Артемий Троицкий – российский музыкальный критик, который живет в Таллине. Временно или постоянно – он не знает и сам. Во время его последнего визита в Лондон мы поговорили с ним о странах и городах: как меняется Лондон, что ему нравится и не нравится в Таллине и за что он любит и не любит Эстонию и Россию.
Если говорить начистоту, то повод совсем другой, точнее два: мои ближайшие английские друзья решили разводиться, и меня это так огорчило, что я приехал сюда их помирить.
Да, мои старые друзья. Познакомился в Москве, дружу с ними с конца 80-х.
Другой повод – у меня истекает британская мультивиза, и поскольку с визами все непонятно, и неизвестно, когда я еще в Лондоне окажусь, я купил билеты и приехал. Ну и решил к этому визиту добавить симпатичные украшеньица (несколько публичных выступлений – ред.).
Активно. В Лондоне всегда есть чем заняться. Сходил на несколько концертов. Заметил, что люди на концертах стали одеваться намного прозаичнее, чем раньше. Раньше, бывало, придешь на концерт – и там такие типажи, так люди загримированы! А сейчас, в общем, такая обычная толпа. Пожалуй, даже на улице поинтереснее фигуры встречаются.
У меня свои источники. Обычно бывают все вот эти журналы типа Time Out, еженедельные гиды в Guardian – там почти все есть. Но у меня есть и эксперты, я с ними списываюсь, спрашиваю, что будет с пятого по двенадцатое, собираю мнения, выстраиваю лист.
Когда как. На какие-то концерты покупаю, на какие-то прохожу как гость, ведь меня тут знают в музыкальной среде.
В 1986 году британское издательство заказало мне книгу об истории рок-музыки в Советском Союзе. Я эту книгу написал, и осенью 1987 года была презентация, раскрутка. Она была популярная, даже модная, я приехал сюда на месяц. Проехал всю Британию, пожалуй, кроме Корнуэлла. А база была в Лондоне. С тех самых пор я узнал Лондон, и очень он мне понравился. Никакого культурного шока не было, поскольку я всегда был англофилом. Я все узнавал. Все, о чем раньше читал.
Книга Артемия Троицкого о советской рок-музыке, которая вышла в 1987 году в Британии
Я очень спокойно ко всему отношусь. Меня можно, наверное, удивить только какими-то экзотическими природными явлениями. Все оказалось так, как оно должно быть. Я органично вписался. Потом стал приезжать в Лондон с заездами в Манчестер, Ливерпуль, мой любимый городок Брайтон. В Бате люблю бывать. Но в основном, конечно, Лондон. И я вижу, как он меняется – не в лучшую сторону, к сожалению.
Меняется к худшему. Город теряет свой характер. Отношение к старым постройкам тут примерно как у Юрия Лужкова и Сергея Собянина. Хищные девелоперы сносят все подряд и возводят на этих местах какие-то уродливые постройки из стекла, железа и бетона. Это просто ужасно. То, что делают в районе Centre Point, то, что в восточном Лондоне…
Мне очень нравилось в восточном Лондоне! Я там ходил на первые подпольные лондонские рейвы в районе Олд-стрит. Там была такая промзона, где собирались всякие страшные ребята, начиная от каких-нибудь негритянских экстремистов и кончая наркодилерами. В жутких ангарах, цехах проходили первые рейвы, когда это еще нелегально было.
89-90 год. Мне тогда очень нравилось в восточном Лондоне. Это разруха, конечно, это трущобы, но это придавало городу характер. Такие трущобы могли быть только в Лондоне. Ну или, на худой конец, в Манчестере. Больше нигде. А вот эти поганые стеклянные гробы, бетонные бункеры – они повсюду, хоть ты в Малайзии, хоть ты на Северном полюсе. И это очень скучно.
