Загрузка ...
Асад и Британия
Так. Мы не будем изучать весь массив того, что говорят в британских газетах и журналах про Сирию и ее будущее. Просто потому, что там говорят и пишут примерно то же самое, что и в любых других СМИ, от The New York Times до Шендеровича на «Ходорковский Live» (если коротко, то звучит это так: пал людоедский режим – и слава богу, но не стоит уповать на то, что дальше в Сирии все будет хорошо, потому что там сейчас вполне может образоваться новый ИГИЛ).
Вместо этого мы с вами посмотрим на те точки, в которых события в Сирии касаются непосредственно Великобритании. И их три.
Во-первых, беженцы. Великобритания, как и другие страны Европы, приостановила прием заявок от беженцев, и некоторые политики даже заговорили о возвращении уже находящихся на острове сирийцев обратно домой (официально о лишении их статуса и репатриации речи не идет, но в газетах и на ТВ эти разговоры есть). При этом всем очевидно, что падение Асада совсем не значит, что сегодня же вечером там начнется «Прекрасная Сирия Будущего» и что людям ничего не угрожает и им можно спокойно ехать домой.
Этот щекотливый вопрос обозреватели благоразумно обходят молчанием: помнят о том, что настроение у британцев в отношении беженцев в последние годы стало мягко говоря неоднозначное.
Один из немногих, кто высказался против этой меры, был британский политик и в прошлом министр иностранных дел Дэвид Милибанд в iNews. Он не согласился с решением правительства и написал: «Эти люди пережили ужасы войны, и по мере того, как вырисовывается будущее Сирии, у сирийцев в изгнании появится больше уверенности в своем выборе. Приостановка рассмотрения заявлений на убежище лишь усиливает их чувство неопределенности и тревоги”.
Есть, впрочем, и голоса, которые инициативе правительства обрадовались. Например, Патрик Кристис на канале GB News, который стал даже призывать к репатриации. “Любой человек, получивший убежище или статус беженца на основании того, что ему пришлось бежать от конфликта в Сирии, теперь может вернуться домой, особенно если он получает социальные пособия”, – радостно объявил он. Британский медийный ландшафт – богатый и разнообразный, и есть у нас и такие отважные парни, которые не боятся прослыть людоедами.
Во-вторых, в СМИ вновь всплыло имя Шамимы Бегум, молодой британской девушки (2000 года рождения), которая в 2015 году отправилась вслед за своим возлюбленным в Сирию строить ИГИЛ. За годы жизни в Сирии она многое поняла, и в 2019 году, находясь в лагере для беженцев, родив от своего террориста трех детей (все они умерли в младенческом возрасте), стала проситься обратно в погрязшую во грехе Британию. Но тут вышла загвоздка: государство лишило ее гражданства и отказало ей даже в праве въезда.
Эта неоднозначная история, в которой было много юридических тонкостей и нюансов, потом долго обсуждалась в обществе. “А почему мы вообще считаем себя вправе лишать британцев гражданства за поддержку ИГИЛ? А почему мы лишаем Бегум права защищать себя в британском суде? А не слишком ли жестоко мы поступили с девицей, которой на момент сотрудничества с ИГИЛ было 15 лет и у которой попросту могло не быть достаточно мозгу в голове, чтобы понять, что ею манипулируют?” – такие вопросы задавали друг другу британцы и не всегда находили ответы.
И вот теперь эта история заиграла новыми красками, потому что в похожей ситуации оказалась жена Асада Асма Аль-Асад, гражданка Британии, которая родилась в Лондоне. Лишат ли гражданства и ее?
“На этой неделе в Палате общин министр иностранных дел Дэвид Ламми уклонился от ответа на вопрос о том, будет ли Асме Аль-Асад разрешено вернуться в Великобританию после того, как ее муж, под давлением сирийского общественного мнения, был вынужден искать новую работу, а его предыдущая карьера «главного палача» бесславно завершилась. Ламми избежал ответа, заявив лишь, что миссис Аль-Асад здесь не будут рады видеть. Ну, это мы и так знали. Вопрос был в том, лишат ли ее, как ранее Бегум, британского гражданства”, – задает вопрос обозреватель Том Харрис в The Telegraph.
