Во всем виноваты евреи, разумеется. И коммунисты. И русские. 100 лет назад это были одни и те же люди. Мировая революция в европейской буржуазной оптике была гибридом сионизма и исторической концепции псковского старца Филофея: глобальный Иерусалим встречает глобальный Третий Рим. И в этом грандиозном урбанистическом проекте исчезнет ветхая вселенная и родится Новый Человек и Мир, упакованный по-новому.
Справедливости ради, евреи с русскими — просто инструмент истории. А виноваты в мировом пожаре англичане. Это их промышленная революция инвестировала в империализм. Это в Лондоне Маркс разглядел пролетария — личинку и бенефициара коммунистической идеи. Это в Лондоне, в 1903-м состоялся II съезд РСДРП, где оформилась фракция большевиков во главе с Лениным, которая позже взяла курс на вооруженное восстание.
В 1903-м же, на окраине Российской империи, в польском городе Варшава родился еврейский мальчик Бертольд Любеткин. Позже он утверждал, что метрика была исправлена после революции, чтобы избежать службы в Красной армии, и на самом деле он родился вместе с веком — в 1901 году, на другой имперской окраине — в грузинском Тифлисе. Так что в любом случае связь с центростремительными силами истории в его происхождении есть.
Его отец Рубен Аронович имел очень британскую специальность. Он был железнодорожным инженером и поэтому не жил подолгу на одном месте: рельсы и шпалы мотали его по стране. В конце концов он действительно оказался в Варшаве, где и дождался поезда, увезшего его в Освенцим, обратных билетов из которого уже не было.
География перемещений Бертольда тоже была не менее затейливой. Он просто всегда оказывался в нужном месте. В 1917-м таким местом был Петербург, где молодой студент архитектурного стал свидетелем победы того самого вооруженного восстания, курс на который был взят на лондонском съезде РСДРП. Потом он перебрался в Москву, где как раз начинался ВХУТЕМАС, цитадель того, что позже назовут «Русским авангардом» — важнейшим культурным феноменом XX века, повлиявшим на все сферы жизни: от поэзии и живописи до бетонных заводов и прокладки систем центрального отопления.
Статус ВХУТЕМАС в тогдашнем мире был столь высок, что молодой советский архитектор с поддельной варшавской метрикой, приехав в 1920-е годы в Париж на практику, тут же получил предложение построить жилой дом на авеню де Версаль, стремительно вошел в круг звезд европейского модернизма и подружился с Корбюзье.
Конечно, карьеры тогда делались быстро. Мир, едва придя в себя после мировой войны и многолетней пандемии испанского гриппа, хотел возрождения — нового, смелого, живого, социального. Того, что придет на смену империализму вместе с вдохновляющим ветром из Советской России.
Архитектурный модернизм искал ответы на все эти вопросы через новые пластические формы (без декоративных излишеств, через конструктивизм и функционализм), новые материалы (стекло и бетон). Это потом нам покажется, что мир из стекла, стали и бетона похож на тюрьму. В тот момент эти краски радовали глаз больше цветных мозаик Собора Парижской Богоматери.
В 1931-м году Любеткин уехал из Москвы в Лондон. Сначала по работе, тогда еще архитекторы и представители некоторых других свободных профессий могли перемещаться по миру, но закончилась эта рабочая командировка эмиграцией.
От советского гражданства и коммунистических убеждений Бертольд при этом не отказался – этого не требовалось, поэтому в британских справочниках в графе «подданство» про него пишут Soviet-British. Советский паспорт и коммунистические убеждения еще сослужат ему службу. В начале 1950-х посольство СССР задумает увековечить факт проживания Ленина в районе Финсбери, выделит на это деньги и проект мемориала закажут Любеткину, ставшему к тому времени уже Лубеткиным: английский язык предпочитает твердые сонорные звуки.
Британия 1931 года ни сном ни духом не знала про модернизм. Разумеется, у нее была собственная архитектурная реакция на бури мировой истории начала века, и это были тысячи миль одинаковых улиц с псевдотюдоровскими таунхаусами по всей стране. Типовые таунхаусы — недорогое, хоть и еще не социальное жилье — были как бы наградой героям мировой войны, вернувшимся домой с европейского фронта.
Еще одним наследием войны и революции была Лейбористская партия, сменившая в противостоянии с консерваторами ветхую партию вигов.
Это было время моды на коммунизм в интеллектуальной среде. Студенты Кембриджа рвались не в старые джентльменские клубы, а в коммунистические ячейки, уезжали воевать в Испанию против Франко, шпионили в пользу СССР. Как раз тогда возник знаменитый «Кембриджский клуб» во главе с идейным коммунистом Кимом Филби, главным советским тайным агентом всех времен.
Нет свидетельств, чтобы Лубеткин получал какие-то инструкции от ГРУ, но его профессиональная деятельность тем не менее была подрывной. Он поселился на севере Лондона, в Хэмпстеде, и вошел в круг тамошней артистической богемы во главе с эссеистом Гербертом Ридом. Дачная атмосфера и идиллические парковые пейзажи Хэмпстеда никак не повлияли на эстетику Лубеткина, не снизили накал этического в его воззрениях. Мир требовал обновления, новых форм, материалов, нового равенства. В Хэмпстеде Лубеткин создает Tecton — архитектурное бюро, изменившее образ Великобритании.
Однако первыми заказами Tecton были не пространство для людей, а среда для зверей. Лубеткин делает для Лондонского зоопарка павильон горилл и бассейн для пингвинов, похожий на космическую станцию.
Очередь приходит быстро. В Хайгейте Tecton строит блок из двух домов под названием Хайпоинт. Эстетически — это Корбюзье, укушенный сюрреализмом. 64 квартиры в Хайпойнте — один из первых в Лондоне дистиллированных образцов «международного стиля», как называли свое модернистское течение его создатели. Строгость, никаких украшательств и четкий социальный посыл через создание общих коммунальных пространств для жителей: бассейна и двух теннисных кортов, атрибутов, которые до Хайпойнта использовались только при постройке частных домов для богатых.
Этот многоквартирный блок часто включают в перечень лучших британских зданий ХХ века, у него есть официальный статус памятника Grade I, но это не высшая точка карьеры Лубеткина. Высшая ждала его чуть южнее Хайгейта, в Финсбери — округе, которым управляли лейбористы. Для Финсбери Лубеткин и Tecton строили много, но самым значительным прорывом стал Центр здоровья. Finsbury Health Centre — тот случай, когда этика, эстетика, политика, функция связаны в неразрывный узел. Это не просто здание, а живой социализм радикального по тем временам свойства.
Здесь сходятся все ключевые посылы модернизма. Первый: социальная функция. В Центр имели доступ ВСЕ без исключения жители Финсбери (это было за 10 лет до появления NHS, и в глазах общественности походило на то, как если бы сейчас открыли зал Букингемского дворца для пикников и поили там всех желающих девонским игристым бесплатно).
Второй: политический аспект. Социальное благо больше не было под следствием случайной благотворительности и хрупкой надежды. Оно доставлялось всем без исключения через демократическое распределение налогов внутри муниципального образования.
И третья составная часть. Finsbury Health Centre — безусловный архитектурный шедевр. Строгий фасад из каменной плитки в окружении хаоса лондонской трущобной застройки как единственно возможный выход. Как финал пути. Пути в социализм. По образцу Центра здоровья были построены тысячи муниципальных зданий в Англии. Но это было не просто новое конструктивное и архитектурное решение — это было символом нового мира.
Следующей задачей Tecton стала перестройка трущоб, но ей помешала война. Спрос на решение архитектурных задач упал до нуля. Лубеткин уехал в деревню и занялся там фермерством. За годы простоя его эстетика и этика неожиданно стали в Англии из радикального высказывания мейнстримом. Первые после войны парламентские выборы с сокрушительным перевесом у Черчилля выигрывают лейбористы Клемента Эттли с идеей социального государства всеобщего процветания, национализации энергетических компаний и создания общедоступной медицины. Многие их предвыборные обещания были удивительным образом воплощены, и многие потребовали новых архитектурных решений, которые в избытке предоставил для этого Tecton.
Лубеткин активно работает, строит шедевр за шедевром: Бевин-Корт, Холлфилд, Спа-Грин-Эстейт, Крэнбрук Эстейт. Жилые комплексы в Финсбери, Бейсуотере и Бетнал-Грин, разрабатывает систему панельного жилья, новаторские холлы, лестничные проемы, социальные пространства. Tecton — ключевой подрядчик Фестиваля Британии в середине 1050-х — праздника, символизирующего выход из послевоенной депрессии на дорогу к процветанию.
На базе идей Лубеткина и его коллег-модернистов развивается британское архитектурное направление брутализма, обожествившее бетон. А сам Лубеткин вдруг уезжает из Лондона в Бристоль, где, по свидетельствам дочери, превращается в тирана, развлекающегося унижением домашних, играет в казино и время от времени получает очередные архитектурные премии с формулировками вроде «за самый значительный вклад в историю человечества со времен изобретения колеса».
Лубеткин нашел архитектурное воплощение давним английским мечтам о государственном благе, в определенном смысле он построил то, о чем писали философы вроде Гоббса и Маркса, в стране, давшей миру и социализм, и социал-дарвинизм.
В 1990 году Бертольд Лубеткин умер в Бристоле. Похороны прошли тихо, без помпы. Но дело его, как и дело Ленина, живет. Да и сам он не факт, что мертв. Черт знает, какой еще фокус этот тифлисский еврей повернул со своей метрикой на этот раз.
Базовые критерии оценки (не)резидентства Каждое юридическое лицо имеет два определяющих параметра: место регистрации и налоговое…
Эта премьера еще в июне была под вопросом. То ли найдутся на нее деньги, то…
The Royal Court Theatre Наша прогулка началась с театра Royal Court, который существует в Лондоне…
Открывать конкурс в этом году будет культовый итальянский режиссер Паоло Соррентино со своей картиной La…
В свежем выпуске «Аэростата» от 20 июля Борис Гребенщиков отвечает на вопросы о музыке легендарной…
National Geographic Traveller (UK) Когда: 19 – 20 июляГде: Business Design Centre, LondonПодробности и билеты по ссылке. Фестиваль National…