Вот сейчас у вас в журнале ZIMA видел материал про район Сохо. Сохо был колоритнейший район, просто сказочный, такой Диснейленд для взрослых. Ты туда заходишь – и это свой мирок, ни на что не похожий. Свой мир, где царят две стихии: музыка и секс. А это две вещи, которые мне больше всего в жизни нравились.
Сохо. Остатки прежней удали, 2018 год. Фото А. Иванова
В Сохо я был абсолютно в своей тарелке. Каждый второй вход – какое-нибудь заведение, по сравнению с которым Raymond Revuebar – самое гламурное, самое целомудренные место. Остальное все – грязные жуткие пип-шоу, публичные дома, девчонки стояли не то что на каждом углу – на каждом шагу. Я никогда не пользовался их услугами, у меня своих девушек хватает. Но с некоторыми из них мы очень душевно выпивали, общались.
Это был колоритнейший, интереснейший район. Сейчас Сохо – это дерьмо на палочке. Просто бары кабаки, бары, кабаки… Как будто людям, кроме как пожрать и выпить, больше ничего не надо. Очень скучный стал район.
Там было много маленьких музыкальных магазинчиков. Сейчас их осталось два. А было их на одной Бервик-стрит штук семь-восемь.
Книжный магазин в Сохо, 2018 год. Фото А. Иванова
Я не знаю, чья это вина, мне плевать, я не прокурор, чтобы говорить, кто виноват и что делать. Я понимаю, что ничего уже не сделаешь. Мне просто это не нравится. Лондон стал гораздо более скучным городом. Город стал Москву напоминать – своей излишней суетливостью, толкливостью, очень много народу на улицах… Я приезжаю сюда больше по делам, чем для получения удовольствия.
Вторая половина 90-х, начало нулевых. Тогда все стало быстро скучнеть.
Нет, абсолютно нет.
Я думаю, что меня удивили бы какие-нибудь мертвые города, древние цивилизации, что-нибудь вроде Мачу-Пикчу. А так у меня извращенный вкус. Париж – чудовищный город. На мой вкус он абсолютно некрасивый и совершенно одинаковый, и там эти противные французы, мне там вообще нечего делать.
Мне нравится город Гонконг, бывшее британское владение. Смесь британского колониального стиля с китайской технологической дикостью.
В Европе есть красивые города. Рим. Это века, это культура. Заходишь в церковь, а там тебе, пожалуйста, Джотто – иконочка висит скромно. Рим – это вещь.
Это была очень скрупулезная история: Таллин вычислился путем долгих калькуляций. Первым делом я проверил возможности в Англии, потому что в Лондоне есть чем заняться. Но я столкнулся с неразрешимой проблемой. Давно заметил, что люди, особенно мужчины, делятся на «квартирников» и «машинников». «Машинники» могут жить в любом курятнике, клетушке, но рассекать на «Рейндж Ровере» или «Мерседесе».
Я, наоборот, принадлежу к партии «квартирников». Меня полностью устраивает наша маленькая веселая оранжевая машинка «Шкода Йети», но зато квартирка у нас дай бог каждому: пентхаус, мы занимаем весь этаж дома, в центре, огромная гостиная, огромная кухня, четыре спальни, терраса 50 метров. Вид на старый город. Видны всякие шпили, винтажные домики. Эту квартиру мы купили вместе с подземным парковочным местом за 300 тысяч евро.
Да. В Лондоне бы такая квартира стоила два – два с половиной миллиона в модном центральном районе. Я приценивался еще к красивым квартирам в Брайтоне, он мне нравится больше, чем Лондон. Оказалось, что там бы такая квартира стоила почти как в Лондоне – миллион семьсот. Деньги для меня абсолютно неподъемные, я не предприниматель и не госчиновник, взяток не беру, денег не краду, нефтью не торгую. Я очень люблю, чтобы квартира была что надо, люблю свою семью и люблю окружать ее комфортом. Так что Англия отпала по причине невероятной дороговизны. А на меньшее, что мне предлагали – клетушечки, соединенные крутыми лестницами, – я не согласился.
