Четыре категории российского кино

«Дело в том, что я хочу начать совсем не с кино», — так начал разговор в клубе «Открытая Россия» кинокритик Антон Долин. «В России сейчас очень тревожные времена, и я, как и многие другие, иногда задаю себе вопрос – почему Россия? Почему ты здесь, почему не уезжаешь? Для себя я пришел к одному определенному ответу: в России сейчас ужасно интересно». Начиная с этих фраз и все полтора часа встречи, Антона Долина было именно что «ужасно интересно» слушать.

«Меня крайне интересует искусствоведческий диспут, в который вовлечены самые широкие народные массы. Это диспут о допустимом в искусстве. Что можно изображать, а что – нет. На какую тему можно шутить, а на какую – нет. Я подумал о том, что это приводит к самому важному и фундаментальному искусствоведческому вопросу XX века. Его изначально, после Второй мировой войны, сформулировал Теодор Адорно. Это был вопрос о возможности поэзии после Аушвица. На самом деле, ответ на этот вопрос найден. «Список Шиндлера» – один из подобных ответов. Ответ вот каков: сформулировав свое отношение к событию такого рода, можно на эту тему снимать кино, писать стихи, шутить. Можно делать что угодно, даже рисовать евреев в виде мышей и нацистов в виде смешных злых котов. Это не будет никого возмущать, потому что отношение уже сформулировано. Варлам Шаламов задал аналогичный вопрос – вопрос о возможности литературы после Гулага. Получается, что ответ на этот вопрос в России не найден. Потому что Гулаг продолжается и тема не закрыта».

Таким образом Антон Долин плавно перешел к другому искусствоведческому вопросу, которым наверняка многие слушатели уже задавались, – что является искусством? Примеры акций Pussy Riot и Павленского заставили прийти к выводу: «Искусство открыто для интерпретации. Метафора должна быть прочитана. Именно поэтому важнейшие художники в современной России не те, кто пишет на холстах и высекает из мрамора, а те, кто дает право искусству на метафору».

Затронул Долин и другую тему – о связи искусства и реальности: «Скоро будет отмечаться столетний юбилей невероятно прогрессивного произведения искусства, важнейшего в истории русского и мирового искусства – столетие «Черного квадрата» Казимира Малевича. Недавно специалисты из Третьяковской галереи опубликовали исследование о том, что же находится под черным квадратом. Огромное количество людей, узнав, что черным квадратом, вероятно, была закрашена надпись, вздохнули с облегчением и торжеством. Для чего искусствовед ищет что-то за черной краской? Для того чтобы смысла стало больше. Чего ждет современный российский обыватель? Что черный занавес поднимется, и сам художник скажет: «Я ничего не имел в виду. Я просто пошутил». Еще интересен случай нобелевского лауреата Светланы Алексиевич. Ей предъявляют две взаимоисключающие претензии: «это не искусство, она просто человек с диктофоном» и «это все неправда,  она их всех выдумала».

Потому что русский обыватель считает, что реальность и искусство совпадать не могут.

На протяжении первого получаса Антон Долин действительно кино почти не упоминал, однако поднимал настолько интересные вопросы,  что вряд ли это кого-то расстроило. Однако после высказываний о том, что  «для русского уха смысл слова «реализм» абсолютно магический, потому что настоящего смысла реализма не знает никто. В России направления реализма, как такового, в принципе нет. В России реализм – это черепаха, которую невозможно догнать», — разговор логически перешел к теме кино.

«Есть специфический русский термин «чернуха». Что такое «чернуха», никто не знает. Как можно вообще очернить российскую реальность, кто способен придумать, как это сделать? Что бы ты ни придумал, ты не догонишь эту черепаху. «Чернуха» — это термин отторжения, из-за которого реализм не может появиться».

Современное российское кино, предназначенное для широкой публики, Антон Долин делит на несколько категорий. Категория первая – «имитация», попытка подражания Голливуду, но с российскими режиссерами, актерами, сценаристами, реалиями и бюджетом. Просчет данной идеи объясняется сразу: «Почему, например, фильм «Аватар» про синих людей имел успех? Или мультфильмы Пиксара, в которых главные герои — это крыса на кухне или немой робот в куче мусора? Потому что в Голливуде придумывают свои истории и не пытаются никого копировать. А у нас пытаются».

Категория вторая – «воскрешение мертвых», или «попытка сделать новый старый советский фильм».

Потребовалось немало абсолютно чудовищных фильмов, чтобы усвоить, что «воскрешение» само по себе не работает, необходимо переосмысление.

Категория третья – «доброе кино», бесконфликтное кино, где все хорошие, где все хорошо, где рассказывают о борьбе хорошего с лучшим и лучшее всегда побеждает. Рождается новая категория российского кино, где идеология состоит в отсутствии идеологии. Обычно это серии фильмов на праздники. Часто у этих фильмов много авторов, это еще и коллективное творчество. Я, в принципе, понимаю режиссеров, которые не хотят брать на себя индивидуальную ответственность. Однако есть фильм «Горько», который сумел сгустить эту доброту до состояния парадокса, а единственный реалист в России –  это как раз тот, кто преувеличивает реальность до такой степени, что с ней совпадает».

Категория четвертая – «кино лжереконструкции», или кино построения истории задним числом. «Адмиралъ», «Сталинград», «Брестская крепость»… Дело в том, что Россия XX века – это страна, в которой война не прекращается никогда. Мы или готовимся к войне, или на войне, или переживаем последствия войны. Мы всегда воюем».

После такого экскурса в современное российское кино публику, конечно, больше всего волнует вопрос «что посмотреть». Рекомендации Антон Долин таковы: «Страна Оз» Василия Сигарева, «Милый Ханс, дорогой Петр» Александра Миндадзе, «Ангелы революции» Алексея Федорченко и документальный фильм «Событие» Сергея Лозницы.

Текст: Анна Корнилова
Фото: «Открытая Россия»