Маша Слоним. Что было (и чего не было) в нашем Лондоне 1980-х

«Девочки, я все слышу», — сказала я тихо, но грозно из примерочной в хэмпстедском бутике. В соседней кабинке, откуда за минуту до этого раздавался веселый русский мат, наступила тишина. Девочки явно были в шоке. Да и я тоже. Не от мата, конечно, а от того, что я услышала его в Хэмпстеде! Девочки тоже не ожидали, что кто-то в этом далеком от Оксфорд-стрит районе понимает по-русски. 

Это было давно, в начале восьмидесятых годов прошлого века, когда в Лондон из Союза приезжали лишь те немногие, кому разрешались выезды в капстраны, и то по большей части в составе делегаций. Не знаю, по какой линии выехали мои соседки по примерочной, но они явно не были русскими эмигрантами, живущими в Лондоне давно. Свежий мат выдавал их с головой. 

Когда в середине 1970-х я приехала в Лондон работать на «Би-би-си», здесь, конечно, были русские — эмигранты из так называемой второй послевоенной волны. Были живы еще и те, кого называли «белой эмиграцией», послереволюционной. Но русской общины как таковой, в отличие от Парижа, не было. В Англии вообще русских было не так уж много, если сравнивать с другими странами, где осели эмигранты из России и Союза, а те, что попали сюда в начале века и после Второй мировой войны, как-то постепенно влились в английское общество. Зато поляков было много, у них были свои магазины и рестораны, куда за неимением русских мы иногда ходили. Что там говорить, гастрономическая ностальгия — это довольно сильная часть общей ностальгии. Мы скучали по недоступным тогда в Лондоне продуктам: сметане, укропу, черному хлебу, селедке. Укроп, правда, обнаружился в греческих магазинах, за черный хлеб могли сойти упаковки влажного немецкого ржаного, который продавался в некоторых магазинах за дикие деньги. Помню, как я привезла из Дании ведерко «настоящей» селедки в рассоле, тогда еще можно было перевозить в самолете жидкость. 

Были еще китайские рестораны и магазины в China Town. Тоску по пельменям можно было как-то утолить, заказав китайские Dim Sum. В одном из ресторанов сечуанской кухни я даже обнаружила в меню блюдо под названием pele-meni или что-то в этом роде, что вполне логично — на Дальнем Востоке и в Сибири всегда существовал культурно-кулинарный обмен. А однажды, гуляя по China Town, мы с моим другом писателем Зиновием Зиником набрели на настоящее чудо. В одном из китайских магазинов мы увидели воблу! Настоящую, вяленую, серенькую чешуйчатую рыбку. Все у нее было правильным — и форма, и цвет. В магазине нам ее аккуратно завернули, по дороге домой мы купили пива и приготовились устроить пир. Но, развернув дрожащими руками «воблу», мы поняли, что страшно прокололись: рыба издавала страшный запах тухлятины! Нет, китайские продавцы нас не обманули, мы сами явно обманулись, клюнув на цвет и форму. А рыба была просто приготовлена по-китайски — она была не тухлой, а, так сказать, сильно ферментированной. На китайский, а не на русский вкус. Пришлось пить пиво просто так, а рыбу, которая напоминала родную воблу, я долго держала на балконе. 

Сейчас по всей Англии, и не только в Лондоне, есть русские магазины и рестораны, где можно купить все, что есть, и даже то, чего нет в московских магазинах. С ресторанами тоже были проколы. Пошли мы как-то в Borsch & Tears. Это действительно были слезы! Борщ — какая-то сладкая жидкость с тонкими полосочками капусты и невнятными кусочками мяса. Самое обидное, что цвет был правильный, красный. Наверняка сегодня ресторан под тем же названием предлагает настоящий борщ.