К тому же в Таллине и Хельсинки мне предложили работу. Это было очень удобно, не пришлось париться по поводу того, как деньги зарабатывать.
И еще одна причина очень важная: это совсем рядом с Россией. Я себя не считаю эмигрантом. Есть такое хорошее американское словечко – «экспат». Вот я экспат. Я работаю и живу за границей, будучи гражданином Российской Федерации. И я даже не могу сказать, является ли мой статус временным или постоянным. Пока что живу, мне все нравится. Потом могут случиться какие-то перемены, не исключаю, что я вернусь в Россию, тем более что там все, что было, то и осталось, я ничего не продал.
Я там лекции читаю. Но сейчас уделяю этому меньше времени. В будущем году снова буду вести курс в Хельсинки. В Таллинском университете я уже сделал все, что мог, и, честно говоря, мне там скучновато. Есть у меня еще телевизионная передача, радиопередача, другие источники доходов. Это веселее, чем вдалбливать что-то студентам в голову.
А в Россию я езжу постоянно: на машине, на поезде. До Питера вообще рукой подать. Пять часов – и ты там, без всяких самолетов и аэропортов. Это очень важно, потому что у меня в России старшие дети, любимые друзья. Я очень люблю Россию – страну, естественно (государство ненавижу). Я по ней скучаю. Как только заскучаю слишком сильно – я туда еду. Приезжаю с большим удовольствием, уезжаю с еще большим удовольствием.
Где-то раз в месяц.
Я так никогда не работал.
Публичные – на английском. В аудитории поменьше для слушателей славянского курса – по-русски.
Культурологические всякие темы. Моя коронка – это рок-музыка в России и Советском Союзе, тут я считаюсь главным специалистом в мире. И еще несколько курсов. Есть курс, посвященный советскому и российскому шоу-бизнесу, культурной индустрии. Как они были устроены, весь этот бред, в который иностранцы даже не верят: про союзы композиторов, худсоветы. И до нынешнего уродливого коррумпированного шоу-бизнеса.
Это любопытно. С точки зрения социальной антропологии любопытно, с точки зрения менеджмента.
Ну и последняя моя тема – субкультуры. У меня вышла книжка недавно. Это был очень популярный курс лекций тоже.
В Таллине заняться всегда есть чем. Город очень цивилизованный, чистый, красивый, уютный, приветливый. Культурная жизнь не такая интенсивная, как в Москве, Лондоне или Берлине. Но и я, слава богу, не театрал, в театры не хожу. Хотя там есть русский драмтеатр, я там пару раз был…
Довольно неровный. Есть довольно интересные постановки. Есть и провинциальные.
Концертов довольно много – артисты приезжают из «полуближнего зарубежья». Финны, шведы. Приезжают артисты из России. Как водится, это артисты двух не пересекающихся типов. С одной стороны, время от времени для маловзыскательной публики из числа местных пенсионеров приезжают Валерий Леонтьев, Валерия, группа «Мираж», о которой я не знал, что она еще жива. И по маленьким клубам привозят рок-группы, в основном, из Питера. Тут близко, и сгонять из Питера в Таллинн, да еще концерт дать на полпути в Нарве – это за милое дело.
Да… вообще у меня к Эстонии имеется две претензии. Все остальное – одни плюсы: образование, здравоохранение, природа, цены, общая уютность – все супер. Претензии две. Одна – это климат. Он там такой же, как в Петербурге: холодно, ветрено, сыро, зимой темно. Летом, правда, хорошо – тоже все эти белые ночи. Но терпеть эстонскую позднюю осень, зиму и раннюю весну очень тяжело. В идеале надо в это время валить.
Эстонские шпили. Любимое место отдыха русского глаза. Фото Shutterstock
Раньше было легче. Сейчас, к сожалению, оба ребенка в моей нынешней семье ходят в школу, и мы можем валить только на месяц школьных каникул. Младшей дочке еще восьми лет не исполнилось.
