Карина Солловэй: “Появлению своей компании я обязана британской бюрократии”

Карина Солловэй — прекрасный пример женщины, не боящейся перемен. Покинуть родную страну, овладеть незнакомой профессией, оставить успешную частную практику, чтобы открыть свой бизнес, — на это далеко не многие решатся. Особенно в такой непростой и сопряженной с высокими рисками сфере, как медицина.

Часто в конце подобных историй успеха говорится: “Зато теперь к ней выстраиваются очереди!” Но сказать такое про Карину Солловэй — значит ее обидеть. Потому, что главный принцип ее компании — никаких очередей.

Russian Gap: Карина, как давно вы живете в Великобритании, откуда приехали?

Карина Солловэй: Буквально на днях исполнилось 25 лет, как я здесь, так что меня можно отнести к «старожилам». До приезда в Британию я жила в Питере и работала главным администратором в Ленинградской филармонии. То, чем я занимаюсь сейчас, — это, конечно, значительная перемена профессии. Но именно так и происходит с людьми, когда они оказываются на чужой территории и начинают заново искать себя. Хотя я считаю, что мне повезло — жизнь дает мне новые впечатления и опыт, которые позволяют мне постоянно расти.

RG: Почему вы выбрали Великобританию?

КС: Мой приезд сюда был почти случайным. Я не сразу приняла и полюбила эту страну. Довольно долго я даже собиралась уехать обратно. В России у меня была замечательная жизнь: интересная работа и много прекрасных друзей. Я очень скучала по дому, мне тут не слишком нравилось. Шел 1990-й, в России случился обвал, друзья уговаривали меня не возвращаться. В какой-то момент я уехала на полгода в Монако — там было «все для счастья»: солнечные дни, прекрасная работа, насыщенная светская жизнь. Но к концу своего добровольного «изгнания» я вдруг поняла, что бросаюсь знакомиться с англичанами. Почему-то их поведение, их манеры, их стиль стали там, в Монако, очень близки мне и симпатичны, у меня появилась ностальгия по Англии. И как только я вернулась в Лондон из Монако, я, наконец, почувствовала себя здесь как дома.

RG: Чем вы стали здесь заниматься?

КС: Вернувшись в Англию, я поняла: чтобы по-настоящему ассимилироваться в этой стране, мне совершенно необходимо получить именно здесь образование. Сейчас я думаю, что это было самое правильное «судьбоносное» решение за все мои 25 лет жизни в Британии. Помню, мои подруги в России удивлялись: “Разве можно учиться в университете в твоем-то весьма среднем возрасте?” Здесь же это, напротив, очень приветствовалось.

RG: На кого вы учились?

КС: Я пошла учиться тому, что мне было интересно, и что, как я надеялась, поможет мне ответить на вопросы о себе самой. Вовсе не ради карьеры, а для собственного личностного роста. Я получила степень бакалавра по комплементарной и альтернативной медицине, со специализацией в стресс-менеджменте. Английский язык мне пришлось изучать заново — на нем нужно было писать эссе, вести дебаты, читать научные статьи, проводить полноценные исследования. Академическая среда мне очень понравилась, в ней я провела в общей сложности восемь лет. Преподавала, читала лекции, принимала пациентов. Было очень интересно.

RG: А как вы пришли к тому, что имеете сегодня? Собственной компании, поликлинике?

КС: Опять же случайно. Моя жизнь полна счастливых случайностей: случайных встреч, разговоров, предложений, спонтанных решений. Все это выводит меня на какие-то качественно новые этапы жизни, к удивительным событиям. У меня образовалась оживленная практика. Каким-то образом меня нашли русские пациенты, я помогала им бросать курить, учила справляться со стрессом, решать различные психологические проблемы. Обо мне узнали и в России, стали приглашать и туда. Мне очень нравилось, но хотелось продолжать практику в большой солидной клинике, в своем кабинете. Меня действительно пригласили в одну из клиник (с которой я до сих пор благополучно сотрудничаю), но предложили нечто совершенно другое: заниматься продвижением британского медицинского обслуживания среди русскоязычных пациентов. Сначала я не хотела за это браться, полагая, что у меня совершенно другое призвание, но мне сделали предложение, от которого было глупо отказываться. Работать требовалось всего пять дней в месяц, а денег я могла получить больше, чем я зарабатывала на тот момент своей успешной практикой. Но как только я пришла на новое место, я сразу поняла, что за пять дней в месяц ничего изменить невозможно, эта работа требует круглосуточного погружения. Закончилось все тем, что я работала семь дней в неделю, но нисколько об этом не жалею. По ходу дела я выяснила, что в России люди понятия не имеют о реальной британской медицине. Практически никто ничего не знает о частной медицине, слышали разве что о государственной системе здравоохранения и семейных врачах, парацетамоле, очередях и долгих листах ожидания.

RG: Ваша просветительская работа в этой сфере переросла со временем в медицинский консьерж-сервис?

КС: Да, к тому же стали возникать бюрократические проблемы с частными клиниками. Они часто еще более консервативны и медлительны, чем государственные, так как много перестраховываются. Например, на то, чтобы выписать иностранному пациенту визовое приглашение, уходил месяц, за это время человек просто мог умереть. Чтобы оказывать помощь достаточно быстро, эти приглашения нужно было отправлять в течение получаса с момента получения запроса. Таким образом, благодаря британской бюрократии, мне пришлось открыть свою небольшую компанию, которая позже разрослась.

RG: В каком году она появилась?

КС: В 2008 году я начала эту работу, а в 2009 открыла компанию AngloMedical, медицинскую консьерж-службу.

RG: Были какие-то истории успеха, которые особенно запомнились за эти шесть лет?

