Нотариус-cкривенер Алиса Графтон – о редкой профессии и деловом нетворкинге во время пандемии

— Алиса, объясните, чем все-таки нотариусы-cкривенеры отличаются от своих коллег?

— Я принадлежу к немногочисленной группе нотариусов, которые традиционно вели бизнес в финансовом районе британской столицы — Сити и в центральном Лондоне. Фактически, скривенеры держали монополию на оказание услуг крупным компаниям, банкам и иным значимым бизнесам. И, несмотря на то, что в конце 1990-х годов скривенеры лишились монополии на практику в этих районах, авторитет, который формировался столетиями, сохранился. В первую очередь от своих коллег мы отличаемся дополнительной квалификацией. Чтобы ее получить, необходимо сдать экзамен по двум иностранными языкам, по праву страны основного иностранного языка и экзамен по углубленному знанию нотариального права. Кроме того, каждый из нас обязан пройти стажировку под руководством практикующего скривенера. И в этом, пожалуй, заключается основная сложность: у нас обычно интенсивный график занятости, и не все могут взять на себя ответственность за стажеров.

К нотариусам-скривенерам чаще всего обращаются клиенты, которым требуется выполнить заверение документов на иностранных языках, поскольку квалификация Scrivener позволяет это делать. Более того, мы являемся единственной категорией нотариусов в Англии и Уэльсе, принятой в члены Международного Союза Латинского Нотариата, что очень почетно.

— Насколько я понимаю, скривенеров в Англии значительно меньше, чем общих нотариусов. Сколько вас на сегодняшний день?

— Для сравнения: общих нотариусов, среди которых, безусловно, есть и нотариусы, знающие иностранные языки, около 750 человек по всей Англии и Уэльсу. А нас примерно 35 человек. Причем из всех них я — единственная русская native speaker, которая когда-либо получала подобную квалификацию. Но сейчас в фирме De Pinna работает стажер из Баку — Нармина Гусейнова. Через пару лет она получит квалификацию нотариуса-скривенера, и тогда я больше не смогу говорить, что являюсь единственным человеком из постсоветского пространства, который стал представителем элитной английской профессии (смеется). Но на самом деле я очень рада, что ряды нотариусов расширяются за счет выходцев из стран СНГ.

— Работа нотариусом в Англии отличается от работы нотариусом в России?

— Да, и в первую очередь тем, что в Англии нотариус не занимается вопросами внутреннего права, например, наследственного или семейного. Здесь нотариусы выполняют достаточно неординарную роль в отличие от коллег по всему миру. Мы задействованы в работе, которая предполагает трансграничный элемент. Речь идет о совершении документов физическими или юридическими лицами, которые в дальнейшем будут использованы за границей. Английский нотариус является юридическим звеном в структуре, помогающей наладить коммуникацию между всеми участниками процесса, который выходит за пределы одной страны. 

— На каких качествах, на ваш взгляд, основываются отношения нотариуса и клиента?

— Наше общение с клиентами обычно строится на взаимном уважении и понимании приоритетов и требований закона. Поэтому вопрос профессионального доверия и личной приязни — это два столпа, на которых держатся отношения. 

Во многом благодаря своей профессии я увлекаюсь темой нетворкинга, построения и развития отношений в профессиональной сфере. Это тесно связано с развитием моего бизнеса, с установлением доверия между мной и клиентами и важно для того, чтобы правильно понимать их приоритетные задачи и цели. 

— Сложно ли было поддерживать эффективное общение и нетворкинг во время пандемии?

— Думаю, никто не удивится, если я скажу, что процесс нетворкинга за последние полтора года изменился кардинально. Традиционный вариант, когда вы приходите на мероприятие, берете бокал шампанского и выбираете в толпе людей собеседника, полностью исчез. Хотя в то же время возникло много других каналов, которые тоже можно эффективно использовать. 

Возникает вопрос: насколько у человека, который хочет активно заниматься развитием бизнеса и установлением персонального бренда, развиты навыки и инструменты, позволяющие ему поддерживать общение в новой реальности? Мне, как человеку, который занимается исследованиями в этой области, стало понятно, что изменения подтолкнули нас к более глубокому изучению своих сильных и слабых сторон и к желанию развивать навыки построения и развития отношений. Теперь мы вынуждены создавать впечатление о себе за короткий промежуток времени и в ограниченном пространстве. Но это только один из челленджей. 

Другой челлендж заключается в том, как мы устанавливаем связи, насколько мы чувствуем человека, когда видим его на экране. Мы не можем ощутить ауру, прочитать язык тела и жестов. Эффективная коммуникация становится действительно непростой задачей в таких условиях. Можно сказать, что мне, наверное, повезло, ведь я и коллеги продолжали работать даже в момент жесткого локдауна, поэтому у нас оставалась возможность коммуницировать. Большую часть прошлого года я ходила в офис и встречалась с клиентами. Отчасти это был мой выбор, отчасти это стало необходимостью. Моя профессия все-таки очень сопряжена с личными встречами при обстоятельствах, когда виртуальный аналог не работает: в случаях, когда необходимо идентифицировать лицо, проверить его дееспособность и зафиксировать, что клиент выражает свое истинное волеизъявление. И я вижу большую разницу между теми, кто отсутствовал в профессиональном социуме в течении последнего года, и теми, кто не потерял эти навыки. 

