Загрузка ...
22 июля в Берлине прошел Christopher Street Day — он же главный немецкий ЛГБТ-прайд, он же «марш любви». В этом году для него есть особый повод: меньше месяца назад Бундестаг законодательно уравнял однополые браки в правах со всем прочими. ZIMA побывала на прайде и поговорила с участниками русской группы.
Улицы Кристофера или Христофора в Берлине нет и никогда не было. Немецкий праздник называется Christopher Street Day в честь улицы Christopher Street в Нью-Йорке, где в 1969 году в гей-баре Stonewall Inn геи впервые массово восстали против притеснений со стороны полиции.
В этом году Christopher Street Day в Берлине проходит в 39-й раз, но сегодняшний парад — особенный: меньше месяца назад, 30 июня, Бундестаг проголосовал за легализацию однополых браков. Немцы были очень рады, и у Бранденбургских ворот собралась праздничная толпа.
На ратуше берлинского района Штеглиц из окна в тот день вывесили радужный флаг — и забыли снять. Так он по сей день и развевается. Закон пока тоже не вступил в силу: в октябре 2017 года его еще должен утвердить Бундесрат (федеральный совет).
Русская группа движется под Цоя
В берлинском Christopher Street Day традиционно принимают участие тысячи людей, если не десятки тысяч. Далеко не все они принадлежат к ЛГБТ-сообществу — многие приходят кто поддержать, кто потанцевать, а кто просто поглазеть на веселую и разряженную толпу.
Русскоговорящая группа в марше шла под номером “4” (всего машин было 58). На капоте машины был закреплен баннер «Говорим по-русски», а участники размахивали флагами множества русскоязычных сообществ: российского, украинского, казахстанского и прочих. Россияне шли в ногу с украинцами: плевать на войну.
В машине №4 играла русская музыка. Сначала шло суровое «Мы ждем перемен!» Цоя, потом диджей включил на полную «Тополиный пух, жара, июль!» – и все, независимо от цвета паспортов и флагов, пустились в пляс.
Активисты: “Прайд — лишь верхушка айсберга”
“Мы работаем в Берлине уже больше 10 лет, — говорит Денис, один из организаторов русского участия в Christopher Street Day, активист берлинской ЛГБТ-группы Quarteera. – Прайд — лишь верхушка нашего айсберга. Основная часть нашей работы — повседневная, и она намного сложнее. Так, мы оказываем психологическую помощь русскоязычным ЛГБТ. Мы не профессиональные психологи, мы такие же люди, которым человек в трудной ситуации может в любое время суток позвонить и поговорить.
А ситуации бывают трагические, бывает, что звонит человек и говорит, что он сейчас покончит с собой. Бывает, что он хочет спрыгнуть с крыши, потому что с другой стороны, за дверью, взламывает дверь человек с ножом, и некому помочь… и ты должен его отговорить или хотя бы задержать, пока не вызовешь профессиональную помощь. Удается не всегда. Иногда ты слышишь в трубке этот последний шаг — и тишину потом. Многие наши единомышленники — я не могу назвать их сотрудниками, ведь мы некоммерческая организация — выгорают и уходят.
Также мы оказываем помощь ЛГБТ-беженцам в Германию. Их не очень много, я по своей практике могу назвать несколько сотен человек. Статус беженца на практике очень неудобный, и те, кто может уехать по учебной, рабочей или еще какой-то визе, уезжают так. Но бывают люди, которым уже не до рассуждений, им уже надо просто эвакуироваться. Вы, наверное, читали репортажи из Чечни о том, как геев там пытают и убивают. Мы помогаем этим людям. Но и в других регионах ситуация немногим лучше. Когда приезжали первые ЛГБТ-беженцы из кавказских республик, их селили в те же лагеря для переселенцев, что и всех остальных, а тогда было много «обычных» беженцев с Кавказа, то есть они попадали в ту же самую среду, из которой бежали и которая их ненавидела. Совместными усилиями ЛГБТ-активистов, в том числе и нашими, удалось добиться, чтобы их селили в отдельные лагеря и общежития”.