А претензия номер два – Эстония, так же, как и Латвия, страна сегрегированная, и мне это не нравится. Эстонцам, возможно, это нравится: они живут в своей родной Эстонии, а где-то рядом с ними живут 30% русского населения, с которым они не общаются. Эстонцы с русскими не общаются, русские – с эстонцами. И это действительно сегрегация.
Этот национальный вопрос – его вообще не должно быть. Вопросы крови – это все удел далекого прошлого. А мы – современные люди и должны жить в глобальном мире.
Это то же самое, что было в Штатах до 60-х годов. Русские концерты – эстонские концерты. Русские рестораны – эстонские рестораны. Каждый народ живет своей жизнью. У эстонцев имеются определенные преимущества. Русские тихо ропщут. Больше всего меня удивляет, что ни эстонцы, ни русские – никто не делает шагов навстречу друг другу, притом что постоянно говорят о дружбе и интеграции. Но я не вижу движения ни с той, ни с другой стороны.
Просто больше общаться. У молодых дела обстоят получше, они более-менее говорят и по-эстонски, и по-английски. Да и достигнув определенного возраста, они все уезжают на Запад. В Россию никто не едет практически. Едут в Швецию, Финляндию, Британию, Германию в больших количествах.
Вопрос правильный. Эстонцы и русские по темпераменту и менталитету очень разные люди. Не просто вот так взять и сдружиться со страшной силой, как русскому и ирландцу (которые очень похожи. Мне в Ирландии кажется, что я нахожусь в России). Эстонцы совсем другие: северные, холодные. Про них есть много несправедливых стереотипов, но и отличия действительно есть.
У меня полно знакомых эстонцев. У нас друзей поровну, половина эстонцы, половина русские. С русскими мы говорим по-русски, с эстонцами – в зависимости от того, на каком они лучше говорят: русском или английском. Но вообще то, что в Эстонии с русским языком даже без английского можно вполне существовать, это тоже большой плюс этой страны. Для моей жены это было важно, потому что английский у нее не такой хороший. А эстонский она раньше вообще не слышала, и первые года два ей было очень комфортно, потому что эстонцы понимают русский.
Их должно было быть больше. Я выбрал Эстонию из чисто рациональных соображений. Я думаю, что очень мало кто из русских интеллигентов может позволить себе недвижимость в Англии. Англия – это место для богатеев. Германия – я себе не вполне представляю, кто живет в Германии. Там огромное количество жлобов каких-то живет.
Да пусть обижаются. Пусть только сначала посмотрят на результаты своего голосования. В Берлине за Путина проголосовало, по-моему, 86 процентов. Что это такое?
По-моему в Эстонии как раз идеально сбалансированная история. Помимо Бахтина много людей приезжает. Много бизнесменов, стартапы, IT. Магнаты и олигархи в Эстонию не приезжают, для них – Челси и Белгрейвия. А приезжают бизнесмены, у которых есть желание заниматься делом, но при этом в России они ничего сделать не могут, из-за того что мелкий и средний бизнес там душат государство, менты и бандиты.
Справедливо и то, и другое. Мы уехали в 14 году. Я категорический, как нетрудно догадаться, противник разбойничьего беспредела, который Путин со своей шайкой устроил в Крыму и в Украине. Мало того, что это ломает систему безопасности в Европе и мире – хрен с ним. Меня больше волнует, что страна звереет. Агрессивная, злобная страна. От слова «патриотизм» меня просто воротит. Притом что я себя считаю патриотом. Я люблю Россию. Я хочу, чтобы людям в России жилось лучше, а начальству жилось хуже. Чтобы государство прислуживало народу и удовлетворяло его чаяниям, а не наоборот, народ лизал сапоги государству.
