Загрузка ...
Я — дикарь, интроверт, я люблю людей в медицинских дозах, цивилизацию — по телевизору, искусство — в альбомах, звуки — текущей воды и горящего костра. Я вставал бы рано, пил с Ольгой кофе на кухне, под окном которой буйно росли бы розовые кусты, работал бы до обеда, гулял бы и ездил верхом по окрестностям, ходил в местный паб раз в неделю, играл в теннис и петанк с парой соседей, чьи дома стояли бы на расстоянии не менее полумили от моего (мы обсуждали бы деревенские новости и очередного премьера Британии), ловил бы рыбу в море или местных речках; иногда — нечасто —я заезжал бы в Лондон в театр или галерею (и, конечно, пообедать в «Хайде» с кем-нибудь из прошлой российской жизни), чтобы потом полмесяца жаловаться жене на шум Лондона, его пробки и плохую кухню. Я завел бы собаку — шотландского сеттера и, возможно, даже пару овец — их очень смешно стричь. На нашем участке в десять акров жили бы белки и совы, иногда заводилось бы семейство лис, и мы старались бы их отвадить, но не слишком сильно. Изредка к изгороди выходили бы олени из леса — тут их так много, что в butcheries оленина стоит дешевле говядины (но об этом — в главе «Кухня»). На шабат мы иногда принимали бы гостей из Лондона; на каникулы — внуков; иногда у нас даже гостили бы друзья — мы были бы рады, но не меняли бы свой образ жизни.
«Да, — сказала моя жена. — Отлично. Только мы должны жить рядом с театрами и музеями. Так, чтобы можно было возвращаться из них пешком. И еще вокруг должно быть много людей — я не могу без людей. Я этот карантин уже больше не могу выносить — мне кажется еще чуть-чуть, и я сойду с ума, брошусь на улицу и буду трогать всех подряд. А ты хочешь, чтобы мы провели на карантине остаток жизни».
В общем, мы живем в Лондоне.
Лондон, который Алиса считала столицей Парижа (в этом что-то есть, как минимум претензия на это у англичан была в течение веков, и если бы не Жанна Д’Арк, она могла реализоваться), существует около двух тысяч лет. Создавали его римляне, расширяли саксы, обогатили евреи, закономерно затем изгнанные, превратили в крепость норманны, в него заглянули на несколько лет французы — поправить и пограбить, превратили в столицу всего острова шотландцы, строили индустрию ирландцы, но сегодняшний облик его определяют вовсе не они и даже не их ядерная смесь, называемая «британцами». Облик Лондона — живого города — складывается из индийских, арабских, китайских, русских, французских, американских черт. Но обо всем по порядку.
В «Хрониках хищных городов» Лондон выбран в главные герои не случайно. Римский Лондон — форпост на берегу Темзы, построенный в ближайшем к устью узком месте (где можно было перекинуть мост — единственный в течение тринадцати веков), был компактным — о его размерах напоминают неожиданные -gate в названиях улиц или районов (единственным исключением является Newgate, ну так он на то и new, чтобы не быть римским). Настоящий Лондон начинался у Тауэра (мрачного норманнского форпоста при мосте), простирался от Темзы до улицы с говорящим названием London Wall и заканчивался примерно в районе Собора святого Павла — во все стороны пятнадцать минут пешком. Столичный Лондон окружали деревни. Город рос, ближайшие деревни постепенно поглощались столицей; рядом росли другие города, такие как Вестминстер, сформировавшийся вокруг дворца ранних норманнских королей, которые не хотели жить в грязи и шуме столицы (как я их понимаю!). Потом наступала очередь более удаленных деревень, потом города встречались и Лондон пожирал их.
Сегодня Лондон — это все еще совокупность деревень; английский дух свободы заставил бывшие деревни сохраниться под единым на всех покрывалом города. В результате Лондон остался лоскутным, как клетка с множеством ядер. Каждое ядро (Кэмпден, Челси, Кенсингтоны — целых два, Южный и Северный, Сент-Джонс-Вуд, Свисс Коттедж, Ислингтон и много-много других) имеет свой центр, вернее, центральную улицу — ее называют high street. Там магазины, рестораны, там встречаются местные жители. Между деревнями раньше были дороги — консервативные англичане превратили их в улицы, но название осталось, и лежат через Лондон множество roads, напоминая о былом сепаратизме.
