Загрузка ...Старые документы умеют оживлять историю. Даже если это не официальные бумаги, а частные: именно они дают возможность почувствовать повседневную жизнь обычных людей. Взять хотя бы такие рядовые бытовые события, как браки, рождения и смерти. Много всего интересного могут рассказать о них Parish Registers, или приходские регистры.
Фото: British Library on Flickr
В Британии регистрацией рождений, браков и смертей до середины XIX века занималась исключительно церковь. Делалось это путем учета проходивших в церквях церемоний — крестин, венчаний и похоронных служб. Записи о них вносили в специальную книгу — приходской регистр. Если кому-то требовался подтверждающий документ, он отправлялся в ту церковь, где проводилась церемония, и брал выписку из регистра. Она заменяла нынешние свидетельства о рождении, браке и смерти.
В стародавние времена выписки требовались очень редко, поэтому до XVI века ведение Parish Registers было для церквей необязательным — это целиком зависело от местного священника. Вели их, соответственно, далеко не везде, хотя старейшие сохранившиеся английские образцы относятся к 1400 году.
Но в 1538 году, во время правления Генриха VIII, вышел королевский указ, который обязывал все церкви Англии завести регистр и раз в неделю, по воскресеньям, вносить в него все церемонии за прошедшие семь дней. Нововведение, как водится, подкрепили и кнутом, и пряником: за ведение регистров церкви причиталась регулярная плата, а за небрежность заполнения или неточности предусматривался штраф. Оформляли книги первоначально на латыни, а занимались этим главы церковных приходов — местные викарии. Ввели новшество не просто так: король стремился начать более точный демографический учет населения, главным образом — для упрощения взимания налогов.
Несмотря на все стимулы, в первый год регистрационные книги оформили только 7% церквей Англии, но со временем традиция прижилась. Этому способствовал и новый порядок, заведенный королевой Елизаветой I. «Добрая королева Бесс» потребовала снимать с регистров копию (ее называли Bishop’s Transcripts) и раз в год отсылать ее местному епископу. Результат воспоследовал, но несколько неожиданный: Parish Registers появились в большинстве церквей, но первая же сверка церковных книг с епископскими копиями выявила массу махинаций. Обнаружились подделки дат крещения детей (чтобы незаконнорожденные считались законными), уничтожение записей о старших детях (чтобы имущество родителей унаследовали младшие) и записей о венчании (кто-то, очевидно, хотел выглядеть неженатым или незамужним).
Ведение регистров прерывалось в правление «Кровавой Мэри» и на время английской Гражданской войны, но потом возобновлялось. Со временем регистрацию браков, рождений и смертей разделили на три разных регистра, с 1733 года в записях запретили использовать латынь, позже ввели печатные книги с готовым графлением, несколько раз пытались вводить на регистрацию налоги, пока в 1837 году не отменили обязательную церковную регистрацию совсем, переложив эту обязанность на государственные структуры.
Впрочем, все это только основа истории. Самое интересное, как водится, в деталях.
Крестины — с матерью или без
Вообще-то крещения регистрировались во многих церквях и до введения обязательных записей — по ним учитывали численность паствы, которой священник мог похвастаться перед начальством. Самые старые записи, сделанные в XV и XVI веках, на редкость лаконичны. Указывались только имя отца и имя, полученное младенцем при крещении: «Марта, 12 дня, 1599 года, Джон Смит крестил дитя Джоном». Имя матери не фиксировалось, а в случаях незаконнорожденных детей не указывались имена обоих родителей. В некоторых книгах аналогичные записи повторяются каждые полтора-два года.
Младенческая смертность в XVI веке была очень высокой, и если умирал один ребенок, часто тем же именем крестили следующего, а если и этот не переживал самый опасный первый год жизни — то еще одного-другого, пока в семье не заводился наконец желанный Джон-младший.
