сделать на боях ставку он, соответственно, не смог и зашел в какой-то магазин поблизости, где попытался отдать в заклад свои золотые часы. Владелец магазина отказался их принимать, так как у него не было соответствующей лицензии, и тогда король прямо на прилавке написал ему разрешение на соответствующий закладной бизнес, сходу заверив его своей подписью и личной печатью. Здание существует до сих пор, и табличка о выдаче разрешения лично королем на его стене тоже сохранилась.

Еще одним обязательным элементом жизни в старину был колокольный звон. Кроме сопровождения церковных служб и церемоний, колокола издревле отбивали городские сигналы. Жизнь Сити всегда подчинялась определенному распорядку, а сигналы к нему отдавали церкви – колокольным звоном в определенное время. Curfew bells выбирала городская администрация, и затем просто регулярно платила выбранной церкви за дополнительные услуги.

«Сигнальные» церкви занимали в городской культуре особое место, и отношение это сохранилось до сих пор. В Лондоне существовала «рыночная» церковь Сент-Мэри-ле-Боу, она отбивала сигнал к открытию и закрытию городских рынков. Была «портовая» церковь Св. Джеймса – она ежедневно отдавала сигнал к открытию и закрытию порта (корабли могли покинуть причал только пока порт открыт). На башне «Висельной» церкви St Sepulchre-without-Newgate бил колокол каждый раз, когда очередной преступник покидал Ньюгейтскую тюрьму, чтобы отправиться на виселицу. Еще несколько церквей в разных частях Сити отдавали общегородские сигналы, их было три – «Открыть городские ворота» на рассвете, «Закрыть ворота» на закате и сигнал «Гасить огни», который звучал вечером за час до закрытия ворот.

С первыми двумя сигналами все, в общем-то, очевидно, а вот третий куда интереснее. После него запрещалось подбрасывать дрова в печку из соображений противопожарной безопасности – чтобы топливо успело прогореть до того, как люди отправятся спать. Также по нему заканчивался рабочий день, чтобы работники успели покинуть город, пока ворота открыты, и заканчивалась продажа разливного алкоголя – чтобы торговать дольше требовалось покупать отдельную лицензию, а такая даже в те времена стоила очень дорого. После сигнала к закрытию ворот приличному горожанину предписывалось не покидать дом – ночью по городу ходила только городская стража. Исключение делалось для аристократии и тех жителей, кому нужно было выходить на улицу ночью по работе – лекарей, священников, пекарей (чтобы испечь хлеб к открытию рынка, печь требовалось затопить в три часа утра) и так далее. Примечательно, что почти все «набаты» уцелели, и даже оригинальные колокола на башнях частично сохранились.

Кроме крестов и собственно храмов, церковь оставила множество других следов на лике города. Так, в старых частях Сити до сих пор попадаются на стенах вырезанные на каменных плитках значки, включающие крест, папскую митру, епископский посох и прочую религиозную символику. Все правильно – перед нами бывшая церковная собственность. Школы и сиротские приюты, дома призрения и больницы, дворцы и замки, пивоварни и сады, поля и фермы, дома и конторы – у церкви чего только в хозяйстве не было. Сейчас почти все это добро отошло в другие руки, а вот знаки остались. Их по городу очень много. Особенно в окрестностях собора Св. Павла или Сауферкского кафедрального собора. Такими же символами снабжены бывшие здания благотворительных учреждений, организованных при церкви – приютов, больниц, домов призрения и работных домов.

Частенько церковные знаки обескураживающе висят над маленькими парками в старых частях города и это значит, что парк разбит на месте бывшего кладбища. В XIX веке многие городские кладбища оказались переполнены и их закрыли для захоронений – опять же из-за ужесточившихся при правлении королевы Виктории санитарных требований. В результате развернулась большая общественная кампания по превращению закрытых кладбищ в публичные парки и детские игровые площадки. Сторонники идеи говорили, что глупо пренебрегать здоровьем живых детей ради заботы о мертвых, противники считали такой прагматичный подход осквернением святынь и неуважением к умершим. Победили сторонники, и в конце XIX века почти все закрытые кладбища в центральной части Лондона перестроили. Поэтому сейчас у церквей Сити, например, кладбищ нет, хотя исходно оно было, как и положено, при каждом храме в городе. Случалось вам видеть в городских скверах стоящие вдоль ограды могильные плиты? Перед вами как раз такое перестроенное в парк бывшее кладбище, результат викторианского прагматизма. Соседство плит с игровыми площадками в ту пору никого не смущало – смерть была постоянной составляющей жизни почти любой семьи.

