Артемий Троицкий – российский музыкальный критик, который живет в Таллине. Временно или постоянно – он не знает и сам. Во время его последнего визита в Лондон мы поговорили с ним о странах и городах: как меняется Лондон, что ему нравится и не нравится в Таллине и за что он любит и не любит Эстонию и Россию.
Если говорить начистоту, то повод совсем другой, точнее два: мои ближайшие английские друзья решили разводиться, и меня это так огорчило, что я приехал сюда их помирить.
Да, мои старые друзья. Познакомился в Москве, дружу с ними с конца 80-х.
Другой повод – у меня истекает британская мультивиза, и поскольку с визами все непонятно, и неизвестно, когда я еще в Лондоне окажусь, я купил билеты и приехал. Ну и решил к этому визиту добавить симпатичные украшеньица (несколько публичных выступлений – ред.).
Активно. В Лондоне всегда есть чем заняться. Сходил на несколько концертов. Заметил, что люди на концертах стали одеваться намного прозаичнее, чем раньше. Раньше, бывало, придешь на концерт – и там такие типажи, так люди загримированы! А сейчас, в общем, такая обычная толпа. Пожалуй, даже на улице поинтереснее фигуры встречаются.
У меня свои источники. Обычно бывают все вот эти журналы типа Time Out, еженедельные гиды в Guardian – там почти все есть. Но у меня есть и эксперты, я с ними списываюсь, спрашиваю, что будет с пятого по двенадцатое, собираю мнения, выстраиваю лист.
Когда как. На какие-то концерты покупаю, на какие-то прохожу как гость, ведь меня тут знают в музыкальной среде.
В 1986 году британское издательство заказало мне книгу об истории рок-музыки в Советском Союзе. Я эту книгу написал, и осенью 1987 года была презентация, раскрутка. Она была популярная, даже модная, я приехал сюда на месяц. Проехал всю Британию, пожалуй, кроме Корнуэлла. А база была в Лондоне. С тех самых пор я узнал Лондон, и очень он мне понравился. Никакого культурного шока не было, поскольку я всегда был англофилом. Я все узнавал. Все, о чем раньше читал.
Книга Артемия Троицкого о советской рок-музыке, которая вышла в 1987 году в Британии
Я очень спокойно ко всему отношусь. Меня можно, наверное, удивить только какими-то экзотическими природными явлениями. Все оказалось так, как оно должно быть. Я органично вписался. Потом стал приезжать в Лондон с заездами в Манчестер, Ливерпуль, мой любимый городок Брайтон. В Бате люблю бывать. Но в основном, конечно, Лондон. И я вижу, как он меняется – не в лучшую сторону, к сожалению.
Меняется к худшему. Город теряет свой характер. Отношение к старым постройкам тут примерно как у Юрия Лужкова и Сергея Собянина. Хищные девелоперы сносят все подряд и возводят на этих местах какие-то уродливые постройки из стекла, железа и бетона. Это просто ужасно. То, что делают в районе Centre Point, то, что в восточном Лондоне…
Мне очень нравилось в восточном Лондоне! Я там ходил на первые подпольные лондонские рейвы в районе Олд-стрит. Там была такая промзона, где собирались всякие страшные ребята, начиная от каких-нибудь негритянских экстремистов и кончая наркодилерами. В жутких ангарах, цехах проходили первые рейвы, когда это еще нелегально было.
89-90 год. Мне тогда очень нравилось в восточном Лондоне. Это разруха, конечно, это трущобы, но это придавало городу характер. Такие трущобы могли быть только в Лондоне. Ну или, на худой конец, в Манчестере. Больше нигде. А вот эти поганые стеклянные гробы, бетонные бункеры – они повсюду, хоть ты в Малайзии, хоть ты на Северном полюсе. И это очень скучно.
