Загрузка ...
22 сентября проект M.ART привозит в клуб Under the bridge музыкальный спектакль Олега Нестерова и группы «Мегаполис» «Из жизни планет» — посвящение неснятым советским фильмам 1960-х. Алексей Мунипов расспросил Нестерова, как он оказался на территории театра.
Как вообще появился этот проект? Почему фильмы шестидесятых? Почему спектакль, а не просто альбом?
Каждый год я езжу в творческие командировки, куда-нибудь подальше от Москвы. Осенью, на берегу теплого моря я сидел в домике, и ко мне стали приходить разные мелодии, которые я записывал на диктофон. Через какое-то время я понял, что это не просто мои новые песни — они напоминают мне киномузыку, причем не современную, а откуда-то из 1960-х. Но так как я этих мелодий не слышал и фильмов не видел, я сделал простой вывод: ко мне постучалась музыка из неснятых фильмов.
Я давно привык к мысли о том, что музыка — штука метафизическая, так что я не очень удивился. И начал жить с этой идеей. Говоря словами академика Павлова, у меня включилось неотступное думанье. А события, происходящие вокруг, вели меня по следу. Я встретил Дуню Смирнову, она сдала мне Любу Аркус, главного редактора журнала «Сеанс». Потом я начал встречаться с историками кино, режиссерами, героями тех событий и понял, что феномен неснятого оттепельного кино действительно существует. Я словно наткнулся на золото Трои, и это кладбище неосуществленных кинозамыслов меня глубоко взволновало. Даже Наум Ихильевич Клейман, который здорово мне помог, сказал вдруг: «Олег, историки кино схалтурили, а вам и флаг в руки! Мы с вами в одном окопе».
Это проект, обращенный в будущее, а не в прошлое. И он сделан для молодежи, а не для тех, кто хотел бы поностальгировать.
Удивившись масштабу этого феномена, я понял, что одной музыкой не отделаюсь. Так родился портал planetslife.ru, за который мы потом получили национальную премию «Книга года-2015» в категории «Электронная книга». Потом — спектакль, который мы играем с 2014 года: на сцене Гоголь-центра, центра имени Вс. Мейерхольда, на Новой сцене Александринки, в музее «Эрарта». В результате в медиа этот проект назвали мультиплатформенным, и, видимо, справедливо. Над ним работало очень много людей: музыканты «Мегаполиса», мои студенты (Нестеров преподает в МГУ, Государственном университете управления, Гнесинской академии и школе бизнеса RMA — прим.ред.), знаменитые истории и сценаристы, молодые киноведы, рыскавшие по архивам. На это ушло три с лишним года, но все получилось.
В нулевые было такое расхожее определение: «музыка к неснятым фильмам». Но, кажется, вы первые восприняли его буквально — не просто сочинили музыку, а еще и назвали конкретные фильмы, в которых она могли бы звучать.
«Из жизни планет» — это не саундтрек, не музыка к неснятым фильмам, это посвящение им. И, мне кажется, при таком подходе музыка получается сильнее и глубже. Ну нельзя снять фильм за Мотыля! Шпаликовской «Москвы» тоже нет и не будет. Но эти фильмы можно представить, послушав музыку, которую мы к ним сделали.
Ты веришь в то, что несделанное, неслучившееся все равно на нас влияет?
Абсолютно! Проект, по сути, именно об этом. Историки кино, с которыми я разговаривал, убеждали меня, что все эти неснятые фильмы по глубине замысла значительно сильнее, чем то, что дали снять. Не вышли на экраны самые сильные, самые смелые, самые авангардные проекты. И вот вопрос: что лучше расскажет об эпохе — замыслы воплощенные или невоплощенные? Воплощенные замыслы становятся мифами. А невоплощенные — это как невыжившие в кораблекрушении. Конечно, выжившие могут кое-что рассказать о том, как они спаслись. Но куда больше о кораблекрушении знают те, кто не выжил. Кто сидел в трюме и смотрел на пробоину.
Ты описываешь 1960-е как недолгую эпоху, когда у нас все получалось — советское кино брало призы в Каннах и Венеции, все были полны надежд. Но рассказываешь эту историю успеха через историю неудач — это довольно парадоксальный подход.
И, мне кажется, он работает. Когда-то Отар Иоселиани говорил Элему Климову, что задача шестидесятников — построить мост между тем, что было до советского безобразия, то есть до 1917 года, и тем, что будет позже. Шестидесятые были опорой этого громадного моста. Цель нашего исследования и просветительского проекта — перехватить эту эстафетную палочку, ступить на этот мост. И как минимум внимание молодежи мы привлекли — до нашего проекта мало кто вообще помнил, кто такие шестидесятники и что такое оттепель. Все посвященные оттепели выставки стали появляться уже после, и мне кажется, это не случайно.