Отдельная статья – таблички с равносторонними крестами. Этим знаком пользовались рыцарские ордена. В Лондоне были резиденции и у тамплиеров, и у госпитальеров, и оба ордена отмечали свою недвижимость. Госпитальеры также пользовались табличкой с изображением ягненка с хоругвью, а тамплиеры – своим символом в виде двух рыцарей, сидящих верхом на одном коне. Эти знаки проще всего найти в Тэмпле.

Кроме официальной веры, в Лондоне издавна существовала и неофициальная. Самой могущественной силой считались масоны. Английская Ложа перестала быть тайной организацией уже к началу 19 столетия – принц, будущий король Георг IV одно время даже был Великим мастером. Поэтому знаки Масонской ложи – не такая уж редкость. Крылатые львы и сфинксы, мастерки и молотки, глаза и солнечные лучи, циркули и линейки – все это символы масонов, и члены этой почтенной организации устанавливали их везде, где могли. Архитекторы-масоны включали масонскую символику во все свои проекты, да и для любого другого члена Ложи считалось хорошим тоном поместить ее в оформление своего дома. Масонские знаки можно найти и в лепнине по карнизам, и на накладных табличек над дверями, и в обрамлении вокруг входной двери, и много где еще. Не замечали? Попробуйте скачать лист символов и посчитать все масонские знаки в ограждении Холборнского виадука.

Жизнь невозможна без воды, и в Лондоне издавна существовали общественные колодцы, которые называли wells. Обычно их создавали, запрудив природные подземные источники. Получалась наполненная водой яма, которую на поверхности обкладывали по кругу камнем. Воду оттуда зачерпывали большим кувшином. Находятся колодцы поиском по картам в Google – в городской географии они оставили слово «уэлл» в названии. В Клеркенуэлле даже и сам колодец сохранился – как водится, найденный случайно при попытке построить что-то под землей. Воду набирали из колодцев или прямо из реки до XIX столетия – тогда по городу появились помпы, качавшие воду из подземных источников. Помпы, старинные, с длинной ручкой, тоже сохранились – на перекрестках лондонских улиц и на некоторых площадях. Самая же знаменитая – помпа на Broad Street в Сохо. C ней доктор Джон Сноу в 1854 году связал эпидемию холеры в округе – и был прав. В подземный источник стекало содержимое прорвавшейся канализации.

Кроме воды дома нуждались в отоплении.  Почти при любом доме существовал угольный подвал. Изначально уголь вносили в дома мешками через «черную» дверь, но к XIX веку появились угольные ямы с внешним доступом. Для них в крыше подвала делали люк на улицу, который закрывали литой чугунной крышкой. Когда углежог привозил уголь, прислуга отпирала изнутри крышку люка и ссыпала уголь из мешков с улицы прямо в угольную яму в подвале. Coal holes во многих домах существуют до сих пор, а опознать их можно по чугунным крышкам, расположенным на тротуарах перед домами. Они очень похожи на круглые люки, прикрывающие спуски в канализацию, но лишены указания на поставившую их компанию и прорезей для вентиляции. Лучше всего они сохранились в благополучных жилых районах вроде Ислингтона.

Люди многие столетия передвигались с дома на работу пешком и на лошадях. Следов «конки» в Лондоне сейчас не найти, а вот остатки стоянок кэбов присутствуют. Кэбы – экипажи, запряженные одной лошадью – разъезжали по городу и ждали пассажиров на специально выделенных площадках. Если кому-то нужен был кэб, хозяева дома посылали прислугу на ближайшую стоянку. По закону кэбмен не мог оставить лошадь на стоянке без присмотра, поэтому для кэбменов строили маленькие домики – так называемые The Cabmen’s Shelters, где можно было погреться или подогреть еду. По Лондону сохранилось тринадцать таких маленьких зеленых домиков, необычно узких и высоких, разбросанных по городским скверам. Они охраняются как историческое наследие и придают старым частям города дополнительную яркость.

Возможно, эти детали не так уж и велики, но умение их читать обогащает любую прогулку дополнительными штрихами, делая Лондон еще интереснее и создавая глубину восприятия, что всегда хорошо. Со временем начинаешь замечать все больше, и однажды, возможно, вы скажете вместе с Шерлоком Холмсом – «Изучение Лондона – моя страсть» ©.

Три части насчитывает экскурс Елены Чернявской в историю Лондона. В первой части мы разбирали таблички, вывески и почтовые марки, а во второй углубились в историю местных гильдий, фонарей и тех самых ярко-красных почтовых ящиков.