Английские заметки украинки. Часть 4: «Читалочки»

Первую часть можно прочитать тут, вторую – тут, третью – тут.

---

Отныне англичане для меня – самые читающие люди в мире. 

Я почему-то не подумала про это, когда узнала о районных клубах литературофилов, куда вполне осознанно и добровольно два раза в месяц соседи приносят – нет, не книги даже! – а доклады о прочитанном и рекомендации.

Я не стала обобщать, когда узнала, что похваленный мною мельком детектив английские знакомые немедленно купили и …– нет, не внесли в список must-read, громадностью которого у нас так принято гордиться! – а прям по-настоящему читают.

Я опрометчиво не пришла к этому выводу, когда заметила, что в моем кафе частенько посетители сидят за кофе с книгой. Не среагировала даже, когда мой младший сын, наверное, после комиксов, в которых агенты ведут слежку, прикрывшись газетой, сказал: «Мама, поздравляю! На площади сейчас целых два шпиона! Вон там леди якобы читает газету, и вот тут еще дедушка…». 

Но вот как стала ездить в Англии за рулем – так done. Да, самые читающие в мире.  

На массе дорожных знаков тут есть текстовое сопровождение. Не просто треугольник, а с надписью Give way. Не только круг с ограничением скорости, а еще и белое Slow на дороге. Если где выставлен мобильный светофор, то перед ним табличка с поясняющими надписями: зачем поставили, надолго ли и почему ни в коем случае, даже если вам кажется, что никого впереди нет, не нужно лезть на красный. Водитель поглощает тонны текста ежеминутно. Мне – да, простите, знаю, что я лузер – в некоторых местах без словаря и не припарковаться. 

– Та-а-ак! Запрещено стоять в будние дни и субботу, – вчитываюсь я в табличку на парковке, – но только с 9 до 19, и только если у тебя нет специального разрешения, и только если больше чем на два часа, и только если… 

Всего-то нужно забросить сына в школу. Всего-то – на привычном пятачке все занято, и я поехала искать другое место, где бросить авто. Но вот…

Кэтрин — хозяйка дома, в котором я живу, и машины, на которой я езжу — молчит, проявляя чудеса выдержки. Мы так договорились: чтобы потом я отвозила Игоря в школу самостоятельно, пару недель она побудет рядом, помогая привыкнуть к левостороннему движению и прочим необычностям. Причем, дня с третьего будет лишь наблюдать. Сейчас я уже даже не мухлюю, по выражению ее красивого лица – всегда неподражаемая мудрая полуулыбка и озорные девичьи смешинки в глазах – стараясь догадаться, правильно я поступаю или нет. 

– Наверное, можно останавливаться! – изрекаю я, осознав, наконец, весь текст и проезжая чуть вперед, чтобы блеснуть навыками параллельной парковки. 

И тут какая-то машинка, без всякой подготовки, делает финт и занимает облюбованное мною место. Я сама виновата, что так долго раздумывала, но Кэтрин всегда на моей стороне. Я плюс-минус ровесница ее троих детей, поэтому она меня почти по-матерински опекает. Сейчас, например, утешает: 

– Не расстраивайся, ты молодец. Просто люди у нас иногда бывают немного грубые!

– Все в порядке, – заверяю я и, разумеется, тут же обжигаюсь о собственное, отвратительно часто повторяющееся воспоминание о настоящей грубости.

Эвакуация. Третьи сутки войны, и столько же времени мы в дороге – за рулем, почти без сна и пока даже без понимания, когда наступит передышка. При этом мы, конечно, постоянно читаем новости и весточки от близких. Харьков терзают обстрелами, а на окраинах стоят проклятые российские танки. Там, в городе, осталось все: привычная жизнь, сердце и, главное, множество людей, готовых защищать родную землю или просто не желающих вот так, в один миг, оставить свой дом на разграбление захватчикам. Кто-то переселяется в метро, кто-то собирает штаб теробороны у себя в квартире, кто-то пошел в армию, кто-то и хотел бы, да уже боится эвакуироваться: пару часов назад семью, машина которой случайно оказалась рядом с военной колонной врага, расстреляли в упор… 

Мы стоим в дичайшей пробке на перевале, за которым Закарпатье, и, вроде, делаем все правильно (вывозим детей в безопасное место), но совесть не на месте. Мы убегаем от войны, которую, наверное, должны были бы пробовать остановить…

И нас таких – вот, целый перевал.  Путь, обычно проезжаемый за час, сейчас, как сообщают те, кто уже «освободился», стОит примерно 6 часов и кучу нервов. Про время все понятно, а нервы –  потому что одни участники движения норовят протиснуться к блокпосту в конце пробки без очереди, а другие считают себя вправе их останавливать. 