Вот сейчас у вас в журнале ZIMA видел материал про район Сохо. Сохо был колоритнейший район, просто сказочный, такой Диснейленд для взрослых. Ты туда заходишь – и это свой мирок, ни на что не похожий. Свой мир, где царят две стихии: музыка и секс. А это две вещи, которые мне больше всего в жизни нравились.
Сохо. Остатки прежней удали, 2018 год. Фото А. Иванова
В Сохо я был абсолютно в своей тарелке. Каждый второй вход – какое-нибудь заведение, по сравнению с которым Raymond Revuebar – самое гламурное, самое целомудренные место. Остальное все – грязные жуткие пип-шоу, публичные дома, девчонки стояли не то что на каждом углу – на каждом шагу. Я никогда не пользовался их услугами, у меня своих девушек хватает. Но с некоторыми из них мы очень душевно выпивали, общались.
Это был колоритнейший, интереснейший район. Сейчас Сохо – это дерьмо на палочке. Просто бары кабаки, бары, кабаки… Как будто людям, кроме как пожрать и выпить, больше ничего не надо. Очень скучный стал район.
Там было много маленьких музыкальных магазинчиков. Сейчас их осталось два. А было их на одной Бервик-стрит штук семь-восемь.
Книжный магазин в Сохо, 2018 год. Фото А. Иванова
Я не знаю, чья это вина, мне плевать, я не прокурор, чтобы говорить, кто виноват и что делать. Я понимаю, что ничего уже не сделаешь. Мне просто это не нравится. Лондон стал гораздо более скучным городом. Город стал Москву напоминать – своей излишней суетливостью, толкливостью, очень много народу на улицах… Я приезжаю сюда больше по делам, чем для получения удовольствия.
Вторая половина 90-х, начало нулевых. Тогда все стало быстро скучнеть.
Нет, абсолютно нет.
Я думаю, что меня удивили бы какие-нибудь мертвые города, древние цивилизации, что-нибудь вроде Мачу-Пикчу. А так у меня извращенный вкус. Париж – чудовищный город. На мой вкус он абсолютно некрасивый и совершенно одинаковый, и там эти противные французы, мне там вообще нечего делать.
Мне нравится город Гонконг, бывшее британское владение. Смесь британского колониального стиля с китайской технологической дикостью.
В Европе есть красивые города. Рим. Это века, это культура. Заходишь в церковь, а там тебе, пожалуйста, Джотто – иконочка висит скромно. Рим – это вещь.
Это была очень скрупулезная история: Таллин вычислился путем долгих калькуляций. Первым делом я проверил возможности в Англии, потому что в Лондоне есть чем заняться. Но я столкнулся с неразрешимой проблемой. Давно заметил, что люди, особенно мужчины, делятся на «квартирников» и «машинников». «Машинники» могут жить в любом курятнике, клетушке, но рассекать на «Рейндж Ровере» или «Мерседесе».
Я, наоборот, принадлежу к партии «квартирников». Меня полностью устраивает наша маленькая веселая оранжевая машинка «Шкода Йети», но зато квартирка у нас дай бог каждому: пентхаус, мы занимаем весь этаж дома, в центре, огромная гостиная, огромная кухня, четыре спальни, терраса 50 метров. Вид на старый город. Видны всякие шпили, винтажные домики. Эту квартиру мы купили вместе с подземным парковочным местом за 300 тысяч евро.
Да. В Лондоне бы такая квартира стоила два – два с половиной миллиона в модном центральном районе. Я приценивался еще к красивым квартирам в Брайтоне, он мне нравится больше, чем Лондон. Оказалось, что там бы такая квартира стоила почти как в Лондоне – миллион семьсот. Деньги для меня абсолютно неподъемные, я не предприниматель и не госчиновник, взяток не беру, денег не краду, нефтью не торгую. Я очень люблю, чтобы квартира была что надо, люблю свою семью и люблю окружать ее комфортом. Так что Англия отпала по причине невероятной дороговизны. А на меньшее, что мне предлагали – клетушечки, соединенные крутыми лестницами, – я не согласился.