При этом «Из жизни планет» — это совсем не ретро-проект, хотя по описанию может показаться именно так.
Вообще не ретро. Музыка, которая в нем звучит, вполне современная, хотя могла бы стать саундтреком к фильму 1972-го, 1968-го или даже 1961 года. Это как черно-белая фотография: смотришь на хорошее фото и не понимаешь, когда оно было снято, вчера или 60 лет назад. Но главное, что это проект, обращенный в будущее, а не в прошлое. И он сделан для молодежи, а не для тех, кто хотел бы поностальгировать.
Как бы ты рассказал про этот спектакль жителю Лондона, который ничего не знает ни про «Мегаполис», ни про советскую оттепель?
Мне кажется, это очень любопытный сюжет: как выглядел железный занавес с той стороны. Там была своя сокровищница Шахерезады, о которой современный европеец ничего не знает. Сам феномен эволюции, который был насильственно прерван — это интересная история. А остальные вещи совершенно вневременные: художник и власть, свобода и несвобода… Это было и будет всегда.
И, пожалуй, я совершенно нескромно сказал бы этому жителю Лондона, что он столкнется с удивительной музыкой. Она родилась во время наших джем-сейшнов, пришла в виде потока, мы просто поймали ее в свой сачок. И она очень глубоко воздействует на людей. Это по большей части инструментальная музыка, но по глубине воздействия и по простоте вскрытия барьеров это, может быть, самое доходчивое из всего, что я когда-либо делал.
Рок-певец — прежде всего нарцисс, а здесь ты заступаешь на территорию не то театра, не то лекций TED. Легко было переключиться? Ведь тут важны оказываются немного другие вещи — драматургия, чувство формы, общая внятность.
Мне помогли лекции, которые я читаю с 2001 года. Я много где преподаю, объясняю про продюсирование, а заодно — про то, как вообще все в мире работает. Нас как-то приезжали тренировать специалисты голландской Медиа-академии, и первое, что они мне сказали: «Олег, твои лекции — это наполовину спектакли, наполовину проповеди, ты, наверное, очень устаешь». И подсказали очень полезные вещи: как лучше работать со вниманием, как переходить от слов к образам, как провоцировать обратную связь. Конечно, без этого я бы со сторителлингом не справился.
При этом, когда я понял, что это именно музыкальный спектакль, а не просто новый альбом, я в театре не был лет 15. И с удивлением обнаружил, что театр — это новое место силы. Нашел единомышленников, режиссера, продюсера, сценографа, художника по свету, видео, и сейчас на каждом углу рассказываю знакомым мне музыкантам, как интересно реализовывать свои музыкальные проекты на театральной сцене. Музыка там живет значительно более полной жизнью. Да я раньше и мечтать не мог о том, чтобы театральный зал два часа слушал мою музыку, чтобы за две недели до спектакля всегда был солд-аут!
Ты сразу понял, что это должен быть именно спектакль, а не лекция с музыкой или сыгранный живьем альбом с пояснениями?
Мы ведь сперва наиграли какое-то дикое количество музыки. И даже планировали выпустить приложение «Из жизни планет», сложный квест, где по достижению определенного уровня пользователю доверительно подсовывались бы недоигранные, но очень хорошие дубли, наши споры во время записи и так далее. Просто денег и времени не хватило.
Музыка на театральной сцене живет значительно более полной жизнью. Я раньше и мечтать не мог о том, чтобы театральный зал два часа слушал мою музыку, чтобы за две недели до спектакля всегда был солд-аут!
До спектакля я додумался не сразу. Сперва придумал сайт, и быстро стало понятно, что он должен быть как минимум двухслойным: первый слой — истории четырех неснятых фильмов в документах, фактах и фотографиях, а второй — что-то вроде энциклопедии: сто лучших советских фильмов шестидесятых и сто неснятых фильмов. Двести профайлов, двести историй! Все усложнялось в разы. И тогда Эдуард Бояков, известный театральный продюсер, мне сказал: «Ну, Олег, это должен быть музыкальный спектакль». «Я же ничего в театре не понимаю», – сказал ему я, на что он ответил: «Погружайся — поймешь!» И, в общем, по ходу дела этот проект сам диктовал мне, какие формы он должен принимать.
