Загрузка ...
В Карраре Айдан обустроила свою мастерскую в силу случайных обстоятельств. «Первый раз я побывала в регионе в гостях у Емельяна Захарова (бизнесмен и коллекционер – ред.). Когда я увидела горы, то подумала, что это снег, но Емельян поправил меня, сказав, что это мрамор. Это как-то засело у меня в голове. Каждый раз, как мы проезжали блоки, я что-то в них видела. Они притягивали меня. Через год я как-то задумалась над этим, мне вспомнилась книжка о Микеланджело, которая в третьем классе произвела на меня большое впечатление. И как-то эти горы стали тянуть к себе», — рассказывает Айдан.
А через год Салахова в кафе случайно познакомилась с владельцем мастерской, в которой создавала свои скульптуры легендарная Луиза Буржуа. «В кафе Paradiso не было свободных столов. Увидев нас, элегантный старик в розовых льняных штанах, белой шляпе, с сигареткой поднялся и сказал: садитесь, я освобождаю стол. И оставил свою карточку. Поняв, кто это, я побежала за ним, и пока бежала, все мои рисунки вдруг у меня в сознании стали объемными. Добежав до него, я выпалила: «Хочу делать скульптуры», — смеется Айдан. Через месяц она уже была в мастерской.
«Моя первая скульптура вон там выставлена, минарет такой, — машет Айдан в сторону. — Я пыталась лепить, но лепить у меня не получается. Бывают скульпторы, которые добавляют форму, а я срезаю». «Скульптур становилось все больше, я приезжала, между рабочими ходила и говорила, где отрезать. А сама ждала, пока тут закончат, пока там закончат. И в какой-то момент подумала: ну что я столько времени трачу, нужно уже научиться самой. И стала учиться работать разными инструментами с маленькими кусками мрамора. Теперь я единственный из известных художников, который работает с камнем сама», — признается скульптор.
В студии Айдан проработала лет семь, но потом владелец передал мастерскую дочери, с которой не сложились отношения – она ушла, , а следом уволили и рабочих. «Четверо рабочих оказались на улице, все карьеры бастовали в их поддержку. А тут знаете, все серьезно: демонстрации с флагами, любой участник вам Бакунина процитирует, мы столько не знаем про историю анархизма, сколько они. В общем, в итоге мы нашли это помещение в центре города, и я подписала контракт. Про меня писали статьи, что я спасла рабочих, в общем, я героиня», — смеясь, рассказывает художница.
Салахова признается, что занятие скульптурой для нее – как наркотик. «Это удовольствие, вы не можете от него оторваться. Я сейчас делаю «Пьету», и, конечно, нахожусь в диалоге с Микеланджело. В процессе общения с вечным тебе абсолютно все равно становится, что происходит вокруг — суета с выставками, продажами, рекламой. Мой сын мне все время говорит, что я должна что-то сделать «в тренде». Ну можно какие-то видюшечки попробовать, конечно! Но я все время думаю: вот через сто лет, что останется ? Что откопают? Скульптуры — это мои смс-ки в будущее. Вы все время должны думать, как это будет воспринято через десять лет, через сто лет. Это не сиюсекундное «показать на выставке», — рассказывает она.
Скульптор согласилась продемонстрировать пару своих последних работ.
«Вот эта работа – «Без названия». В 2020 году, когда меня посадили на карантин в Царицыно после приезда из Италии, этот обелиск — первое, что я нарисовала. Он воплощает для меня состояние пандемии, мира, это абсолютно бессознательная вещь. Это женский образ, и, сделав его, я поняла, что карантин – это хорошо. Мы с рабочими закончили эту скульптуру в ноябре 2020 года. А в 2020 году сделать скульптуру было почти невозможно!», — отмечает Айдан.
«Пьета» для Салаховой – глубоко личная работа. «Пьету» я делаю уже 2,5 года, сейчас финальная часть. В прошлом году я сделала лица, в этом году заканчиваем складки. История этой работы очень личная. Она про любовь, про поддержку, про жизнь. Я болела раком. И когда меня засовывали в облучатель, мне в голову пришли две вещи: «Пьета» и «Тайная вечеря», — рассказала она. В планах художницы привести в следующем году эти работы в Лондон на выставку в галерее Саатчи.
Фото: Вадим Левин