К тому же в Таллине и Хельсинки мне предложили работу. Это было очень удобно, не пришлось париться по поводу того, как деньги зарабатывать.
И еще одна причина очень важная: это совсем рядом с Россией. Я себя не считаю эмигрантом. Есть такое хорошее американское словечко – «экспат». Вот я экспат. Я работаю и живу за границей, будучи гражданином Российской Федерации. И я даже не могу сказать, является ли мой статус временным или постоянным. Пока что живу, мне все нравится. Потом могут случиться какие-то перемены, не исключаю, что я вернусь в Россию, тем более что там все, что было, то и осталось, я ничего не продал.
Я там лекции читаю. Но сейчас уделяю этому меньше времени. В будущем году снова буду вести курс в Хельсинки. В Таллинском университете я уже сделал все, что мог, и, честно говоря, мне там скучновато. Есть у меня еще телевизионная передача, радиопередача, другие источники доходов. Это веселее, чем вдалбливать что-то студентам в голову.
А в Россию я езжу постоянно: на машине, на поезде. До Питера вообще рукой подать. Пять часов – и ты там, без всяких самолетов и аэропортов. Это очень важно, потому что у меня в России старшие дети, любимые друзья. Я очень люблю Россию – страну, естественно (государство ненавижу). Я по ней скучаю. Как только заскучаю слишком сильно – я туда еду. Приезжаю с большим удовольствием, уезжаю с еще большим удовольствием.
Где-то раз в месяц.
Я так никогда не работал.
Публичные – на английском. В аудитории поменьше для слушателей славянского курса – по-русски.
Культурологические всякие темы. Моя коронка – это рок-музыка в России и Советском Союзе, тут я считаюсь главным специалистом в мире. И еще несколько курсов. Есть курс, посвященный советскому и российскому шоу-бизнесу, культурной индустрии. Как они были устроены, весь этот бред, в который иностранцы даже не верят: про союзы композиторов, худсоветы. И до нынешнего уродливого коррумпированного шоу-бизнеса.
Это любопытно. С точки зрения социальной антропологии любопытно, с точки зрения менеджмента.
Ну и последняя моя тема – субкультуры. У меня вышла книжка недавно. Это был очень популярный курс лекций тоже.
В Таллине заняться всегда есть чем. Город очень цивилизованный, чистый, красивый, уютный, приветливый. Культурная жизнь не такая интенсивная, как в Москве, Лондоне или Берлине. Но и я, слава богу, не театрал, в театры не хожу. Хотя там есть русский драмтеатр, я там пару раз был…
Довольно неровный. Есть довольно интересные постановки. Есть и провинциальные.
Концертов довольно много – артисты приезжают из «полуближнего зарубежья». Финны, шведы. Приезжают артисты из России. Как водится, это артисты двух не пересекающихся типов. С одной стороны, время от времени для маловзыскательной публики из числа местных пенсионеров приезжают Валерий Леонтьев, Валерия, группа «Мираж», о которой я не знал, что она еще жива. И по маленьким клубам привозят рок-группы, в основном, из Питера. Тут близко, и сгонять из Питера в Таллинн, да еще концерт дать на полпути в Нарве – это за милое дело.
Да… вообще у меня к Эстонии имеется две претензии. Все остальное – одни плюсы: образование, здравоохранение, природа, цены, общая уютность – все супер. Претензии две. Одна – это климат. Он там такой же, как в Петербурге: холодно, ветрено, сыро, зимой темно. Летом, правда, хорошо – тоже все эти белые ночи. Но терпеть эстонскую позднюю осень, зиму и раннюю весну очень тяжело. В идеале надо в это время валить.
Эстонские шпили. Любимое место отдыха русского глаза. Фото Shutterstock
Раньше было легче. Сейчас, к сожалению, оба ребенка в моей нынешней семье ходят в школу, и мы можем валить только на месяц школьных каникул. Младшей дочке еще восьми лет не исполнилось.