Вообще к улицам в Лондоне отношение особое — они имеют не только имена, но и родовые фамилии. Street — это как Smith или Иванов — улица как улица, ничего особенного. Зато Crescent — это улица с претензией, изогнувшаяся в виде полумесяца. Lane — это если много деревьев или рядом с парком. Road — бывшая дорога между деревнями, но иногда — просто улица. Avenue — это обычно широко и далеко, но не всегда (есть выскочки). Quay — по берегу реки, Close — тупик, но и End — тоже тупик, отличия не ясны. Vale и Hill — для улиц «с ландшафтом», соответственно, вогнутых и выпуклых. Place — вообще площадь, но множество улиц присвоили себе это название без всяких оснований. Walk — улица, которая мечтала стать пешеходной, но не получилось. Way — улица с претензией на стратегическое направление. Terrace — любая улица, если на ней плотно стоят terraced houses — таунхаусы; впрочем, на многих terraces перестройки давно уже сменили типы домов, а название осталось; да и таунхаусы стоят на многих улицах, не носящих этой фамилии. Mews — проулки, а не улицы; когда-то «задворки» в прямом смысле: на них выходили дома прислуги при больших господских, смотрящих на широкую улицу. Row — просто другая фамилия улиц, ничего специфического. Square — изначально площадь, но перестройки превратили некоторые из них в чистые улицы. Gardens — улица вдоль маленького парка (настоящего или бывшего, или даже планировавшегося, но не случившегося). Yard — тоже просто улица, возможно, когда-то ограничивавшая большой двор или дом римского типа с внутренним двором, но те времена для Yards давно прошли. То же самое касается и Court. Наконец, есть еще загадочная уличная фамилия Grove, что бы это значило — я не разгадал.
Разумеется, как и у людей, одинаковые имена улиц с разными фамилиями встречаются часто. Смит-роуд и Смит-стрит — это не муж и жена, это две разных улицы, чаще всего расположенных далеко друг от друга, но бывает, что и рядом. Так что знать «имя» совершенно недостаточно.
Тем, кто именовал Лондон, явно не хватало знаний информатики — любой стажер «Яндекса» сделал бы это на порядок лучше. Для начала безвестные отцы-обзыватели поверх улиц с именами и фамилиями наложили совершенно случайную нумерацию домов (иногда, как в Москве — четные и нечетные в одном направлении по разные стороны; иногда — все подряд по одной стороне, а потом по другой обратно; иногда — номера прыгают туда-сюда случайно). Владельцы в Лондоне нечасто вывешивают номера на домах, а власти за проект создания табличек тоже не берутся — тут не то что «последний адрес», тут никакой адрес не обозначен. Видимо, поняв, что и сами запутались, нумераторы решили проиндексировать дома в городе в лучших традициях теории больших данных, но самым худшим образом: они зачем-то собрали в кучки по 5–6 (где 2–3, где 10–12) домов, и присвоили каждой кучке идентификатор в виде «одна-две буквы, одна-две цифры, одна-две цифры, одна-две буквы», но так, чтобы всего знаков было от пяти до семи («Это… ну, от количества пальцев на руке до… количества пальцев на руке и еще два!» — догадался мой сын). Этот идентификатор назвали postcode и стали очень любить и использовать на все случаи жизни.
Если вы хотите указать адрес, лучший совет — начинайте с посткода. Если вы назовете таксисту или доставщику название тихой улицы (особенно небольшой, особенно не в центре), например, Warrington Crescent, он, скорее всего, неопределенно пожует губами и в ответ предложит вам свою версию: «Oulton Crescent, huh?» Не думайте, что это ваше произношение хромает — вас отвезут вместо северо-запада Лондона, милой улицы с белыми террасами викторианских домов, на юго-восток — туда, откуда каждый день приходят новости о трупах с ножевыми ранениями. Нет, лучше начните с заклинания «W91QZ» — и вас поймут (а если не поймут, наберут в гугле).
То, что запомнить бессмысленный набор знаков намного сложнее, чем осмысленный, называтели города как-то не подумали. Это наводит на мысль о нечеловеческом разуме, создававшем великий город, — есть в этом что-то от бесстрастности компьютера пришельцев. Впрочем, мысль о том, что Лондон построен не людьми, не отпускает меня с первого дня пребывания в этом городе. И мысль эта вступает в ожесточенное противоречие с другой, тоже не отпускающей: как же Лондон похож на Москву. Впрочем, люди ли строили Москву? Я в сомнениях.