Илья Гончаров. Принц Майкл Кентский как гигант мысли и отец русской демократии

Если бы журналисты Sunday Times перечитывали романы Ильфа и Петрова столько раз, сколько их в детстве перечитывал я, они бы обязательно в своей нашумевшей статье сравнили принца Майкла Кентского с Ипполитом Матвеевичем Воробьяниновым, а его приятеля — Саймона Руфуса Айзекса, маркиза Рединга — с Остапом Бендером. Потому что встреча в зуме уж очень походила на знаменитый разговор Остапа и Кисы с членом «Союза меча и орала» Кислярским в курортном ресторане.

— Вы верный друг отечества! — торжественно сказал Остап, запивая пахучий шашлык сладеньким кипиани. — Пятьсот рублей могут спасти гиганта мысли.
— Скажите, — спросил Кислярский жалобно, — а двести рублей не могут спасти гиганта мысли?
Остап не выдержал и под столом восторженно пнул Ипполита Матвеевича ногой.
— Я думаю, — сказал Ипполит Матвеевич, — что торг здесь неуместен!

Принц эти слова Воробьянинова на встрече с корейскими предпринимателями, конечно, не произносил, но очень уж похоже вышло: сидит такой благообразный джентльмен и ничего конкретного не обещает, а только всем своим видом кивает, что, дескать, да, если уважаемым инвесторам нужен доступ к Путину, то не проходим мимо, я — важный принц, у меня связи в Кремле. 

А его друг крутится рядом и добавляет: но только тихо и тс-с-с, ну вы же понимаете, какое сейчас время и какой может подняться шум, а какой же бизнес любит шум. И вообще затея рискованная, но за 50 тысяч фунтов отец русской демократии принц, обладающий богатыми неформальными связями в Кремле и окрестностях, может слетать к кому надо и замолвить словечко. А за 200 тысяч — так даже записать рекомендации на видео.

И тут есть вопросы.

Во-первых, по расценкам. Раз журналисты Sunday Times прикинулись такой серьезной организацией, что их вопросы не решить без личного участия аж Путина (это кем вообще надо быть, чтобы всерьез на это рассчитывать? Газпромом? Фейсбуком? Ватиканом? Китайской армией?), то как же можно было попросить за посредничество так мало — 50 тысяч? Я, конечно, не специалист, но, по-моему, столько должно было стоить попасть на прием к Путину в начале 1990-х, когда тот следил за соблюдением законности в порту Санкт-Петербурга. А сегодня за его рукопожатие можно было бы смело просить не меньше миллиона.

Впрочем, может, это такая национальная британская черта — скромность и отсутствие размаха в тайных делишках. Вас не удивляет, какие небольшие суммы фигурируют в британских скандалах о коррупции и разных других делах, вызывающих у британских СМИ родимчик? То 50 тысяч принцу за встречу с кремлевским людоедом («Ужас!» — кричит пресса), то 58 тысяч (или сколько там) за ремонт квартиры Бориса Джонсона («Кошмар!» — рыдает Би-би-си, даром, что деньги были лично Бориса), а один депутат-лейборист в 2013 году вообще даже сел в тюрьму за растрату 12 900 фунтов. 

«Серьезно? — следует тут удивиться русскому человеку. — За три ершика из геленджикского дома отдыха?»

А один из недавних скандалов вообще был о сумме ноль фунтов — это когда бывший премьер Дэвид Кэмерон по ватсапу писал своим друзьям в правительстве и просил их выделить госденег на поддержку тонущей компании, в которой он служил лоббистом. Просить-то он просил, да ему никто не дал, но газеты все равно написали об этом в том ключе, что «это дно» и «как мы до такого докатились».  

Во-вторых, давайте скажем слово в защиту самого принца: сам он не коррупционер и ничего противозаконного не сделал. И в зуме на встрече с корейскими инвесторами ничего криминального не сказал. Налаживать связи — это дело, которым он занимается всю жизнь. В основную королевскую семью он не входит, суверенного гранта ему не достается, вот деловой человек и зарабатывает как считает нужным. Вряд ли стоит сомневаться, что нужные контакты у него действительно есть, и особенно в России, где он действительно считается кем-то вроде неофициального представителя королевской семьи. И что настоящих корейских бизнесменов он бы довел если не до Путина, то до кого-нибудь из министров.

Пресса, конечно, стала писать, что такие вот родственнички королевы, которые в суровые времена санкций намереваются встречаться с лидером, возглавляющим главную террористическую угрозу для страны, якобы бросают тень на монархию. Но тут уж я даже не знаю, как и сказать. Обернусь-ка я вотабаутистом (а чего это всем можно, а мне нельзя?) и молвлю так: 

«А что родственники? А сама британская монархия тоже имеет давнюю и богатую историю отношений с самыми разными бармалеями, среди которых Путин не самый кровожадный (по крайней мере по состоянию на 10 мая 2021 года). Сама королева, которую сейчас от компрометации принцем Майклом так ревниво защищает пресса, нет-нет, да и встретится с каким-нибудь Мугабе, а то и с Чаушеску. Да и с Путиным она тоже встречалась. И ничего, все кивают и понимают: политика — дело сложное, порой приходится и с такими иметь дело. 

Но вот ее двоюродному брату Майклу, который не представляет формально никого, кроме самого себя, с кремлевским злодеем пересекаться — ни-ни».

И он ведь, судя по открытым заявлениям, действительно ни-ни. Как потом (после разоблачения журналистов) признался маркиз Рединг, он в разговоре с «бизнесменами» крепко преувеличил возможности и желание принца сводить кого бы то ни было с Путиным. Да и офис принца выступил с сообщением, что Майкл в последний раз виделся с российским президентом 18 лет назад и дружеских связей не поддерживает. 

Так что есть ашчушчение, что в этой истории самыми хитрыми жуками оказались не журналисты, а маркиз с принцем, которые вроде бы и не собирались сводить своих клиентов с Путиным и возможностями такими не располагали, но разговор про 50 / 200 тысяч все-таки провели (чтобы что, интересно?). 

Ну или единолично маркиз, который привел на встречу ничего не подозревавшего Майкла и договорился о деньгах за его спиной, — могло ведь быть и так. 

Ну или принц, который говорит, что связи с Путиным не поддерживает, а на самом деле поддерживает (но только тс-с-с и чтобы никому). 

Пойди теперь разбери.