А претензия номер два – Эстония, так же, как и Латвия, страна сегрегированная, и мне это не нравится. Эстонцам, возможно, это нравится: они живут в своей родной Эстонии, а где-то рядом с ними живут 30% русского населения, с которым они не общаются. Эстонцы с русскими не общаются, русские – с эстонцами. И это действительно сегрегация.
Этот национальный вопрос – его вообще не должно быть. Вопросы крови – это все удел далекого прошлого. А мы – современные люди и должны жить в глобальном мире.
Это то же самое, что было в Штатах до 60-х годов. Русские концерты – эстонские концерты. Русские рестораны – эстонские рестораны. Каждый народ живет своей жизнью. У эстонцев имеются определенные преимущества. Русские тихо ропщут. Больше всего меня удивляет, что ни эстонцы, ни русские – никто не делает шагов навстречу друг другу, притом что постоянно говорят о дружбе и интеграции. Но я не вижу движения ни с той, ни с другой стороны.
Просто больше общаться. У молодых дела обстоят получше, они более-менее говорят и по-эстонски, и по-английски. Да и достигнув определенного возраста, они все уезжают на Запад. В Россию никто не едет практически. Едут в Швецию, Финляндию, Британию, Германию в больших количествах.
Вопрос правильный. Эстонцы и русские по темпераменту и менталитету очень разные люди. Не просто вот так взять и сдружиться со страшной силой, как русскому и ирландцу (которые очень похожи. Мне в Ирландии кажется, что я нахожусь в России). Эстонцы совсем другие: северные, холодные. Про них есть много несправедливых стереотипов, но и отличия действительно есть.
У меня полно знакомых эстонцев. У нас друзей поровну, половина эстонцы, половина русские. С русскими мы говорим по-русски, с эстонцами – в зависимости от того, на каком они лучше говорят: русском или английском. Но вообще то, что в Эстонии с русским языком даже без английского можно вполне существовать, это тоже большой плюс этой страны. Для моей жены это было важно, потому что английский у нее не такой хороший. А эстонский она раньше вообще не слышала, и первые года два ей было очень комфортно, потому что эстонцы понимают русский.
Их должно было быть больше. Я выбрал Эстонию из чисто рациональных соображений. Я думаю, что очень мало кто из русских интеллигентов может позволить себе недвижимость в Англии. Англия – это место для богатеев. Германия – я себе не вполне представляю, кто живет в Германии. Там огромное количество жлобов каких-то живет.
Да пусть обижаются. Пусть только сначала посмотрят на результаты своего голосования. В Берлине за Путина проголосовало, по-моему, 86 процентов. Что это такое?
По-моему в Эстонии как раз идеально сбалансированная история. Помимо Бахтина много людей приезжает. Много бизнесменов, стартапы, IT. Магнаты и олигархи в Эстонию не приезжают, для них – Челси и Белгрейвия. А приезжают бизнесмены, у которых есть желание заниматься делом, но при этом в России они ничего сделать не могут, из-за того что мелкий и средний бизнес там душат государство, менты и бандиты.
Справедливо и то, и другое. Мы уехали в 14 году. Я категорический, как нетрудно догадаться, противник разбойничьего беспредела, который Путин со своей шайкой устроил в Крыму и в Украине. Мало того, что это ломает систему безопасности в Европе и мире – хрен с ним. Меня больше волнует, что страна звереет. Агрессивная, злобная страна. От слова «патриотизм» меня просто воротит. Притом что я себя считаю патриотом. Я люблю Россию. Я хочу, чтобы людям в России жилось лучше, а начальству жилось хуже. Чтобы государство прислуживало народу и удовлетворяло его чаяниям, а не наоборот, народ лизал сапоги государству.