Страна у нас сейчас просто омерзительная: коррумпированная, бездарная. Наши руководители – это же просто мудак на мудаке, и при этом жадные, алчные. Это ужас, что делают с моей любимой страной Россией.
Ни фига подобного. С этим я абсолютно не согласен. В России всегда возможностей много. Было, по крайней мере. Когда показывали фильм «Критик» про меня, одна девушка спросила, почему я не остался в Англии, ведь я тут год жил. И я сказал: «На Западе уже все сделано. А в России еще ничего не сделано. Целина такая. Что ты построишь, то и будет. Я уехал из Англии, потерял раз в 50 в зарплате, зато стал начальником музыкальной редакции российского телевидения».
Дом меня и сейчас устраивает. Я думаю, что если бы мне предложили такую же работу сейчас, я бы согласился. Но сейчас уже не предложат.
Так почему я уехал. Стало страшно из-за детей. Пришел сын Ваня из школы – а учился он в лицее Ходорковского. И стал рассказывать нам с мамой, что их заставили в приказном порядке смотреть фильм «Сталинград». Он пришел с фильма «Сталинград» обалдевший: там через слово матом ругаются. Я всю эту патриотическую муру вообще не смотрю, но мне стало неприятно.
Или маленькая совсем Лидия. Ей тогда было 3 года, приходит она из дома детского творчества в Звенигороде (мы жили на даче под Звенигородом) и что-то нам с мамочкой начинает впаривать про фашистов, которые хотят захватить Россию. Это все было весной 14 года. Мы спрашиваем: «Какие фашисты? ты откуда это слово взяла?»
Нафиг мне это надо – жить в оруэлловском 84 году?
Она говорит: «Учительница в доме творчества рассказала».
Я понял, что я вообще не контролирую то, что может произойти с моими детьми в сегодняшней Российской Федерации. Мы стараемся, чтобы они росли в атмосфере доброты, культуры, неагрессивности, а за пределами дома им внушают обратное: и в детском саду, и в школе, эти плакаты на улице…
Помню, увидел в 14 году: идут хипстеры по Москве. Модные-модные ребятишки, кепочки, очочки, узенькие брючки. И идут на фоне огромных билбордов с надписью «Не смешите мои искандеры». И ты думаешь: что это такое? Это же факин Северная Корея? И я смотрю – уже нормальные люди становятся ополоумевшими и агрессивными. Нафиг мне это надо – жить в оруэлловском 84 году?
Я понимаю, у меня есть противоядие. Как я не воспринимал в свое время совковую пропаганду, так и не воспринимаю путинскую пропаганду. Но дети – совсем другое дело. Я же не могу и не хочу их контролировать, вдалбливать им, что Путин вор. Да пошел он на хер, этот Путин, он меня вообще не интересует. С какой стати я буду засорять детям голову каким-то плешивым уродом?
Ой, им все очень нравится. Лидия учит эстонский с детского сада, считает уже себя эстонкой (я говорю: «Нет-нет!»). Ване 16, он ботаник, серьезный парень, в политике разбирается, но мы с ним о политике не разговариваем. Уж так получилось, что это моя судьба, никогда поганое государство от меня отвязаться не хотело. Как я ни бежал, все равно доставало.
Из всей моей семьи из четырех человек единственный, кто скучает по России, – это я. Все остальные прекрасно устроились. Жену только жалко: каждый раз, когда я еду в Россию, у нее коленки дрожат, она боится, что меня или арестуют, или обратно не выпустят. Но я законопослушный гражданин, налоги плачу, законы не нарушаю, научился жить, чтобы меня не привлекали к уголовно-административной ответственности.
Ну вижу, да.
Есть категория профессиональных русских за границей: диссиденты, политбеженцы, люди, которые выступают на конференциях, форумах и так далее. Меня тоже туда все время приглашают, но я туда очень редко езжу. Я не знаю, что еще я могу им сообщить. По-моему, все уже давным-давно понято и сказано. И про кровавый режим, и про несменяемость власти, и про коррупцию. Я повторяться не люблю. Для меня все эти форумы прогрессивной российской общественности особо большого интереса не представляют. А некоторые ездят, толкают речи. Правда, ничего при этом не делают.