И дальше пускается в ее защиту: “Cледует признать, что роковое решение, принятое 15-летней девочкой, которая подверглась потоку лжи и пропаганды, не обязательно должно обрекать ее на вечное изгнание и разлуку с семьей. Потому что мы лучше, чем исламисты, и не стыдимся своей способности проявлять сострадание, даже к тем, кто совершил глупости или ошибки. Мы британцы, и поэтому поступаем правильно, а не обязательно так, как требует общественное мнение”, – считает Харрис, отмечая, что Асма-то как раз приняла решение стать женой кровавого диктатора во вполне сознательном возрасте.
О том же пишет и Хьюго Рифкинд в The Times:
“Вы напрасно будете искать какие-либо логические аргументы относительно того, почему британское государство должно смотреть на Бегум более сурово, чем на миссис Асад. Одна уехала в Сирию, не сдав экзаменов GCSE. Другая уехала, будучи инвестиционным банкиром с дипломом Королевского колледжа в Лондоне и перспективой получения MBA в Гарварде. И что бы Бегум ни делала позднее… у нее, по крайней мере, есть оправдание, что она всего этого не предвидела. А миссис Асад? Даже Vogue включил пару обеспокоенных строк о тайной полиции страны”, – написал он.
(Про Vogue – имеется в виду материал об Асме Аль-Асад, который вышел в американской версии журнала в 2011 году, где Асму называли “розой пустыни”. Эту статью раскритиковали за то, что она восхваляла Асада и его режим).
В-третьих, консервативные издания не упустили случая напомнить, что мир мог избавиться от Асада еще в 2013 году, но это помешала сделать оппозиция лейбористов во главе с Эдом Милибандом, которая проголосовала против военной операции, в отличие от консерваторов, которые были за то, чтобы сместить сирийского диктатора силой. Это привело к тому, что Британия отказалась от участия в операции (а вслед за ней отказались и США). Об этом, а также о том, как лейбористы и в последующие годы последовательно отказывались от решительных действий в Сирии, рассказывает Сэмюэл Рамани в The Telegraph.
Мститель из Мэриленда
Эта история, которая произошла в Америке, на первый взгляд имеет еще меньше отношения к Британии, чем свержение Асада, но британцы писали про нее прямо много и от души. А все потому, что она задела болезненную тему общественного неравенства и несправедливости.
Луиджи Манджоне, выходец из богатой итальяно-американской семьи из Мэриленда, был арестован на прошлой неделе по подозрению в убийстве главы страховой компании United Healthcare Брайана Томпсона. Вина его еще не доказана, но судя по тому, что пишут об этом случае в СМИ, это было убийство по идейным соображениям: стреляя в Томпсона, Манджоне на самом деле стрелял в бессмысленную и позорную систему американского медицинского страхования, из-за которой миллионы людей в США в принципе не могут позволить себе лечиться. Медицина – это застарелая болячка Америки, которую ни одна власть не может решить на протяжении многих десятилетий.
Дальше произошло вот что: предполагаемый убийца Манджоне стал новым героем всех униженных и бесправных по всему миру, этаким новым Робин Гудом. Или новой Верой Засулич, дореволюционной российской активисткой, которая стреляла в петербургского градоначальника Трепова, отдавшего неправомерный приказ высечь розгами политического заключенного за то, что тот не снял перед ним шапку. Вере Засулич сочувствовала вся читающая Россия, и оправдание ее судом присяжных вызвало в стране бурю ликования.
Подобное сочувствие к Манджоне, проявлямое по всему миру, вызвало разную реакцию у британских журналистов.
В The Telegraph Зоя Стримпель дала гневную отповедь поколению Z, которое “пускает слюни, глядя на убийцу”. “Все началось с идеи о том, что убийство было каким-то образом оправдано. Заголовок статьи в Guardian гласил: «Я в ужасе от убийства Брайана Томпсона. Я также в ужасе от того, что мы позволяем людям умирать без медицинской помощи». Как будто эти два события — хладнокровное убийство невиновного человека и крайне несовершенная система здравоохранения — являются равноценными с моральной точки зрения.