КС: К сожалению, в наших историях не всегда присутствует happy end, особенно когда мы сталкиваемся с тяжелым заболеванием. А к нам чаще всего приезжают за последней надеждой — «легкие» пациенты едут в другие страны. Мы пытаемся помочь каждому, но это не всегда удается.

Тем не менее, был такой случай. Я находилась в командировке в Москве, сидела в гостинице. Внезапно раздался телефонный звонок, и человек на ломаном английском стал объяснять, что его бабушка больна, и ее срочно нужно везти в Лондон. Мы перешли на русский, в тот же вечер члены семьи приехали ко мне в гостиницу, и выяснилось, что бабушке 83 года, у нее рак почки, но семья никак не готова дать ей умереть. Денег у родственников было достаточно, но лечить бабушку никто не брался, ни в одной из стран, потому что она слишком старая, у нее сердечно-сосудистое заболевание, и т. д. В итоге мы приняли пациентку у себя в Лондоне. Это было в 2010 году, а на этот Новый год я была в Москве, приезжала к ним домой в гости — бабушка в совершенном порядке! Ей сейчас 87, и дочь этой бабушки говорит: «Мамочка и меня переживет, потому что она у вас лечилась!»

RG: Вы занимаетесь только русскоязычными пациентами?

КС: Уже не только. Информация о нас вышла за пределы России и бывшего СССР, сейчас к нам обращаются и китайцы, и итальянцы, и американцы, и даже британцы. Последние, когда случается беда, особенно остро нуждаются в том, чтобы кто-то их провел через эту панику, помог во всем разобраться. Мы ведь не только даем советы и занимаемся документами и бытовыми вопросами. Мы организуем срочные консультации со специалистами, расписания приема которых заполнены на месяцы вперед. Но врачи для нас остаются и после смены.

RG: Как появилась Polyclinica №1?

КС: Концепция “Поликлиники” у меня зародилась, когда я решила забросить собственную практику и заняться организаторской деятельностью. Что, в принципе, очень логично. Потому что для наших людей (я и сама к ним отношусь) система британской медицины довольно запутана. Но никто не мешал нам создать свой порядок — главное, все согласовать и остаться в рамках законодательства (великолепная особенность британцев!). Так появилась Polyclinica №1, место, благодаря которому к лучшим врачам Великобритании можно попасть без очереди.

RG: Сколько у вас сейчас в штате докторов?

КС: Это очень важный момент! Хочу подчеркнуть, что врачи не работают у нас в штате. По британским законам, доктора не состоят в штате частной практики — если только они сами не создали эту практику, не организовали свою компанию. Врачи, которые с нами работают, независимы от нас. Мы их только приглашаем, предоставляем помещение и пациентов. При этом у докторов своя бухгалтерия, никакого отношения к нам не имеющая, хотя при необходимости мы можем помочь им с оформлением бумаг. И из-за того, что доктора никак экономически не привязаны к нам и не заинтересованы в коммерческом успехе клиники, они не назначают ненужных обследований, процедур и прочего.

RG: Врачи не только русскоязычные?

КС: Отнюдь! Язык — это далеко не главный критерий. Наверное, есть такие русскоязычные врачи, которых мы бы не пригласили с нами сотрудничать. Нам просто очень повезло, что мой любимый дерматолог Катя Бурова не только великолепно разбирается в кожных болезнях, но и говорит по-русски. Самый популярный гинеколог в русском Лондоне Денис Цепов тоже русский.

RG: То есть главное преимущество клиники для русских клиентов не в том, что врачи русские, а в том, что у вас все понятно?

КС: У нас действительно все понятно! Если врач не говорит по-русски, то мы можем предоставить переводчика, который не только переведет слова доктора, но и проведет пациента по запутанным коридорам британской медицины наикратчайшим путем. Словом, главное преимущество клиники — удобство для пациентов. Мы говорим с ними на одном языке, предоставляем моментальный доступ к лучшим мировым специалистам и делаем процесс лечения максимально комфортным.

RG: Про Британию мало говорят как про страну, куда россияне едут лечиться. Чаще называются Германия, Израиль, США. Почему так получается?

КС: Великобритания, в отличие от той же Германии, совсем не занимается продвижением своей медицины в пост-советском пространстве. При этом для развития мировой медицины Британия сделала и продолжает делать больше, чем любая другая страна. Вообще, англичане немного высокомерны. И среди настоящих медицинских светил есть много таких, которые считают неловким работать в частной практике и брать за свою работу деньги. Вот они не продвигают свои услуги и себя не пиарят.

RG: А если говорить не про работу, а про бытовую и социальную жизнь? Как вам Лондон? Как здесь живется?

КС: Только одна жалоба: слишком много всего интересного происходит, и слишком мало времени! Особенно когда ты буквально живешь на работе.

RG: Отношение к русским в Лондоне меняется, на ваш взгляд?

КС: Да, очень сильно. 25 лет назад на нас смотрели, как на медведей, — с интересом, но и опаской. Англичане люди консервативные и долго к нам привыкали. Но сейчас видно, что мы победили. Мы привносим сюда новые краски, новое настроение, стиль, поведение, ментальность. В хорошем смысле.

RG: Англия — более свободная страна, чем Россия?

КС: Я вам скажу с клинической точки зрения: в поведении англичан много несвободы. Их принцип «сжать губы и не ныть». Но это плохо влияет на здоровье,  и я вполне открыто борюсь с таким подходом.

С годами я научилась понимать, что мы разные, и это классно. И то, что мы разные, не делает кого-то лучше или хуже, а дает возможность друг друга обогащать.

Текст и фото: Катя Никитина