Со временем записи изменились: с 1644 года в них стали включать и имя матери, и даже иногда ее девичью фамилию. Также для ребенка теперь указывалась не только дата крещения, но и дата рождения — в XVII веке они могли различаться на несколько лет. Дело в том, что в 1631 году монарх попытался ввести налог на крестины. В результате многие стали откладывать церемонию, а самые бедные и вовсе перестали крестить детей. С этим пытались бороться. Сначала ввели штраф для родителей, если ребенка не крестили в течение пяти дней после рождения, — не помогло. Ввели дополнительный штраф для священника — не помогло тоже. В начале XVIII столетия налог отменили, уступив жалобам церкви на прирост некрещеного населения.
С 1813 года в документ обязали вносить также адрес и род занятий отца ребенка. Запись стала выглядеть так: «Марта, 12 дня, 1815 года Джон Смит, зеленщик из Бетнал-Грин, и его жена Джейн Смит, в девичестве Браун, крестили своего сына Джоном».
Браки — обычные, «шотландские», по объявлению и по лицензии
Ранние записи о браках тоже были краткими и включали полное имя жениха и только имя невесты: «Марта, 12 дня, 1589 года, Джон Браун обвенчан с Мэри». Но уже в XVII столетии церковь устала от постоянных конфликтов и путаницы («так это же другая Мэри!»), и в регистрационные записи стали вносить имена и фамилии жениха и невесты, место жительства и род занятий жениха, а иногда и его возраст. Получалось так: «Марта, 12 дня, 1677 года Джон Браун, 20, фермер из деревни Редхилл в Оксфордшире, обвенчан с Мэри Смит».
В 1694 году венчания обложили налогом. А известно, что как только дело доходит до денег, идентификационные требования усиливаются: при регистрации брака стали указывать место жительства не только жениха, но и невесты. Тем не менее, любая пара могла повенчаться в какой угодно церкви на свое усмотрение.
Самые большие изменения произошли в 1754 году, когда в силу вступил новый Marriage Act. Закон был призван искоренить браки без формальной церковной регистрации. Дело в том, что, вопреки популярному убеждению, в старину венчание вовсе не было единственным способом вступить в брак. Исторически существовали и другие, в том числе минующие церковь, и такие союзы тоже имели законную силу.
По новому закону брак становился действительным только если он был скреплен церковным венчанием, выполненным священником Англиканской церкви, после предварительного троекратного объявления о будущей церемонии (это называлось by banns) или по особо оформленному разрешению (такой вариант назывался by license).
При этом брак можно было заключить только в том церковном приходе, где живет жених или невеста, а если новобрачные были моложе 21 года, то отец или опекун мог запретить венчание. В регистрационную запись с этого момента стали включать множество данных: полные имена жениха и невесты, их возраст, церковный приход, адрес, род занятий жениха, информацию о том, заключается ли брак by banns или by license, дату объявления banns, фамилию священника и имена двух свидетелей. Часто включали также адреса отцов жениха и невесты и их профессии (на всякий случай).
Надо сказать, что задумывался Marriage Act не только для снижения количества нецерковных браков, но и для борьбы с «охотниками за приданным». С нецерковными союзами все получилось: с момента вступления нового закона все прочие формы заключения брака потеряли в Англии законную силу. А вот в искоренении тайных браков эффективность нового закона оказалась очень не высокой.
В ту пору мужчина, которому требовалось поправить дела, иногда поступал так: находил богатую наследницу лет четырнадцати (которую «по-честному» ему бы в жены никогда не отдали), задуривал ей голову, быстренько с нею тайком венчался (чтобы родители не вмешались), и потом на законных основаниях требовал у родителей выплаты богатого приданного, доли в наследстве, просто денег и так далее. Брак тогда было почти невозможно расторгнуть, так что выбора ни у юной жены, ни у ее семьи не оставалось. Так что идея искоренить таких «охотников за приданым» была совсем не плоха.