Но после ареста Манджоне все стало еще хуже. Томпсон — родившийся в Айове в семье рабочих, человек, добившийся всего сам и ставший руководителем крупной компании (пусть и не без греха) — был почти полностью забыт. Зато миллионы людей пускают слюни по привилегированному, получившему частное образование отпрыску богатой семьи из Мэриленда”, – возмущена она.
А в The Guardian обозреватель Питер Ротплетц пытался разобраться в той идеологии, которая царит в голове у Манджоне, и для этого ознакомился не только с его манифестом, но и с его социальными сетями. И пришел к выводу, что в голове у Манджоне – весьма хаотичный, но вместе с тем весьма распространенный набор разнохарактерных идей, популярных в “обделенном” мире: там и wokeness, и любовь к Джо Рогану (но нелюбовь к Джордану Питерсону), и кризис маскулинности, и правая “маносфера”, и климатические активисты, и призывы запретить порнографию и секс-игрушки, и покемоны, и синтоизм – “калейдоскопический горячечный бред без четкого идеологического направления”, как охарактеризовал его Ротплетц.
На немой вопрос, в чем же тут логика, автор отвечает:
“Это все непонятно для тех, кто по-прежнему считает что доминирующим разделением в политике США является либерализм против консерватизма. Это не так, и это не так уже некоторое время. Избиратели все чаще не идентифицируют себя как демократы или республиканцы, прогрессисты или традиционалисты, или даже левые или правые. Они идентифицируют себя как сторонники системы или противники системы. Как сказал Джит Хир в The Nation: «Просистемная политика — это двухпартийный консенсус истеблишмента демократов и республиканцев: это политика НАТО и других военных союзов, торговых соглашений и доверия к экономистам (например, когда они говорят, что взвинчивание цен не является причиной инфляции)». Антисистемная политика, продолжает он, — это «всеобщее пренебрежение этим консенсусом»”.
Ну и возникает вопрос: отчего это все вообще должно волновать нас с вами?
Я могу лишь догадываться, что дело тут в том, что подобные эклектичные антисистемные настроения не первый год растут и в Великобритании. Дождемся ли мы свою британскую Веру Засулич, которая выстрелит, к примеру, в жилищный кризис – неизвестно. Но сам факт, что убийство американского страховщика вызвало такую бурю эмоций в британских газетах, говорит о том, что наша британская система тоже начала неуютно себя чувствовать.
Кеми Баденок и бутерброд
И напоследок: шуму в газетах наделало интервью лидера Консервативной партии Кеми Баденок в близком и родном ей журнале The Spectator (она когда-то в нем работала). Обозревателей других изданий возмутило то пренебрежение, с которым Баденок высказалась о… сэндвиче.
Что конкретно она сказала? Отвечая на вопрос о том, как проходит ее рабочий день, она произнесла: “Что такое перерыв на ланч? Ланч для слабаков. Я приношу еду с собой и работаю, и ем в одно и то же время. У меня нет времени… Иногда я ем стейк… Я не любитель сэндвичей, я не считаю сэндвичи настоящей едой. Это то, что вы едите на завтрак”.
Это наглое заявление решили не оставлять без ответа британские журналисты, которые пошли выяснять, что ест на ланч премьер-министр Кир Стармер.
Представитель Стармера ответил, что премьер-министр был удивлен, что Баденок приносит стейк на ланч, и что сам-то он с удовольствием ест сэндвичи. А также то, что сэндвичи — это важное в Британии явление (в английском использовалось слово institution), которое приносит экономике 8 млрд фунтов ежегодно. И наконец, что сэр Кир любит сэндвич с тунцом, но иногда предпочитает тостик с сыром.
Такая вот дискуссия, которую мы заслужили.
Хороших вам выходных и до встречи через неделю!