Загрузка ...
Диктатор Мобуту правил Демократической Республикой Конго с 1965 по 1997 год. В отличие от многих других своих соседей-коллег, кровожадным людоедом он не был (во всяком случае, по африканским меркам). То есть печени политических заключенных в холодильнике не держал, как император Центральноафриканской республики Бокасса. И оппонентов крокодилам не скармливал, как угандийский упырь Иди Амин. Не вырезал 50 тысяч человек из 300 тысяч населения, как Масиас Нгема в Экваториальной Гвинее.
В отличие от них, Мобуту был диктатором более просвещенным: он меньше убивал и больше воровал. В холодной войне дружить предпочитал не с СССР, а с США и Европой, которые за это охотно прощали некачественно составленные отчеты по кредитам и долгие десятилетия считали «своим мерзавцем».
За время его правления Демократическая Республика Конго (в годы Мобуту она называлась Заир) из богатейшей бельгийской колонии стала одной из самых бедных африканских стран. При том, что там были крупнейшие мировые запасы кобальта, меди и алмазов, ВВП на душу населения Заира при Мобуту составлял 120 долларов в год.
В язык экономической журналистики более поздних лет вошло слово «заиризация» — это когда предприятия переходят в руки государства и раздаются друзьям и родственникам государя. Мобуту, не стесняясь, говорил, что близость к власти означает путь к богатству, и прямым текстом разрешал своим людям присваивать себе деньги, вырученные за продажу природных богатств. С отеческим наставлением: «Но только не очень-то много тащите!»
Миру Мобуту запомнился еще и некоторыми другими славными деяниями. В частности, первым из диктаторов Африки он заговорил об особом пути континента, необычайной духовности заирского народа, надрывавшегося на рудниках, и возвращении к традиционным заирским ценностям. Запретил давать детям западные имена (даром, что сам от рождения был вовсе не Сесе Секо, а Жозеф). Ввел запрет на ношение мини-юбок и галстуков, а вместо пиджака велел носить абакост: подобие френча, пошитое на африканский манер. Сам же появлялся на страницах мировых газет в стильной леопардовой шапочке (их ему шили в Париже), пропагандируя исконный заирский стиль, уклад и скрепы.
Но все это было лишь бутафорией. Настоящим делом всей жизни Мобуту, ради которого он не жалел сил, было разграбление страны. Кобальтово-медная госмонополия Sozacom ежегодно переводила на его личные зарубежные счета сотни миллионов долларов (рекордным был 1988 год, когда нищая страна, население которой жило в хижинах из глины и тростника, не досчиталась 800 миллионов). На эти деньги Мобуту покупал недвижимость в Европе: на Лазурном берегу, в португальском Альгарве, в Швейцарии, далее — везде. Точное количество принадлежащих ему отелей, шато и участков земли не смогли посчитать даже после его смерти. Для других важных расходов у Мобуту была алмазная индустрия, а для совсем уж мелочей — государственный бюджет, из которого он тоже мог брать столько денег, сколько ему было необходимо.
Подчиненные Мобуту делали все то же самое, но в масштабах поменьше. Стоит ли говорить, что всего за пару десятилетий экономика бывшей колонии оказалась на самом темном и мрачном дне и не может выбраться оттуда до сих пор?
Но чего-то не хватало диктатору в леопардовой шапочке. Отчего-то с годами стала томиться его душа. Защемило у него в сердце, и потянуло его поближе к родной земле, на малую родину — в деревню Гбадолите, где он (если верить заирской пропаганде тех лет) в юном возрасте, сопливым юнцом бегал наперегонки с леопардами.
И тогда он решил построить в джунглях Гбадолите роскошный Версаль. Чтобы зафиксировать в умах удивленных жителей планеты всю мощь заирского национального гения, всю его историческую правоту и благодать. Все могущество страны, еще в 1973 году поставившей всеафриканский рекорд по импорту «Мерседесов».
Дворцовый комплекс с семиметровыми дверями был построен по проекту французского архитектора Оливье Какуба и сенегальца Пьера Гудьяби Атепа. Один бельгийский бизнесмен, побывавший там, вспоминал: «Стоя у одной стены, нельзя было разглядеть лицо человека, который стоял у противоположной».
На отделку пошли самые дорогие материалы: каррарский мрамор, муранское стекло, мебель самых дорогих итальянских производителей, золотые ливреи официантов, фонтаны и фарфор. Стоимость комплекса, как потом пробовали подсчитать, обошлась разрушенной конголезской экономике в 400 миллионов долларов. Деньги эти были потрачены не только на мрамор и фарфор, но и на строительство взлетно-посадочной полосы, которая могла принимать «Боинги» и «Конкорды», и на один из лучших винных погребов в мире.
Достроить это чудо Мобуту не успел. Его режим рухнул, не выдержав соседства со странами с более сильными армиями. Мрамор и фарфор разграбили сначала военные из Уганды и Руанды, а что осталось — растащило местное население. Сегодня дворцовый комплекс в Гбадолите представляет собой руины — как памятник экономике страны, навсегда упавшей на дно. Бенефициар этого градостроительного пира духа в 1997 году умер в Марокко. Взлетная полоса для диктаторского «Конкорда» заросла травой, немногие здания используются жителями местной деревни как школы. Работает один небольшой отель, оставшийся от прежней роскоши.
Вместо того, чтобы делать далеко идущие выводы и проводить несанкционированные параллели, просто посмотрите, как все это выглядит сегодня: