Брекзит замедленного действия: «Неделя» с Дмитрием Сошиным

Если вы читаете эти слова сегодня, 31 января, не поленитесь взглянуть на часы. Представьте, что в одиннадцать вечера где-то посреди Ла-Манша (пардон, English Channel) серую морскую воду с перекормленной пластиком треской разрезала стена из толстого стекла. Она постепенно будет впитывать из холодной Атлантики цвет, и в конце года, возможно, станет идеально черной и прочной, как монолит из кубриковской «Одиссеи 2001 года». С той только разницей, что политическим приматам эта стена не принесет просветления.

Ну да, стена, может, и не совсем удачная метафора. Но ведь не только мне — всем сложно представить, как будет выглядеть госграница между Соединенным Королевством и Францией, ближайшей к этому Острову страной Евросоюза. К счастью для Бориса Джонсона и его ватаги мальчишей-брекзитеров, выход из ЕС в ближайшей перспективе почти никак не повлияет на повседневную жизнь британцев. До конца года будет переходный период, сохраняющий status quo (ZIMA подробно рассказывала об этом — например, здесь и здесь). Но хочется заглянуть в будущее и понять, какие «подарочки» посыплются на головы поданных ее Величества после того как, пожив годик в относительном спокойствии, они расслабятся и поверят в то, что Брекзит не так уж страшен. Лично мне ситуация видится так: за час до полуночи в наш дом забросят бомбу замедленного действия. Фитиль очень длинный, но в том, что бомба рванет и будет больно, сомнений нет.

В кого попадут осколки?

В первую очередь в тех, кто голосовал за Брекзит, наивно думая, что он улучшит их жизнь. Известно, что Борис Джонсон живет надеждой заключить новый всеобъемлющий торговый договор с ЕС до конца 2020 года. Его, видимо, вдохновила спецоперация «Выборы», увенчавшаяся триумфом консерваторов. Но сейчас перед ним стоят более комплексные задачи, и запудрить головы ушлым ребятам в Брюсселе будет гораздо сложнее, чем депрессивному и заблудшему британскому избирателю. 

Переговоры, в лучшем случае, начнутся в марте — после того как все главы Евросоюза сформируют negotiating team и решат, в каких правовых рамках она будет действовать. То есть у Джонсона на все про все не год, а меньше десяти месяцев. Срок ужасающе малый, если учесть, что разбегающимся супругам необходимо быстренько придумать новую конфигурацию отношений после 47 лет совместной жизни.

Немного о правовых рамках. В Брюсселе сейчас настаивают, чтобы основным арбитром на предстоящих переговорах стал Европейский суд (European Court of Justice) — инстанция, которая оказывает на Джонсона такой же эффект, как распятие или солнце на графа Дракулу. Это определенно перечеркивает одно из главных обещаний брекзитеров — о том, что в Британии отныне будут действовать исключительно островные законы. 

Европейцы идут на переговоры с наглой уверенностью, что их контрагенты готовы на серьезные уступки. Они не скрывают, что Джонсон получит договор лишь в том случае, если сохранит французам и другим морским соседям возможность промысла в британских водах. А это означает, что и второе обещание брекзитеров — «в нашем море рыба наша» — отправится в корзину для ракушек и мусорных крабов. Напомню, что рыбаки — не только английские, но и из Шотландии и Уэльса — в свое время дружно голосовали за выход из ЕС. 

Понятно, что рыболовные квоты для обеих сторон — это скорее вопрос престижа; многого на этой рыбе все равно не наваришь. Другое дело — лондонский Сити. Здесь денег много, и это второй потенциальный объект шантажа со стороны Мишеля Барнье. Если Брюссель перекроет британским банкам и инвестиционным компаниям доступ к европейским финансовым рынкам и (или) запретит торговать ценными бумагами, номинированными в евро, Джонсону придется забыть о строительстве неолиберального чудо-града, Сингапура на Темзе. Тот же самый фокус Евросоюз может провернуть и с пока еще процветающим британским производством кино-ТВ-музыкального контента и прочим шоу-бизнесом. Для британской индустрии развлечений Европа — все еще ключевой рынок. Голливуд на свою территорию пускает неохотно. 

Если присмотреться внимательнее, можно зацепить еще много слабых ниточек, потянув за которые, быстро распустишь английский свитер с пушистым Union Jack на груди. Чувствуя себя в полной безопасности под защитой «европейской» брони, премьер-министр Ирландии Лео Варадкар может себе позволить показать язык английскому бульдогу: «Я думаю, реальная ситуация такова: ЕС — это союз 27 стран, и Соединенное Королевство в одиночестве. Рынок ЕС — 450 миллионов человек, в Британии — всего 60 миллионов. Если мы, как в футболе, выйдем на поле, у кого будет сильнее команда?»

Джонсона и его окружение такие дразнилки бесят. Министр финансов Саджит Джавит предупредил капитанов бизнеса: правительство «ни под кого не будет подстраиваться, а уж тем более подчиняться чьим-то правилам». На человеческий язык это можно перевести примерно так: если Брюссель начнет шантажировать, команда Джонсона готова отказаться от торгового договора с ЕС и пойти по пути «жесткого Брекзита». Даже на краткий пересказ последствий этого шага не хватит никаких страниц. Скажу лишь об одном: при таком раскладе прикажет жить британский автопром.

Сначала шахтеры, за ними автопром

Правительство Маргарет Тэтчер угробило угольную отрасль и сочло это исторической заслугой. Кабинет Бориса Джонсона готов продолжить славную консервативную традицию и принести в жертву своей «несгибаемости» местный автопром. Основная часть комплектующих для британских заводов поступает из ЕС. Если страна покинет единый европейский рынок и таможенный союз, конвейеры встанут в считанные дни. 

Один из самых цитируемых идеологов Брекзита экономист Патрик Минфорд недавно заявил депутатам: да, господа, при таком раскладе автопром точно развалится. Но эту цену, считает Минфорд, необходимо заплатить за светлое будущее. 

Можно взглянуть на проблему и совсем приземленно: в результате закрытия этих заводов и вероятного переноса их на континент работу потеряют около 170 тысяч человек. Большинство из них живет и работает в так называемом красном поясе — на севере и в центральной части Англии. Там, где лейбористский электорат на декабрьских выборах неожиданно для многих проголосовал за тори. А до этого, в 2016-м, поддержал брекзитеров. 

Когда всех этих людей выставят за проходную с выходным пособием и глянцевой брошюрой со статьями господина Минфорда, они стихийно сформируют колонны и быстрым маршем двинутся на юг, в Лондон, выяснять у Джонсона, где он, обещанный им рай на свободном острове. (Тем, кто родился после развала СССР, рекомендую зайти на Youtube и посмотреть старые телерепортажи о том, как в эпоху Тэтчер безработные шахтеры по всей Англии бились с полицией. Это, конечно, не штурм Зимнего, но цепляет.) 

Я не утверждаю, что реакция освобожденного от работы британского пролетария в XXI веке будет столь же ядерной, но мало точно не покажется. В этой стране профсоюзы умеют поднимать бунт.  К следующим выборам партия Джонсона рискует не только потерять недавно завоеванный электорат, в ней самой непременно произойдет раскол. Представьте, каково быть депутатом-консерватором в городе, где из-за последствий Брекзита закрылся завод-кормилец?

Есть ли у британцев хоть какой-то рычаг давления на торговых переговорах с ЕС? Есть. Сказать европейцам «обождите» и начать с удвоенной энергией работу по заключению нового торгового договора с Америкой. Но и тут не все так просто.

Трамп — Джонсону: Huawei тебе, дружок!

На этой неделе Борис Джонсон вопреки давлению Вашингтона пригласил китайскую компанию Huawei к участию в запуске нового поколения мобильной связи 5G. У британцев, по большому счету, нет альтернативы. Европа в этом направлении движется с черепашьей скоростью. 

Если Джонсон оперативно не выполнит, на мой взгляд, самое важное предвыборное обещание — провести в каждый британский дом и в каждую мобильную трубку быстрый интернет, — люди ему этого не простят. Британский премьер-министр считает, что нашел соломоново решение: китайцам в этом проекте отвели «вспомогательную» роль, они не допущены к формированию «технологической сердцевины» мобильной сети. При этом Пекин формально не теряет хороший контракт. Да здравствует и укрепляется китайско-британская дружба! 