Вероятно, сейчас происходит частичное перерождение нашего сознания: как мы себя видим, как мы преподносим себя другим, как коммуницируем, как мы считываем невербальные знаки, как невербальные знаки считываются с нас. Это эволюция, которая обычно растягивается на десятилетия, даже на сотни лет. А в условиях локдауна на нее был выделен всего лишь один год.

— Вы упомянули, что встречались с клиентами во время локдауна. Неужели в работе нотариусов, пусть даже такой консервативной, не произошли сдвиги в пользу технологий за последний год?

— Произошли. Буквально полтора года назад, до марта 2020 года, английские нотариусы практически не использовали электронные заверения и крайне редко соглашались на виртуальные встречи. Но с приходом локдауна, в тот момент, когда мы не могли принимать всех клиентов лично или когда клиенты проходили изоляцию, пришлось адаптировать систему, которая сильно отличалась от традиционного варианта заверения документов. 

Вообще, юридическая профессия в Англии, особенно ее нотариальное ответвление, — это достаточно консервативная среда. Это не стартап, где условия и люди быстро меняются. И вдруг в течение 2–3 недель нам пришлось выработать свод правил и начать электронно заверять документы. Для этого мы решили использовать платформу Adobe Sign. Думаю, что теперь, даже после пандемии, нам будет крайне сложно вернуться эксклюзивно к традиционному формату. Тем не менее эта система не без риска. Например, когда вы не видите человека лично, особенно в нашей профессии, тяжелее понять, может ли на него быть оказано давление со стороны. 

— Тогда как вы определяете в случае виртуальных встреч, что это искреннее волеизъявление клиента, что за камерой никто не стоит с угрожающей табличкой? Это вопрос доверия друг к другу или есть определенный свод правил, которые надо соблюсти?

— Несмотря на то, что в профессии сейчас появились руководства на эту тему, каждый нотариус также применяет накопленную на практике профессиональную интуицию, понимание обстоятельств подписания и компетенцию подписанта. Однако действительно очень сложно установить отсутствие неправомерного влияния по видеозвонку. По этой причине мы не используем виртуальное подписание документов для тех, кто выступает как физическое лицо, а не от имени компании.

— Поскольку мы говорим о переменах, которые произошли во время пандемии, расскажите о своем новом месте работы. Как произошло, что из лондонского Сити вы перешли в компанию De Pinna?

— У нас очень маленькая профессия, и, когда мы говорим об изменении места работы, речь не идет о сотне возможных вариантов. Есть более консервативные фирмы, есть менее консервативные, которые настроены на перспективы и постоянно развиваются. Я давно следила за работой компании De Pinna, много лет знала ее партнеров. И мне очень импонировало то, как они вели бизнес: использовали накопленный столетиями опыт как фундамент (De Pinna появилась в 1775 году, сейчас ей практически около 250 лет) и дополняли его очень современной, гибкой, прогрессивной практикой. В какой-то момент я просто поняла, что наши ценности совпадают, и мне захотелось присоединиться к команде людей, которых я считала лидерами мнений в профессии.

Более того, мне было интересно развивать русский бизнес, а в De Pinna уже работали русскоговорящие профессионалы. И когда меня пригласили руководить командой, развивать бизнес, то от такого предложения было сложно отказаться. Сейчас мы, в основном, работаем с нашими соотечественниками, у которых есть либо бизнес, либо какие-то интересы в России, например, недвижимость. Кроме того, мы активно помогаем тем, кто обращается к нам из России и стран СНГ, когда требуется помощь в предоставлении документации на русском языке их британским или иностранным контрагентам, находящимся в Англии. Тогда моя помощь заключается в консультации по применимому английскому праву, по известным мне требованиям к определенной категории документов в РФ, а также зачастую включает либо составление, либо проверку драфтов документов и прояснение формальных требований. Работа очень многогранная, часто в интенсивном режиме.

Также за последние годы в Лондоне появилось много стартапов, основанных русскоязычными выходцами из стран СНГ, для которых очень важно, чтобы их правильно сориентировали по документарным требованиям. Это очень интересная категория клиентов, и я искренне счастлива, наблюдая, как растут мои клиенты и перерастают, например, из стартапов в единороги.

— Сложно ли вам было расстаться с Сити? Все-таки вы проработали там много лет.

— Честно говоря, я думала, что сделать это будет гораздо сложнее. Но я получила громадное удовольствие от переезда в лондонский Вест-Энд, потому что сейчас я работаю в двух шагах от многих достопримечательностей: наш офис располагается на Пикадилли, в пяти минутах ходьбы от Сент-Джеймс парка и рядом с Букингемским дворцом. Для меня Сити — это активно прожитый 20-летний отрезок профессиональной жизни, и теперь я готова двигаться дальше.