Страна у нас сейчас просто омерзительная: коррумпированная, бездарная. Наши руководители – это же просто мудак на мудаке, и при этом жадные, алчные. Это ужас, что делают с моей любимой страной Россией.
Ни фига подобного. С этим я абсолютно не согласен. В России всегда возможностей много. Было, по крайней мере. Когда показывали фильм «Критик» про меня, одна девушка спросила, почему я не остался в Англии, ведь я тут год жил. И я сказал: «На Западе уже все сделано. А в России еще ничего не сделано. Целина такая. Что ты построишь, то и будет. Я уехал из Англии, потерял раз в 50 в зарплате, зато стал начальником музыкальной редакции российского телевидения».
Дом меня и сейчас устраивает. Я думаю, что если бы мне предложили такую же работу сейчас, я бы согласился. Но сейчас уже не предложат.
Так почему я уехал. Стало страшно из-за детей. Пришел сын Ваня из школы – а учился он в лицее Ходорковского. И стал рассказывать нам с мамой, что их заставили в приказном порядке смотреть фильм «Сталинград». Он пришел с фильма «Сталинград» обалдевший: там через слово матом ругаются. Я всю эту патриотическую муру вообще не смотрю, но мне стало неприятно.
Или маленькая совсем Лидия. Ей тогда было 3 года, приходит она из дома детского творчества в Звенигороде (мы жили на даче под Звенигородом) и что-то нам с мамочкой начинает впаривать про фашистов, которые хотят захватить Россию. Это все было весной 14 года. Мы спрашиваем: «Какие фашисты? ты откуда это слово взяла?»
Нафиг мне это надо – жить в оруэлловском 84 году?
Она говорит: «Учительница в доме творчества рассказала».
Я понял, что я вообще не контролирую то, что может произойти с моими детьми в сегодняшней Российской Федерации. Мы стараемся, чтобы они росли в атмосфере доброты, культуры, неагрессивности, а за пределами дома им внушают обратное: и в детском саду, и в школе, эти плакаты на улице…
Помню, увидел в 14 году: идут хипстеры по Москве. Модные-модные ребятишки, кепочки, очочки, узенькие брючки. И идут на фоне огромных билбордов с надписью «Не смешите мои искандеры». И ты думаешь: что это такое? Это же факин Северная Корея? И я смотрю – уже нормальные люди становятся ополоумевшими и агрессивными. Нафиг мне это надо – жить в оруэлловском 84 году?
Я понимаю, у меня есть противоядие. Как я не воспринимал в свое время совковую пропаганду, так и не воспринимаю путинскую пропаганду. Но дети – совсем другое дело. Я же не могу и не хочу их контролировать, вдалбливать им, что Путин вор. Да пошел он на хер, этот Путин, он меня вообще не интересует. С какой стати я буду засорять детям голову каким-то плешивым уродом?
Ой, им все очень нравится. Лидия учит эстонский с детского сада, считает уже себя эстонкой (я говорю: «Нет-нет!»). Ване 16, он ботаник, серьезный парень, в политике разбирается, но мы с ним о политике не разговариваем. Уж так получилось, что это моя судьба, никогда поганое государство от меня отвязаться не хотело. Как я ни бежал, все равно доставало.
Из всей моей семьи из четырех человек единственный, кто скучает по России, – это я. Все остальные прекрасно устроились. Жену только жалко: каждый раз, когда я еду в Россию, у нее коленки дрожат, она боится, что меня или арестуют, или обратно не выпустят. Но я законопослушный гражданин, налоги плачу, законы не нарушаю, научился жить, чтобы меня не привлекали к уголовно-административной ответственности.
Ну вижу, да.
Есть категория профессиональных русских за границей: диссиденты, политбеженцы, люди, которые выступают на конференциях, форумах и так далее. Меня тоже туда все время приглашают, но я туда очень редко езжу. Я не знаю, что еще я могу им сообщить. По-моему, все уже давным-давно понято и сказано. И про кровавый режим, и про несменяемость власти, и про коррупцию. Я повторяться не люблю. Для меня все эти форумы прогрессивной российской общественности особо большого интереса не представляют. А некоторые ездят, толкают речи. Правда, ничего при этом не делают.