На этом перевале я видела, как наперерез мчащемуся по встречке джипу из общей очереди, словно акулы на охоте, выскакивают грозные фуры. Видела, как маршрутка специально сдает назад, почти впритык подъезжая к бамперу машины позади себя, чтобы проучить только что объехавшего другую маршрутку водителя. Видела, как те же акулы-фуры, несмотря на попытки переговоров и даже подкупа, не пропустили англичанина, опаздывающего на самолет, который в украинском аэропорту отменили и за которым теперь нужно ехать в Венгрию. Видела, как по машине, пристроившейся в хвост полиции с мигалкой, кто-то из очереди начал стрелять. И так же видела, как неудачно попытавшийся договориться о проезде водитель обиделся и начал угрожать всем пистолетом… 

И самое паршивое, что мне пришлось самой участвовать в этих разборках. Меньше всего старая Таврия, за рулем которой я оказалась по чистой случайности, приспособлена к долгой медленной и неравномерной езде на подъем. Я знала, что еще чуть-чуть такой эксплуатации, и машина, если не умрет, то закипит, надолго всем застопорив движение. Поток опять замер, и я, осознав, что следующая остановка станет для бедной Таврии последней, протиснулась к обочине и рванула вперед. Не по встречке, конечно, но очередь быстро сообразила, где новый нарушитель. 

Меня подрезАли, оттесняли в кювет, мне кричали проклятия и показывали неприличные знаки из окон, а я виляла между ямами и чужими бамперами, чувствуя себя той самой сволочью из очереди в поликлинику, которой «только спросить». Увы, у меня не было ни времени, ни шансов, объяснить, что я не собираюсь прорываться к блокпосту, а просто хочу въехать на вершину и там спокойно встать, открыв капот и ожидая машину мужа, без которого, разумеется, никуда дальше ехать не собираюсь. 

Когда я, наконец, преодолев подъем, остановилась, водитель соседней машины пришла ко мне ругаться: 

– Какого хрена ты делаешь? Самая борзая? – спросила она. 

– Дело в том, – обрадовалась возможности выговориться я…

– Меня не интересует!

И я вдруг поняла, что правда не интересует. Отвечать на риторические вопросы – затея не из лучших. Я пробурчала что-то вроде, «раз не интересует, то зачем спрашивать», сопроводила мрачным взглядом упавший мне под ноги плевок и вернулась в Таврию, собираясь поспать, пока старший сын бдительно следит за очередью, чтобы не проморгать нашу вторую машину. 

Кошмар, конечно… В этой дороге было столько всего доброго, столько свидетельств взаимовыручки и сплоченности – то в очереди на заправку под Полтавой, где не принимали наличные и карты большинства банков, счастливые обладатели работающих карт помогали всем расплатиться, то уже в Закарпатье, где мы остановились по пути, жители специально выносили к трассе бесплатный кофе и бутерброды – а ярче всего по сей день почему-то вспоминается тот мерзкий перевал. Эх…

– Мам! – Игорь растерянно теребит мою руку. Мы между тем успели найти свободное пространство на парковке, успели благодушно покивать девушке, занявшей наше место (она не сразу поняла, что мы хотим там парковаться, а после было уже поздно отъезжать, поэтому она пошла к нам извиняться), успели даже подойти к школе. Но на уроки не успели…  

– Ворота-то закрыты, – говорит сын. – Я что, выходит, опоздал? – мгновенье мальчик выглядит несчастным, но мне повезло быть матерью ребенка-оптимиста, поэтому тотчас же раздается: – О! С первым опозданием в школу меня! Мама, с тебя поздравления и подарок!

Пока я завожу Игоря в класс, Кэтрин ждет на ресепшене. Вернувшись, застаю ее… – вы догадались, да? – конечно же, за чтением. Здесь принято записываться в журнал опозданий. И тут, правда, есть что почитать! Леди, приведшая внучку, например, лаконично написала в графе «причина опоздания» слово «бабушка». Кто-то пожаловался: «Для меня слишком рано». А вот в этой не слишком-то широкой колонке вместили пространное: «Мы не опоздали, просто ресепшн ближе к нашему дому, чем ворота». 

Я написала: «Долго читала правила парковки». А что? Пусть знают, что мы тоже самые читающие, правда?