От музыки до костюмов: стиль глазами Стивена Ридли

Однажды туманную панораму Лондона оживили звуки фортепьяно и вокал, пробирающий до слез невероятной экспрессией. Так мир познакомился со Стивеном Ридли — бывшим инвестиционным банкиром, а сейчас вольным композитором, который снискал мировой успех, когда на ментальном уровне обручился с музыкой. Мы пообщались со Стивеном и узнали больше о его стиле жизни.  

 

— Вас называют самым неординарным пианистом всех времен. Скажите, откуда в вас столько энергии?

— Я не падал в котел с волшебным зельем, чтобы фонтанировать 24 часа в сутки (смеется). Энергия появилась ровно в тот момент, когда я снял ограничительные блоки, которые общество расставляет в наших головах. Вспомните, как ведут себя дети. Они могут часами играть в салочки, прыгая через лужи и набивая синяки. Им даже не нужен фирменный йоркширский пудинг мамы, чтобы восстановить силы. 

Дети — непосредственные существа. Они делают все, что заблагорассудится, и поэтому никогда не устают. Истинное удовольствие не утомляет. Наоборот, открывает второе дыхание, заводит тот самый вечный двигатель, дарит крылья. У взрослых также. Только большинство живет через силу. Работа ради денег или брак в угоду родственникам превращают их в ходячих мертвецов. Без эмоций, но хронически нервных. Мне надоело быть таким. В какой-то момент я набрался смелости и попрощался с образом «успешного банкира». Я позволил себе делать, что хочу, и в награду получил неиссякаемый источник энергии.

 

— В детстве вам не позволяли делать то, что хотелось? 

— Абсолютно! Я вспоминаю детские годы с меланхолией. Мои родители постоянно работали, так что я много времени проводил наедине с собственными мыслями. Они были совершенно нехарактерными для ребенка. Любая мелочь провоцировала какие-то размышления. Кто я? Почему не могу вести себя так же беззаботно, как сверстники? Как мать и отец могут посещать званые ужины и улыбаться людям, которых не очень-то уважают? В этом особенность жизни в провинции. Нельзя выделяться, иначе тебя морально уничтожат. А я был похож на Бенджамина Баттона — тихого бунтаря, который стремился парить среди облаков и звезд, а не ходить по земле.

— Когда в жизни маленького Стивена наступил переломный момент?

— Очень рано — в два года. Родители в очередной раз оставили меня у соседа, который потерял жену. Насколько я знаю, она профессионально занималась музыкой. Вдовец бережно хранил воспоминания о почившей супруге, но не особо следил за порядком. Когда я прогуливался по комнатам, взгляд остановился на старинном пианино… Боже! В тот момент весь свет померк, как будто меня выбросило в открытый космос. Только воображаемый луч солнца освещал этот могущественный инструмент. Я медленно приблизился к нему и понял, что передо мной не кусок дерева, а живое существо с душой и характером. 

Это была судьбоносная встреча, потому что я наконец заглянул внутрь себя. С тех пор я регулярно приходил в это дом. Сосед разрешал практиковаться, даже когда рука брала фальшивую ноту. Моменты за клавишами стали моей личной медитацией. Тогда я дал себе обещание: «Что бы ни случилось, не отрекаться от музыки и воплощать даже самые абсурдные мечты».

 

— Наверное, вы были счастливы, когда уехали в большой город. Какие трудности встретились на пути?

— По большей части раздражали люди, точнее их стремление жить по шаблону. Меня этот ощущение настигло еще в музыкальной школе. Теория, нотные тетради, оды Шопену и Бетховену… Зачем мне слушать про умерших композиторов, если я могу создать шедевр сам? Здесь и сейчас! 

Когда я окончил университет и устроился работать в банк, история повторилась. Просыпаешься, злишься на будильник, боишься опоздать в офис, работаешь, любезничаешь с коллегами, уходишь домой, ложишься спать… Трудно выбраться из этого порочного круга, потому что равняться не на кого. Все думают о деньгах и о женщинах. Копят фунты, чтобы отвести красавицу в «Ритц» и показать ей, насколько ты крутой. 

— Что помогло освободиться из когтей рутины?

— Воображение! Самое мощное оружие, которое нельзя применить в корыстных целях.  Вернемся к свиданию в «Ритце». Смог бы тот условный бизнесмен впечатлить девушку, если на его счету осталось ноль фунтов? Вряд ли. Он мыслит шаблонами, а они говорят «за удовольствие надо платить». А вот человек с развитым воображением легко выкрутится из любой ситуации. 

Нет денег на свидание? Приготовь торт по семейному рецепту, пригласи возлюбленную домой, зажги свечи, укутай ее в теплый плед. Пока она будет наслаждаться вкусом домашней выпечки, ты сыграешь на клавишных или зачитаешь строфы из Шекспира. Звучит наивно, но разве не это проявление заботы и вклад в будущее пары? Я часто размышлял о счастье и понял, что его можно создать самому. Сначала в голове, а потому и наяву. 

Например, вместо растворимого кофе можно взять эспрессо и маффин где-нибудь в кондитерской. Потом отправиться в парк и съесть завтрак на траве, слушая в телефоне Фрэнка Синатру. Вроде не сделал ничего особенного, но настроение поднялось, появилась энергия. А почему? Ты подошел креативно к обыденной ситуации — и вот результат!  

 

— А если у человека нет воображения?

— Такого не бывает. Воображение — как душа, оно дано нам с рождения. Просто большинство считает фантазии слабостью и даже не задумывается, что это подсказки, где и как найти счастье. В моей онлайн-академии более 35 000 студентов. Одни работают водителями автобусов, другие — грузчиками. Но все они раскрываются, когда начинают петь или слушать музыку. Воображение — как мускул. Его нужно тренировать. Сейчас моя мечта — сделать так, чтобы мое творчество повлияло на жизни миллионов. Кажется, это работает.

— Как вы проявляли креативность, когда работали в банке? Все-таки дресс-код предписывает носить скучный темно-синий костюм.

— Я даже там умудрился нарушить правила (смеется). Для меня одежда — это инструмент самовыражения. Когда я работал в банке, у меня был любимый серый костюм, сшитый на заказ, из шерсти мериноса с пурпурной шелковой подкладкой и узором пейсли, а брюки от него были с высокой талией, зауженные на щиколотке. Все рубашки спорили с дресс-кодом из-за широких манжет и воротника, который был выше на ¼ дюйма, чем у обычных деловых рубашек. Запонки я фривольно игнорировал, зато отыгрывался на удлиненных галстуках и винтажных оксфордах Prada 1990-х годов. С виду я был отполированным клерком, но мои коллеги постоянно говорили: «Стивен, что-то с тобой не так!». По-моему, они только сейчас догадались, в чем подвох.

 

— Хорошо, тогда какие бренды вы предпочитаете сейчас?

— Ничего не поменялось. Я по-прежнему люблю простые вещи, хотя есть у меня одна реликвия, за которой я охотился месяцами — часы Rolex Zephyr Oyster Perpetual 1960-го года с водонепроницаемым корпусом из 18-каратного золота и с ремешком из крокодиловой кожи. Еще один момент: любую одежду я отдаю в ателье и перешиваю. Могу купить рубашку Zara и попросить мастера увеличить линию плеч, сделать верх немного оверсайз, а в талии, наоборот, поуже. Поменять пуговицы, сделать нашивку на воротнике. Согласен, это странно. Но зато никто не сможет повторить мой образ. Знаешь, какой у меня девиз? «Будь дизайнером своей жизни! Здесь и сейчас!»