Алексей Зимин. Что такое русский Лондон?

Русский Лондон первые полтора десятилетия XXI века был химерой, фантомом, призраком, изобретенными в редакции Daily Mail на паях с британским налоговым ведомством и бывшим владельцем «Коммерсанта» Владимиром Яковлевым. Daily Mail русские были нужны как колоритные персонажи из скандальных хроник жизни олигархов. Налоговому ведомству надо было как-то оправдать бесконечные проверки банка HSBC и сделок с недвижимостью. А Владимиру Яковлеву русские были нужны для красивой интриги с постсоветским глобализмом в его новом проекте «Сноб».

Когда «Сноб» только запускался в Лондоне, везде фигурировала цифра в триста тысяч человек. Столько якобы на тот момент в британской столице жило наших бывших соотечественников. Цифра, конечно, красивая, но только по самым оптимистичным оценкам на тот момент в Лондоне постоянно проживало не больше десяти тысяч человек с российскими паспортами. Вместе с выходцами из бывшего СССР — около тридцати тысяч. Что тоже, разумеется, немало.

Лондон никогда не был центром русской эмиграции. Сюда не ехали из Российской империи староверы, здесь не оседали царские генералы, бежавшие из Советского Крыма в 1920-м году. Еврейские алии обошли Лондон стороной, а массовый выезд конца 1980-х — начала 1990-х дал больше прибавки населения курортным городкам Флориды и Южной Вестфалии, чем Вестминстеру.

Испания, Франция, Германия, США, Италия, Кипр, Чехия, Израиль — вот основная география экспорта человеческих ресурсов в конце XX — начале XXI века.

А Лондон и Британия оставались территорией студентов, в основном чиновничьего и олигархического происхождения. Стоимость жизни и образования в UK не способствовала расширению целевой аудитории. Однако прорыв случился летом 2003-го, когда ведущие новостей BBC с некоторым даже ужасом сообщили о покупке футбольного клуба «Челси» русским предпринимателем Абрамовичем. Собственно, линия Daily Mail и налоговых органов стартует примерно из этой точки, когда русские из бесформенной абстракции стали чем-то вполне реальным.

«Челси» не был великим клубом в том смысле, какой англичане вкладывают в это понятие, говоря о «Манчестер Юнайтед» или «Ливерпуле», но у него была аура обаятельной команды из Вест-Энда, и вот теперь это обаяние было оформлено на русский паспорт. Я использую слово «русский», а не «российский» не из соображений шовинизма, а как кальку с английского Russian. Имперское сознание рикошетит через язык. «Русское» для британца — по-прежнему все, что имеет происхождение из самой большой страны Евразии, неважно, казахский это бизнесмен или украинский борщ.

С конца 2000-х русское присутствие росло по экспоненте. Дети, отправленные учиться в частные школы, их мамы, живущие в Британии по студенческим визам из института Sotheby’s, экономические и политические мигранты, создатели стартапов, но прежде всего выходцы из прибалтийских республик СССР, получившие благодаря своим европейским паспортам возможность поменять молодую государственность Литвы и Латвии на комнаты в Южном Кройдоне и Хаммерсмите.

К олимпийскому 2012-му году число постоянно проживающих на территории Соединенного Королевства поляков превысило население Уэльса. По прибалтийским мигрантам точной статистики нет, но, похоже, что вместе с владельцами румынских и болгарских паспортов русского, украинского и белорусского происхождения, их на острове стало как раз около трехсот тысяч. Для большинства из них русский язык — основное средство интернационального общения, значительная часть из них — этнические русские. Европейские паспорта не сделали их европейцами в том смысле, в каком европейцами стали поляки. Они лишили их великодержавного шовинизма, превратив в этнос с интимными привычками вроде любви к соленым огурцам и пиву с вяленой рыбой.

Русские первой послесоветской эмиграционной волны не сознавали себя диаспорой, более того, всячески сопротивлялись ее образованию. За первые пятнадцать лет нового века в городе, который уже начали называть Лондонградом, появились полтора русских ресторана, один из которых «Борщ и слезы» — югославского происхождения, и всего один общеизвестный русский магазин «Калинка» на Квинсвей.

Количество русских, однако, росло такими темпами, что это стало постепенно прорастать и через лондонскую урбанистику. Русских ресторанов только за последние три года открылось около десятка, и это не считая кафе с интернациональной кухней, за которыми стоят русские деньги. Русские отделы появились не только в конторах по продаже дорогой недвижимости и в «Харродс», но и в сферах, большие деньги для которых пока еще мечта. Русские театральные агентства, русские лектории, бани, юридические фирмы, няни, строители и сантехники. Диаспора постепенно обросла всеми атрибутами города в городе. Она не стала закрытой, автаркической, как китайская или корейская. Русские, в силу того что они одновременно и казахи, и украинцы, и литовцы, и румыны, существуют в системе открытого общества, где отношение к действующему президенту РФ не единственный маркер.

Русский Лондон становится больше, обрастает мясом, подробностями, деталями, чем-то живым. Ткань плетется, нитки вяжутся, и вот уже редакции журнала ZIMA не хватает ста пятидесяти страниц путеводителя «Наш Лондон», чтобы описать британскую столицу такой, какой ее ежедневно видят десятки тысяч жителей, говорящих на русском языке. Во времена, когда Борис Джонсон был мэром Лондона, русскую Масленицу праздновали на Трафальгарской площади. Но это был фальстарт, масштаб празднования совсем не соответствовал реальному месту диаспоры на карте лондонской этнографии. Сегодня, пожалуй, Трафальгарская площадь будет уже мала, особенно, если учитывать нормы социального дистанцирования. Тут понадобится как минимум Риджентс-парк.