Есть категория профессиональных русских за границей: диссиденты, политбеженцы, люди, которые выступают на конференциях. Меня тоже туда все время приглашают, но я туда очень редко езжу. Я не знаю, что еще я могу им сообщить.
Я еще три года назад в первый раз поехал на такой форум – в городе Вильнюсе они обычно проходят. Говорю: ребята, давайте создайте хоть что-нибудь осязаемое. Вот, например, во время войны были правительства в изгнании: польское, французское и так далее. Почему бы вам не сделать российское правительство в изгнании, с центром хоть в Вильнюсе, хоть в Лондоне, хоть на Брайтон-бич? Все: «Да-да-да, интересно». Похлопали. И все.
Я думаю, что процентов 95-97 русских людей за границей живут по этому принципу. Они вздохнули с облегчением, они живут в безопасных странах, имеют норм работу итд, и в общем-то на Россию им наплевать. У меня только есть маленький вопросик: почему они при этом голосуют за Путина? Вот это мне не до конца понятно. В этом нет логики. В Эстонии есть какое-то количество русских – зверских хардкоровских путинистов, которые считают что в России все идеально и изумительно. И когда им начинаешь элементарные вещи рассказывать, они говорят: «Это все вранье, ложь и пропаганда». А потом я их спрашиваю: «Почему же вы не уедете в страну тысячи возможностей имени Путина?» Я ни разу не слышал ответа на этот вопрос. В этом есть какая-то глубокая доза лицемерия и конформизма. То, что обрастают бытом – пусть обрастают. Только пусть при этом за Путина не голосуют.
И то, и другое. Есть люди московского разлива: художник Володя Дубосарский, Женя Чирикова, активистка… Есть и несколько близких друзей среди местных. Есть и смешанные браки.
Я вот почему грущу и кручинюсь по поводу сегрегации: не понимаю, как так, люди себя обкрадывают? Эстонцы – тем, что не общаются с русскими, русские – тем, что отчуждены от эстонцев. Это очень обидно. Этот национальный вопрос – его вообще не должно быть. Вопросы крови – это все удел далекого прошлого. А мы – современные люди и должны жить в глобальном мире.
Хороший, неожиданный вопрос, Катя. С англичанами гораздо легче подружиться, чем с эстонцами. У англичан нет к русским никаких претензий. А напротив, есть общие комплексы – комплексы бывшей империи. У эстонцев к русским претензии есть: коммунистическая оккупация, высылка в Сибирь и прочее.
А у англичан этого и в помине нет.
У меня сотни английских друзей. И десятки близких английских друзей. У меня в Лондоне больше друзей, чем у меня сейчас осталось в Москве. Я уж не знаю, это хорошо или плохо. Я сюда приезжаю и не просыхаю, потому что на каждой встрече нужно хоть полпинты выпить.
Больше интересных статей и интервью – у нас в Телеграм-канале: t.me/zimamagazine
Когда мы планировали поездку в Оман, выяснилось, что «сезон» в Хаджаре начинается не в марте,…
Когда: 23 апреля, 19:00Где: Courthouse Hotel, 19-21 Great Marlborough St, London W1F 7HL Фильм молодого…
Этот спектакль как будто соткан из воздуха детства, из обрывков воспоминаний, из юношеских слез. Только…
Tate Modern Музей начнет 2026 год со знаковой выставки, посвященной 40 годам новаторской практики Трейси…
Возвращение к центру: новая волна интереса к историческим районам Когда в 2020–2021 годах мы наблюдали…
Во вторник, 18 марта, британское правительство объявит о реформе социальных пособий. Главной новостью еще до всяких официальных…