Зато благодаря гастрономической ностальгии в эмиграции я научилась готовить. Моей настольной книгой был уже изрядно потрепанный томик «Национальные кухни наших народов» — рецепты, собранные великим Вильямом Похлебкиным. Я стала ловко готовить «украинский борщ попроще», грузинское сациви, щи, солянку. Я даже приучила своего английского мужа есть мои русские и грузинские блюда и собирать грибы. Грибов в лесах тогда было много, конкуренцию нам составляли только поляки. Рассказывали, что перебежавший на Запад Анатолий Кузнецов знал все грибные места Англии, но ни с кем не делился этими своими знаниями. Англичане же, как и сейчас, признавали лишь белые (seps) и лисички, но никогда их сами не собирали, а предпочитали покупать в засушенном виде или есть в парижских ресторанах. 

Но довольно о еде. Пора о пище духовной. Нет, вначале о том, чего еще не было в нашем Лондоне 1980-х. Не было клубов, где можно было встретить своих соотечественников. Да, в городе, где около пятидесяти «джентельменских» клубов и есть даже некий «фермерский», клуба, где бы встречались русские экспаты, не было. Было приятное место встреч в клубе «Би-би-си» в подвале Буш Хауза, где собирались не только русские, конечно, но туда можно было приглашать друзей, не работавших на «Би-би-си». Была моя квартира в Хэмпстеде, конечно. Там собирались мои лондонские друзья, но не только те, кто жил в Лондоне. Заходили Вика Некрасов, когда приезжал из Парижа, Наташа Горбаневская, Андрей Амальрик, автор провидческой книги «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года». Он тогда жил, кажется, в Голландии со своей красавицей женой Гюзелью. 

Потом «клуб» переселился в Челси, куда я переехала со своим мужем лордом Робином Филлимором. Именно там нам пришла мысль открыть собственное издательство, чтобы печатать книги на русском. «Нам» — это Зиновию Зинику, Игорю Померанцеву, Севе Новгородцеву и мне. Среди нас было уже два писателя, но издавать их было негде. В отличие от двадцатых-тридцатых годов того века, когда в Англии существовало множество кружков и русских салонов со своими газетами и журналами, к тому времени, как мы там оказались, ничего такого уже не было. Да, существовало два книжных магазина, где были отделы русской книги. Был даже некоторый плюрализм и выбор: магазин Foyels в своем русском отделе продавал книги русских авторов, изданные и на Западе тоже, там можно было, например, купить Солженицына, но магазин Collins, стоявший по соседству на той же улице Чаринг-Кросс, продавал только советские издания. Из принципа. 

Итак, вчетвером мы решили в корне изменить ситуацию. Русскому издательству быть. И назвали мы его RUSSIAN ROULETTE — RR, то бишь «Русская Рулетка». Надо сказать, что ничего смертельно опасного в нашем предприятии не было — мы создали акционерное общество (у меня потом долго где-то валялась моя 1 (одна) акция, скинулись и издали три книги: «Альбы и серенады» Игоря Померанцева, «Философия одного переулка» нашего друга философа Александра Пятигорского (название придумал Зиник) и «Руссофобка и фунгофил» Зиновия Зиника. Это оказалось самым удачным нашим изданием, книга The Mushroom Picker потом вышла в английском переводе в Англии и телевидение «Би-би-си» ее экранизировало. 

Книги в свободное от работы время я набирала на купленном по случаю «композере» IBM, пользуясь навыками, полученными в издательстве «Ардис», где я работала до «Би-би-си». Все шло хорошо, книжки получились красивыми, только мы не знали, как их распространять и продавать. Ни Foyels, ни тем более Collins наши книги не брали, и издательство, выпустив лишь три книги, тихо скончалось, а наши книги стали настоящим раритетом. 

Про издание газеты или журнала мы даже и не мечтали — в отличие от тогдашних Парижа, Нью Йорка или сегодняшнего Лондона для такого СМИ просто не нашлось бы читателей. Русская эмиграция в Англии, в отличие от Лондонграда сегодня, была очень малочисленной, и мы все, как и предыдущие эмигрантские волны из России, растворились в английской жизни, так и не образовав «русской» колонии.