ZIMA PHOTO. Марат Гельман и его 5 любимых фотографов

У меня был план писать для ZIMA только о том, что, как мне казалось, я знаю лучше всех. Поэтому я писал о художественных галереях, рынках, новых художниках. Но человек предполагает, а Бог располагает. ZIMA решила провести конкурс фотографии, и меня попросили порекомендовать интересных фотографов.

Дело в том, что в 1990 году, когда я открыл галерею, это был культурный центр на Якиманке — сейчас легендарный. И там была моя галерея, а рядом — галерея фотографии Ирины Пигановой. Предполагалось, что раз есть галерея фотографии, то, соответственно, я фотографией не занимаюсь. Так и было. Но когда тебе встречаются гении, ты перестаешь думать в категориях бизнеса, а просто ищешь возможности сотворчества, забывая все договоренности.

В фотографе гениальность проявляется острее и убедительней чем в художнике. Представьте: в мире пять миллиардов человек имеет камеру. Мой четырехлетний сын еще писать не умеет, а фотографии, которые нам нравятся, уже делает. То есть, с точки зрения ремесла, никакой преграды любому из нас стать фотографом нет. И в этой ситуации, которую нельзя даже назвать конкуренцией, это вакханалия, перепроизводство и  девальвация имиджа как такового, вдруг появляются авторы, перед работами которых мы останавливаемся, радуемся, хотим обладать. Авторы, чьи работы мы сразу узнаем среди тысяч и тысяч. Короче, в фотографии гениальность проявляется в чистом виде, без декоративных элементов.

Первый фотограф в моей жизни так и остался первым — в смысле любимейшим. Это Борис Михайлов. Так получилось, что он сделал свою первую выставку в Москве в моей галерее. Выставка называлась «Если бы я был немцем». Это было похоже на компанию веселых ребят, которые дурачатся, играют с огнем, примеряют на себя нацистскую форму, изображают сюжеты из жизни оккупантов. И как будто у кого-то из компании случайно оказался фотоаппарат, и он все это заснял. Прекрасная веселая выставка и прекрасный гениальный фотограф Борис Михайлов.

Второй и тоже гениальный фотограф в моей жизни — это Игорь Мухин. Он был моим товарищем, снимал для моих каталогов. А потом вдруг, я уже не помню, при каких обстоятельствах, я посмотрел на фотографии, которые он сделал во время московских митингов 1991-1993 годов. И такое было ощущение абсолютной правды, абсолютной подлинности в его работах — не репортаж, а словно хроника событий изнутри. Ткань жизни. До сих пор горжусь, что был одним из первых, кто поддержал Игоря. Мухин делал огромное количество фотографий и предлагал мне самому отбирать кадры для выставки. Это было мучительно. Они все были хорошие. Даже случайные кадры.

Продолжая серию гениев, хочу упомянуть художника, который выставлялся в моей галерее — Арсена Савадова. Точнее, в галерее выставлялся «Савадов и Сенченко» — это был дуэт классиков украинского искусства. Когда дуэт распался, Арсен вдруг начал заниматься фотографией. Но «вдруг» — для нас, сам-то он наверняка делал фото и раньше, но как лабораторию, как подготовку к живописи.

Я не сомневался, что он будет хорош в любом медиа. Но успех его фотографий серий «Донбасс-Шоколад» и «Коллективное красное» превзошел успех его трансавангардистской живописи.

Гении, гении… мне аж самому неудобно. Поэтому сейчас расскажу про проект, который смеется даже над самой попыткой объявлять фотографа художником с большой буквы. Комар и Меламид в рамках программы сотрудничества с животными совместно с «Галереей Гельмана» сделали проект «Москва глазами обезьяны». Идея была в том, что и обезьяну можно научить фотографировать. Микки — обезьяна из московского цирка — вместе с художниками ходила по Красной площади и нащелкала целую выставку Кремля. Должен сказать, что сейчас работы этого проекта находятся в Третьяковской галерее. Это проект, имеющий прямое отношение к фотографии, но все-таки проект художников.

Продолжаю список гениев-фотографов в моей жизни. Когда я был директором Пермского музея, мы собирали «бедное искусство». Я подумал, что надо обязательно включить в экспозицию фотографа. Кто из фотографов мог бы быть представителем «бедного искусства»? Конечно, Александр Слюсарев. В Перми сейчас самая большая коллекция его работ. Сан Саныча боготворили все. Он был такой… русский Марсель Дюшан. Слюсарев старался убрать художника из процесса фотографирования и снимать механически. Словно у него глаза были везде: на коленях, вместо пупка, члена. Посмотрев две-три фотографии, человек был в недоумении: «Это что — искусство?». Но после десяти, двадцати кадров ты осознавал, что приближаешься к главной тайне фотографии.

Понятно, что фотография, как и искусство, живет в социуме. Если художник видит свой адресат в музее, то фотограф, наверное, в виде публикации. Я не очень знаю этот мир, например, какой журнал для фотографа значим так же, как для художника «Тейт Модерн».  Поэтому анонсирую свое интервью с Георгием Пинхасовым, очень известным и очень интересным фотографом, который, как мне кажется, «вырастил своего гения», как цветок в оранжерее. И хотя до этого с Георгием я не работал, но предлагаю считать его шестым в моей коллекции.