Есть категория профессиональных русских за границей: диссиденты, политбеженцы, люди, которые выступают на конференциях. Меня тоже туда все время приглашают, но я туда очень редко езжу. Я не знаю, что еще я могу им сообщить.
Я еще три года назад в первый раз поехал на такой форум – в городе Вильнюсе они обычно проходят. Говорю: ребята, давайте создайте хоть что-нибудь осязаемое. Вот, например, во время войны были правительства в изгнании: польское, французское и так далее. Почему бы вам не сделать российское правительство в изгнании, с центром хоть в Вильнюсе, хоть в Лондоне, хоть на Брайтон-бич? Все: «Да-да-да, интересно». Похлопали. И все.
Я думаю, что процентов 95-97 русских людей за границей живут по этому принципу. Они вздохнули с облегчением, они живут в безопасных странах, имеют норм работу итд, и в общем-то на Россию им наплевать. У меня только есть маленький вопросик: почему они при этом голосуют за Путина? Вот это мне не до конца понятно. В этом нет логики. В Эстонии есть какое-то количество русских – зверских хардкоровских путинистов, которые считают что в России все идеально и изумительно. И когда им начинаешь элементарные вещи рассказывать, они говорят: «Это все вранье, ложь и пропаганда». А потом я их спрашиваю: «Почему же вы не уедете в страну тысячи возможностей имени Путина?» Я ни разу не слышал ответа на этот вопрос. В этом есть какая-то глубокая доза лицемерия и конформизма. То, что обрастают бытом – пусть обрастают. Только пусть при этом за Путина не голосуют.
И то, и другое. Есть люди московского разлива: художник Володя Дубосарский, Женя Чирикова, активистка… Есть и несколько близких друзей среди местных. Есть и смешанные браки.
Я вот почему грущу и кручинюсь по поводу сегрегации: не понимаю, как так, люди себя обкрадывают? Эстонцы – тем, что не общаются с русскими, русские – тем, что отчуждены от эстонцев. Это очень обидно. Этот национальный вопрос – его вообще не должно быть. Вопросы крови – это все удел далекого прошлого. А мы – современные люди и должны жить в глобальном мире.
Хороший, неожиданный вопрос, Катя. С англичанами гораздо легче подружиться, чем с эстонцами. У англичан нет к русским никаких претензий. А напротив, есть общие комплексы – комплексы бывшей империи. У эстонцев к русским претензии есть: коммунистическая оккупация, высылка в Сибирь и прочее.
А у англичан этого и в помине нет.
У меня сотни английских друзей. И десятки близких английских друзей. У меня в Лондоне больше друзей, чем у меня сейчас осталось в Москве. Я уж не знаю, это хорошо или плохо. Я сюда приезжаю и не просыхаю, потому что на каждой встрече нужно хоть полпинты выпить.
Больше интересных статей и интервью – у нас в Телеграм-канале: t.me/zimamagazine
Комплекс Old Aeroworks спрятан в ряде жилых улиц района Эджвер-роуд — всего в паре минут…
Алексей Зимин родился в подмосковной Дубне, учился водородной энергетике в МЭИ и на отделении русской…
Sally Rooney, Intermezzo Каждая книга Салли Руни становится бестселлером, в каждой она исследует человеческие отношения…
Когда: 3 декабря, 19.00Где: Franklin Wilkins Building, Kings College Waterloo Campus, 150 Stamford St, SE1…
Когда "День памяти" в 2024 году Как и каждый год, «День памяти» выпадает на 11…
Когда: 28 ноября, 19.00Где: Franklin Wilkins Building, Kings College Waterloo Campus, 150 Stamford St, SE1…