Непогода для всех одинаковая
В колоннах Christopher Street Day маршируют не только члены ЛГБТ-сообщества, но и сочувствующие. «А это ничего, что я не ЛГБТ?» — спрашивает меня Инна, которой я хочу задать вопрос. Инна работает в Deutsche AIDS Hilfe, поэтому тема ей близка: «Я работаю с темой СПИДа, и понимаю, насколько важно иметь полноценный доступ к медицинской помощи не только для этих людей — это важно для здоровья всего общества».
Другая собеседница по имени Алина говорит: «Я не ЛГБТ, но большинство моих друзей-мужчин — геи. Так почему-то получилось. Есть и знакомые лесбиянки, и однополые семьи с замечательными детьми. Я люблю своих друзей — не потому что они именно ЛГБТ, а потому что они хорошие люди, с плохими я не дружу. И мне важно, чтобы они — обычные хорошие люди — могли жить обычной жизнью и не наталкиваться на каждом шагу на какие-то дурацкие, ничем не обоснованные препятствия».
Мне важно, чтобы они — обычные хорошие люди — могли жить обычной жизнью и не наталкиваться на каждом шагу на какие-то дурацкие, ничем не обоснованные препятствия.
В разгар марша внезапно полил дождь. Не дождь, а настоящий тропический ливень. Колонна в это время находилась в парке Тиргартен, и спрятаться от ливня было негде. Мы пытались укрыться хотя бы под деревьями. Под большим дубом справа от меня оказалась русская бабушка с маленькой внучкой, пришедшая поглазеть на праздник, а слева — загорелый мускулистый юноша, на котором из одежды были только хитроумно переплетенные кожаные ремни. Все мы были мокрые до костей, мы стучали зубами, с нас текло ручьем.
— Вот, — сказала я. — Вы хотели равенства? Вот это и есть равенство. Нам, блин, всем… бррррр!
— Точно! — сказали мне с обеих сторон. — Тут все равны.
И, невзирая на дождь, все расхохотались.
***
Германская история ЛГБТ-вопроса
У Германии особенно болезненная история отношений с ЛГБТ. Если в начале ХХ века государство предпочитало на однополые связи смотреть сквозь пальцы, и в немецких городах работали полуподпольные бары для гомосексуалистов, то при Гитлере людей нетрадиционной ориентации просто ссылали в концлагеря наравне с коммунистами, цыганами и евреями. На полосатую тюремную робу им нашивали розовый треугольник, означавший гомосексуальность.
Точное число узников неизвестно: при Гитлере в концлагеря было отправлено от 5 до 15 тысяч таких людей, и большинство из них там погибли.
Нацистские законы в отношении гомосексуалистов были отменены только в 1950 году, но уголовная статья за однополые отношения оставалась в силе в ГДР до 1968, а в ФРГ до 1969 года. Западная Германия неожиданно оказалась консервативнее коммунистической Восточной: в ней было сильнее влияние церкви.
И только в 2002 году правительство Германии приняло решение реабилитировать всех гомосексуалистов, осужденных при Гитлере, за отсутствием состава преступления.
Зачем нужны однополые браки, если есть гражданское партнерство?
В 2001 году однополые пары получили право заключать гражданские партнерства,которые позволяют рассчитывать налогообложение по той же схеме, что и для пар в браке, дают права на совместную страховку, иммиграцию, если один из партнеров не живет в Германии, и некоторые другие.
Но это не полноценный брак. Люди, состоящие в браке, имеют больше прав. Например, они могут не только решать вопросы о наследстве, но и представлять друг друга в суде, принимать важные решения, касающиеся здоровья супруга, а главное — усыновлять детей.
Люди «не в теме» считают, что права однополых пар на усыновление детей касаются в первую очередь усыновления сирот из детских домов. Но в большинстве случаев речь идет о правах на родных детей, которые и так уже родились и растут в этих семьях. Родители у них фактически уже есть, но закон считает родителем лишь одного из пары, генетического родителя, а второй по документам ребенку – никто. Даже если он (она) растит его с пеленок. Однополые браки, которые одобрил Бундестаг, в таких случаях придадут законный статус семьям, которые и так уже давно существуют, только пока были невидимы для государства.
«Брак для всех. Спасибо всем, кто голосовал за»