Илья Гончаров. Как англичане ссорятся в «Зуме»: случай Хэндфортского совета

Что же там было такого замечательного? Ей-богу, ничего. Там просто поругались между собой люди. Сама встреча произошла не сейчас, а 10 декабря, но в сеть ее слили только в феврале.

Практическое содержание дискуссии, честное слово, вообще не имеет значения. Из коротких видео, которые нарезали из этого совещания британские СМИ (например, вот), кажется, что суть конфликта — просто какие-то доминантные игры между членами совета и приглашенными чиновниками. И так оно и было. Я не поленился, посмотрел запись целиком и убедился, что по существу там действительно спорить было не о чем: все полтора часа совет решал рутинные процедурные вопросы. Кто составит заявку, что нужно написать в отчете, как быть с помещением для комьюнити-холла и прочее. Не было никакой священной коровы, ради справедливого дележа которой имело смысл проливать кровь.

Вопрос был действительно сугубо процедурный: кто главный на совещании. Джеки Уивер, приглашенный чиновник из какого-то вышестоящего ведомства по работе с местными советами, подключилась к этому внеочередному созвону по просьбе двух членов совета. Она там была на правах князя Рюрика: придите и володейте, а то земля наша велика и обильна, но порядку в ней нет и полноценного состава совета тоже.

Джеки честно начала вести встречу в обычном режиме, ровно так, как проходят совещания у каждого из нас, кто работает с британцами. Но что-то пошло не так. И это было не что-то, а кто-то, а именно Брайан Толвер, председатель Хэндфортского совета. Он сразу же стал ставить Джеки на место и указывать ей, что она здесь никто, власти у нее никакой нет, и пусть она вообще молчит, пока ее не попросят высказаться. И что власть здесь он (что объективно было неправдой: пост председателя совета сам по себе не означает, что занимающий его человек будет смотрящим по регламенту в «Зуме»: конфигурации бывают самые разные. Да и дама эта, как ни крути, представляла вышестоящую инстанцию).

В итоге Джеки (у которой был пульт от «Зума») показала Брайану сначала желтую, а потом красную карточку и выкинула его в waiting room.

Тут встали в позы другие члены совета, которые считали, что совещание пошло не по правилам. Они раскритиковали Джеки так, как очень редко это делают англичане, пришедшие в негодование высшей степени: с визгом и переходом на дискант. «Прочитай долбаные правила, Джеки Уивер! Прочитай и пойми их!» — орал один из членов. «Председателя!» — требовали другие.

После короткой односторонней перепалки (Джеки, несмотря на обстановочку, сохраняла невозмутимость и деловой вид) были отправлены в сад и эти джентльмены, а совещание продолжилось в обычном режиме.

Но когда в феврале запись попала в интернет, она стала хитом. Почему? Вероятно, потому, что британцы в принципе не склонны активно выражать недовольство и о вещах, которые их бесят, говорят таким эзоповым языком, что неподготовленному человеку их иногда просто не понять. Не одна публикация в ZIMA была посвящена этим культурным нюансам, и те, кто работает с англичанами, знают, что когда коллега просит нас «слегка поменять кое-что в отчете, просто чтобы уж наверняка все было точно, не сейчас, а когда у тебя будет время», то на языке английской трудовой этики это означает примерно «дружище, у тебя там серьезные проблемы, давай-ка отложи все дела и сделай это немедленно, потому что сроки поджимают».

А тут члены совета, вместо того чтобы прибегнуть к нормальному пассивно-агрессивному tongue in cheek, средь бела дня откровенно буллят приглашенного чиновника. Говорят ей «ты здесь никто», наигранно смеются над ней. Визжат, что она заседает не по правилам. Это такая, по здешним представлениям, производственная дичь, что британцы в выходные смотрели это, как первосортный хоррор, настолько это было для них необычно. 

Мои британские коллеги три дня обсуждали в «Слаке» ремейки этого безобразия. Про стойкость и невозмутимость Джеки Уивер написали в газетах и пригласили ее в передачу на Би-би-си. Даже не в одну передачу.

А я задумался. Если бы не мои коллеги, которые создали вокруг этой истории атмосферу ажиотажа, обратил бы я на это внимание, увидев запись этого совещания где-нибудь в «Ютубе»? Скорее всего, нет: ну поговорили члены местного совета на повышенных тонах, ну с кем не бывает. Для нас, ветеранов фейсбучных и ЖЖ-срачей, повышенные тона и переход на личности — нормальный язык общения в интернете. Теми выражениями, которыми обращались друг к другу участники той встречи, у нас люди до сих пор не ругаются, а разговаривают. «Кто в армии служил, тот в цирке не смеется», — говорили наши родители. «Кто смотрел в 2000-е российское телевидение и читал в 2010-е русскоязычные соцсети, тому не понять, чем так зацепило пользователей «Твиттера» совещание Хэндфортского приходского совета», — перефразирую я. 

Мы пуганые: у нас друг друга таскали за волосы и поливали апельсиновым соком лидеры политических партий, а федеральный телеведущий Соловьев выгоняет с ток-шоу гостей, которых сам же туда пригласил. 

И я даже не знаю, что должен был бы сделать русский участник совещания, чтобы вызвать такой же шок у русских коллег. Вероятно, накакать на стол. 

Хотя нет, это я уже сгущаю краски. Были ведь и в русской истории великолепные сливы производственных совещаний, взорвавших интернет: знаменитая дискуссия о полимерах или планерка в редакции у Арам Ашотыча. Но это были чудные пассажи шестнадцатиэтажного мата, с угрозами увольнений и перспективой физической расправы.

А простым визгом «Could you PLEASE STOP TALKING!» нас не впечатлишь.