Подкосило нововведение то, что в соседней Шотландии новый закон не действовал, там все оставалось по старинке: свободный брак с 14 лет для мужчин и с 12 лет для девушек, где угодно и когда угодно (вне церкви в том числе), без объявлений и прочего.
И теперь юные девушки просто бежали не в местную церковь, а в Шотландию — в ближайший к границе городишко Гретна-Грин, где могли сразу же пожениться со своим избранником. По мнению многих современников, это было куда опаснее, чем поход в церковь в соседнем квартале (все хорошо описано в романе Джейн Остин «Гордость и предубеждение»).
В итоге пострадали от нового закона не столько «охотники за приданным», сколько обычные законопослушные люди, которые столкнулись с дополнительными бюрократическими препонами и необходимостью платить за церковную церемонию. Совсем плохо стало тем, кто не исповедовал протестантизм (католикам, например): они теперь не могли вступить в брак в своих храмах — ведь действительны были только венчания в Англиканской церкви.
Похороны — «чумные» и обыкновенные
Смерти начали регистрировать в церквях раньше браков — в начале XVI столетия. Записи тогда обычно делали предельно лаконичные: «Марта, 12 дня, 1538 года, погребение, Джейн Смит». Было только одно исключение: если человек умирал от чумы, она указывалась как причина смерти.
По действовавшим тогда законам приходской священник обязан был сообщать местным властям о каждом случае смерти от чумы в его приходе. Ввел правило в 1538 году все тот же Генрих VIII — для контроля над эпидемией в Лондоне. В соответствии с этим законом каждый приход был обязан также нанять специального работника, которого называли sеаrcher. Обычно это была пьющая, немолодая, опустившаяся женщина. В ее обязанности входило приходить в дом к умершему и проверять, не от чумы ли он умер. Если чума подтверждалась, в поселении вводился «карантин»: менялся режим открытия городских ворот и работы рынков, на въездах ставились «чумные знаки», а на пораженном эпидемией доме рисовали предупреждающий желтый или белый крест.
Позже в лондонском Сити городская администрация начала запрашивать отчет о причинах смерти еженедельно. Отчет назывался Bill of mortality и состоял из информации, полученной от священника, справок, наведенных приходским персоналом, и из результатов проверок sеаrchers. Составлял его приходской клерк. Собирали биллы регулярно, эту практику отменили только в XIX веке.
Но вернемся к регистрации смертей. К XVII столетию запись о смерти включала имя покойного, его адрес, возраст, место жительства. Часто указывали и причину смерти, а иногда — еще и род занятий для мужчин и имя мужа и семейный статус для женщин. Вот так: «Марта, 12 дня, 1679 год, погребение, Джейн Смит, 78 лет, жена купца Джона Смита из Сауферка, от старости». Для детей дополнительно указывалось имя отца, его адрес и род занятий.
В 1666 году вышел чудной королевский указ, из-за которого в регистрах появилась дополнительная деталь: теперь требовалось указать, похоронен ли покойник in wool. Имелось в виду ровно то, что сказано: «в шерсти». В ту пору людей хоронили, полностью оборачивая тело в саван — большой кусок ткани. И король Карл II потребовал, чтобы эта ткань была непременно шерстью английского производства — для поддержки местных производителей. Закон отменили только в 1814 году, хотя игнорировать его начали, конечно, гораздо раньше.
С 1813 года к записям о смерти стали всегда добавлять адрес, род занятий и возраст для всех — и для мужчин, и для женщин.
Справка о смертях: отчего умирали люди
А вот Bill of mortality имен и других личных данных никогда не включал. Он состоял всего из двух колонок: первая — диагнозы в алфавитном порядке, вторая — количество умерших за неделю в приходе по этой причине. Информации биллы, тем не менее, дают не меньше, чем регистры.
Так, почти в каждом билле XVII века встречаются одни и те же пункты. Например, всегда среди причин смерти присутствует Childbed. Так говорили, когда женщина умирала во время родов, — а до XX века этим заканчивалась каждая шестая женская жизнь. Всегда есть и две «возрастные» колонки: Chrisomes and Infants и Aged. Смерть от старости никакого удивления не вызывает и сейчас, а вот «младенчество» как причина смерти для современного человека звучит, конечно, дико. Но так и было: детская смертность в семьях бедняков достигала 80%, да и вообще почти половина людей умирала в возрасте до трех лет. Никакого разбирательства по этому поводу не проводилось.
Раннее детство считалось «возрастом слабости» и достаточной причиной, чтобы умереть без болезней, — от малолетства как такового, самого по себе.
Так или иначе, роды, детство и старость — одни из самых частых причин смерти в XVI веке. Что касается болезней, то чаще всего в качестве причин смерти указаны Consumption (туберкулез), Fever (лихорадка, так называли все болезни с высокой температурой без других ярких признаков) и Teeth (имеется в виду смерть от инфекций, занесенных через дефекты зубов, при их лечении и при попытках облегчить прорезывание зубов у детей). С ними соревнуются «большие» инфекционные болезни — Ague (малярия), Bloody flux (дизентерия), Small pox (оспа), Spotted Fever (сыпной тиф) и масса «детских инфекций». Ну и, разумеется, чума.
В XVII веке среди причин смерти уже встречаются и вполне «современные». Например, в любом билле есть Apoplexia (апоплексия) и Cancer (рак) — их к тому времени уже умели диагностировать. Но преобладают все же так называемые «синдромальные диагнозы», когда в качестве причины смерти фигурирует самый яркий симптом без уточнения его причины: лихорадка, кровотечение, конвульсии, отек (Dropsie), разрыв любого образования на коже (Imposthume), колики (Colics, условное наименование любых сильных болей в животе), желтуха (Jaundies) и так далее.
Также в биллах указывались все несчастные случаи. Их разбивали по категориям, отдельно указывая количество утонувших, погибших, умерших от ожогов и так далее. Отчеты XVII века показывают на удивление низкое, по сравнению с современностью, количество несчастных случаев — это результат отсутствия станков, механизмов, электричества, транспорта и многоэтажных домов. Большая часть несчастий — это падения с лошади или дома с лестницы, а также травмы на работе. В то же время велико количество утонувших: плавать в XVII веке среди горожан умели далеко не все, а женщины редко плавали даже в деревне — лезть в воду считалось тогда для них очень неприличным.
Обязательно указывалось количество убитых (Murthered) и казненных (Executed), и отдельно —число самоубийств (Made away themselves). Еще одна печальная причина смерти звучала как Found in The Streets — за этими словами скрывались нищие, умершие от голода на улице.
Некоторые объяснения смерти — например, Wolf или Kings Evil — сразу непонятны. Но в специальной литературе быстро находятся ответы: «волком» называли одну из разновидностей рака, а «королевским злом» — туберкулезные изменения лимфатических узлов на шее: считалось, что их может исцелить прикосновение короля, отсюда и название. Также лондонцы умирали от лунатизма, летаргии, от тоски и от планет. Летаргией в те годы часто ошибочно называли кому, в понятие «лунатизм» включали кучу психиатрических болезней — от настоящего снохождения и отравлений до «белой горячки» и шизофрении. Смерть от тоски многие считают возможной и сейчас. А вот смерть от планет (Planet) можно считать историческим курьезом:
в XVII веке обращение к астрологу было обычным, хоть и дорогим делом, и если астролог сообщал о неблагоприятном для человека расположении планет и этот человек вскоре умирал, то другой причины даже не искали.
Приходские регистры и Bills of mortality можно найти в архивах, в городских музеях и в интернете. А лондонская церквь St Bride’s Church на Флит-стрит один свой старинный регистр хранит в крипте в открытом доступе. Посмотрите на эти документы, если будет возможность, и жившие в Лондоне за его многовековую историю люди уже не будут казаться вам безликой массой.