Загрузка ...
Марк Ротко, “No. 5/No. 22”. 1950. Нью-йоркский музей современного искусства (МоМА), Нью-Йорк
В Tate Modern есть зал, который называют «комнатой Ротко». В темном маленьком помещении развешаны огромные абстракции американского художника Марка Ротко. Некоторые посетители без воодушевления заглядывают внутрь и продолжают забег по музею, а другие, знакомые с драматической историей художника, могут провести здесь несколько часов! История о «комнате Ротко» – это не только рассказ о серии картин, но и откровенные подробности из жизни самого Ротко. История о его душевных метаниях, о тщеславии, деньгах, и самое главное – об истинном предназначении художника. Что же это за история?
Лестное предложение
История «комнаты Ротко» началась в Нью-Йорке в конце 1950-х годов. В то время абстрактный экспрессионист Марк Ротко уже был достаточно известен. Его фирменные прямоугольники на ярком фоне пользовались большой популярностью среди критиков и коллекционеров. Многие мечтали заполучить себе в коллекцию парочку «Ротко», они прекрасно вписывались в любой интерьер и демонстрировали безупречный вкус своего обладателя.
В 1958 году Марку Ротко предложили написать серию картин для небоскреба в центре Манхеттена. Здание построили по заказу крупнейшего в мире винно-водочного гиганта «Сигрем» (The Seagram Company) и там планировали разместить штаб-квартиру компании. Небоскреб должен был стать настоящей легендой: на его отделку не жалели мрамора и бронзы, а проект разрабатывали крупнейшие архитекторы того времени – Мис ван дер Роэ и Филип Джонсон. Вишенкой на торте был роскошный холл с рестораном Four Seasons, в котором как раз и планировалось развесить картины Ротко.
Здание небоскреба Seagram, фото Wikimedia Commons
Ресторан был один из самых дорогих в городе, здесь собиралась элита, и владельцы хотели, чтобы все было «по высшему классу». На гонорар художнику они тоже не поскупились – аванс составил немыслимые по тем временам 35 тысяч долларов (около 2,5 млн долларов в современном эквиваленте) и полную свободу действий. Ротко не смог устоять перед таким выгодным предложением. Работа началась!
Демоны
Поначалу все шло хорошо. О таком масштабном и грандиозном проекте, как «Сиграм», Ротко мечтал уже очень давно. У него появилась возможность не только нарисовать картины, но создать само пространство будущего зала. Ротко впервые в жизни писал картины, имея четкое представление о том, как они будут располагаться в пространстве, взаимодействовать с помещением и друг с другом.
К тому же, сам факт того, что Ротко делал проект именно для ресторана, был для него невероятной удачей. Ротко не тот художник, которого можно посмотреть за 15 минут. Его картины требуют долгого и внимательного погружения, полной отдачи. В зале Ротко можно без преувеличения просидеть несколько часов. Такие серьезные требования к зрителю в наши дни – редкость. Чаще всего современное искусство стремится заполучить зрителя с первого взгляда – оно яркое, цепляющее, вызывающее. Оно, если угодно, продает себя с порога. Картины Ротко совсем не такие. Они тихие, молчаливые и в то же время невероятно взыскательные к зрителю, спрашивают с него по самой высокой шкале.
И вот, в замкнутом пространстве ресторана Ротко наконец-то мог «поймать» своего зрителя и заставить смотреть на свои картины часами. В этом пространстве невозможно отвернуться или отвести взгляд – художник вынуждает зрителя выслушать его. Сиграм должен был стать его триумфом, но стал провалом.
Во время работы над циклом в душе у художника бушевали демоны. Ротко терзался сомнениями: не продался ли он за большие деньги? Мысль о том, что какие-то богатые снобы будут жевать своих устриц перед его картинами, не давала ему покоя. «Я надеюсь нарисовать что-то такое, что мгновенно отобьет аппетит всем сукиным детям, которые едят в этой комнате», – говорил он. Действительно, картины совсем не располагали к непринужденной болтовне за обедом. Общее настроение цикла получилось тяжелое и давящее. Ротко писал, что эти картины должны вызвать в зрителях чувство, будто их заперли в комнате, где все двери и окна глухо заколочены. И единственное, что им остается – это биться головой стену. Кажется, будто художник воссоздал в картинах чувство безысходности, которое одолевало его самого. Близилась трагическая развязка.
Марк Ротко “Черный на бордовом” (из цикла “Seagram Murals»). 1959. Tate Modern
Роковой ужин
После двух лет непрерывной работы над фресками художник наконец решил сам побывать в ресторане для которого он готовил свою серию. Ротко пришел в Four Seasons со своей женой и сделал заказ. Дальнейшее стало легендой.
Никто точно не знает, что именно так задело художника – астрономические цены в меню или сидящие в зале снобы, которые пришли сюда, чтобы покрасоваться. Но сразу после этого злополучного ужина Ротко позвонил заказчикам и заявил, что отказывается от проекта. Художник полностью вернул выплаченный ему аванс и оставил картины себе.
Марк Ротко “Светло-красный над черным”. 1957. Tate Modern
Теперь нужно было что-то делать с огромной серией полотен, написанных специально для «Сиграма». Конечно, Ротко с легкостью мог бы продать написанные им картины по отдельности и возместить потраченные на работу средства. Но для него было важно, чтобы они оставались вместе. Около пятнадцати лет Ротко искал возможность выставить их в едином пространстве, вел переговоры с музеями и коллекционерами. В конце концов цикл разделили на три части: одна отправились в Национальную галерею искусства в Вашингтоне, другая в Мемориальный музей современного искусства Кавамура в Японии, а девять полотен достались лондонскому музею Tate. Специально для них построили отдельное помещение по соседству с картинами любимого художника Ротко – Уильяма Тернера.
Марк Ротко “Красный на бордовом” (из цикла “Seagram Murals»). 1959. Tate Modern
«Желтизм» против Ротко
Впрочем, на этом злоключения картин Ротко не закончились. В 2012 году выходец из России Владимир Уманец ворвался в «комнату Ротко» и чернилами написал на одной из картин «Владимир Уманец’12.». Он объяснил свои действия тем, что это был «художественный акт», прославляющий созданное им творческое движение «желтизм». Впрочем «художника-желтиста» довольно быстро задержали сотрудники Скотленд-Ярда, и за свои художества он получил два года тюрьмы.
На восстановление картины сотрудники реставрационного отдела Tate потратили 18 месяцев. Они проделали колоссальную работу, стараясь убрать чернила и при этом сохранить нетронутыми оригинальные красочные слои Марка Ротко.
Больше интересного – в телеграме