Американцы сделали вид, что «проглотили» упрямство Джонсона. Госсекретарь Помпео во время визита в Лондон заявил, что его страна поможет британцам «уменьшить риски, связанные с привлечением к этому проекту компании, близкой к компартии Китая». 

Интересно, как все это будет выглядеть на практике? За худеньким китайским инженером будут ходить упитанные ребята из МИ-5 и ЦРУ и смотреть, что и куда он припаял? Или заставят Huawei отчитываться о проделанной работе перед американским послом в Лондоне? 

Помпео, может, и «проглотил», но обидчивый Трамп непременно припомнит Джонсону непростительный флирт с китайцами. И вероятней всего это произойдет в тот момент, когда американская и британская делегации после пива сядут за стол переговоров обсуждать трансатлантическую торговлю.

Другую западню для Джонсона коварно готовит нация, подарившая миру мать нынешнего американского президента. Я говорю о гордых и хитрых шотландцах.

Независимость в зависимости от ситуации

Никола Стёрджен — единственный лидер британской оппозиции, не просто переживший декабрьские выборы, но и заработавший на них политический капитал. Эта маленькая энергичная женщина активней других будет портить Джонсону кровь. В середине недели первый министр Шотландии протащила через парламент в Эдинбурге предложение провести до конца года второй референдум о независимости (indyref2). 

Стёрджен, ее правительство и контролируемый националистами парламент едины во мнении: в связи с Брекзитом ситуация в стране изменилась кардинальным образом, и это дает повод вновь спросить у шотландцев, хотят ли они суверенитета. Хотя решение местных законодателей не имеет для Вестминстера юридической силы, а позиция Джонсона давно известна: никаких референдумов и передачи новых полномочий властям непокорного региона. 

Стёрджен не просто мечтает о референдуме, ей необходимо его оглушительно выиграть. Но последние опросы отрезвляют: как и 2014-м, когда состоялся первый референдум о независимости, всего 44% избирателей хотят, чтобы их страна вышла из Соединенного Королевства. Серьезную игру Стёрджен начнет, когда их число приблизится хотя бы к 60%, иначе она сгорит. Без согласия Лондона проводить плебисцит (по примеру политиков Каталонии) умная и осторожная мадам первый министр никогда не будет.

Возможно, она вернется к этой теме через год, когда в Шотландии пройдут выборы в местный парламент. А пока Стёрджен будет провоцировать Джонсона на глупые и безответственные решения. Собственно, это уже началось: националисты объявили о начале «разъяснительной кампании» о необходимости референдума. Разумеется, эту кампанию будут финансировать из госбюджета.

Кроме того, Стёрджен высказалась за независимую от Лондона иммиграционную политику — чтобы «поправить демографическую ситуацию и сгладить последствия Брекзита»: 20 марта ее правительство обещает запустить программу для привлечения в страну по упрощенной схеме «молодых талантливых ученых». В будущем шотландцы хотят снизить требования для квалифицированной рабочей силы и консульские сборы, пересмотреть так называемый зарплатный минимум. Все это, разумеется, расходится с правилами Home Office. Как к появлению «шотландской визы» отнесется Борис Джонсон, предсказать несложно.

Со своей стороны, консерваторы могут сильно навредить Стёрджен и ее соратникам, бросив все свои медиа-ресурсы на освещение открывающегося в ближайшие недели процесса над «отцом шотландской независимости» Алексом Салмондом. Предшественника Стёрджен обвиняют в сексуальном домогательстве к 14 женщинам.

Вирус пострашнее Брекзита

А теперь о главном: чтобы дожить до всех описанных ужасов (или чтобы иметь возможность меня опровергнуть), рекомендую в ближайшие недели держаться подальше от людных мест, а также запастись медицинскими масками. В Британии официально зарегистрированы два случая заражения китайским коронавирусом. В результате сегодня тема Брекзита в британских СМИ даже отошла на второй план — и в данном случае хочется искренне надеяться, что временно.

Берегите себя, не болейте!