Вообще, я по образованию связист, изучал передачу дискретной информации. Так в конце 1970-х называли цифровую связь. И, видимо, это как-то влияет. Пишу ли я исторический роман или делаю музыкальный проект — я все равно работаю с информационными массивами, в форме ли бесконечных дублей на джем-сейшнах или фактов из истории кино, которые объединяются в одну большую историю. Так получилось, что я — специалист по обработке информационных массивов, и очень этим дорожу.
Как сейчас существует ансамбль «Мегаполис»? Раньше вы жили понятной жизнью рок-группы с лидером, который приносит новые песни. Потом ты стал продюсером, помогающим молодым музыкантам, а «Мегаполис» немного ушел в тень. Потом начал писать книги. А сейчас ты режиссер, а музыканты — твоя труппа? Ты приходишь к ним со словами «делаем спектакль про шестидесятые», а они берут под козырек?
Мне нравится фраза Брайана Ино: «Создай условия и посмотри, что получится». Моя задача — заразить моих музыкантов идеей. Главное — это величие замысла, как говорил Бродский. А творческий процесс у нас устроен по принципу коллективного гения, никакого диктаторства. Мы садимся в кружок и принимаем музыку, наигрывая на рекордер, потом я отбираю пригодное, отсеиваю непригодное и веду наш коллектив дальше.
Ведь рок-музыка и родилась, чтобы отменить иерархию. Как было раньше? Господь Бог, потом композитор, дирижер, первые скрипки, вторые скрипки, и вот уже край сцены, а за ним в зале сидит 500 человек, и их главная задача — не кашлянуть. Вдохновение в таких условиях умирает не родившись. В нормальной рок-группе все основано на совместном творчестве; идея, что я приношу песни, а все их послушно исполняют, не совсем про это. То есть приносить-то я приношу, но дальше все равно начинается «великое участие». Мы дарим друг другу возможности. И они больше, чем все, что мы можем по отдельности. «Мегаполис» находится в очень хорошей форме, это лучший вариант ансамбля за все годы его существования, меня окружают блестящие музыканты, и когда мы играем на сцене, мы сами радуемся. Мы весьма точны, мы очень хороши, вот что я хочу сказать!
Но в жизни твоих музыкантов есть хоть какая-то предсказуемость? Они могут рассчитывать, что хотя бы пару месяцев в году вы играете вместе? Или ты в любой момент можешь пропасть на год или два, чтобы написать очередной роман?
Лично у меня все делится на большие периоды. Иногда я действительно включаю режим писателя и на год или полтора исчезаю, а ансамбль остается. То есть мы играем концерты, но ничего нового не рождается, мы просто копим опыт. Сейчас у меня идет музыкальный период, а как писатель я жду, пока он окончится, чтобы опять исчезнуть. Потому что во мне уже давно зреет замысел третьего романа и, если честно, не дает покоя.
Но все равно я в первую очередь музыкант. А писатель, продюсер, преподаватель — когда получается. Продюсерскую деятельность, например, я свернул, меня едва хватает на собственные проекты. И, мне кажется, это справедливо: нужно делать только то, что можешь делать лишь ты сам.
Все-таки раньше твои музыканты ощущали себя рок-группой, и точно знали, что будет происходить на сцене, здесь же они играют музыку, а ты фактически читаешь лекцию, и это совсем другая история.
Вообще, для меня этот переход был большим откровением. Играть на сцене музыку — это одно, а рассказывать историю — совсем другое. Другие механизмы включаются. Когда я играю, я часть группы, пусть даже и стою на переднем плане. А когда я рассказчик, моя задача — создать вакуум, в который попадают слушатели и в котором я могу сделать с ними что угодно. Поначалу мне было очень сложно переходить из одного состояния в другое.
С музыкантами мы долго эту тему не обсуждали, но подозреваю, что поначалу для них все это было очень странно. Но у нас очень быстро возникло что-то вроде творческого соревнования: что сегодня в спектакле перевешивает — музыка или слова? Были спектакли, когда царствовала музыка, были спектакли, когда главенствовал текст, а были спектакли, когда все было на полную катушку.
Музыкальный спектакль Олега Нестерова и группы «Мегаполис» «Из жизни планет» будет представлен в Лондоне 22 сентября, а 20 сентября Олег Нестеров в Пушкинском доме расскажет об истории создании проекта и эпохе советского кино 60-х годов.
Для членов ZIMA Club вход на лекцию бесплатный, а билеты на спектакль продаются со скидкой 25%. Подробнее: https://zimamagazine.com/club.