Шпион, который ушел в холод. Алексей Зимин о Киме Филби (часть IV)

(Продолжение. Начало — здесь, здесь и здесь.)

Часть четвертая. Вербовка

В британских фильмах о Киме Филби его ключевая встреча с советским резидентом Арнольдом Дейчем обычно происходит на цветочной аллее Риджентс-парка.

Легкий ветерок качает ветви розовых кустов. Мимо проходят дамы, донашивающие последние модели викторианской эпохи. Филби и Дейч сидят на скамье в пальто типичных английских маскировочных расцветок — что-то между коричневым и зеленым. Атмосфера весьма напряженная, как будто наркокурьер первый раз пришел на встречу с клиентом и не вполне уверен, что его ждет: пачка купюр или полицейский участок. Дейча (Филби знал его под именем Стефан Ланг) в кино традиционно показывают сильно старше Филби, хотя разница между ними небольшая, всего восемь лет, причем Ким последний раз выглядел молодо еще в Вестминстерской школе.

Однако то, что мы знаем о них, противоречит кинообразу.

***

Филби был остроумен и, несмотря на легкое заикание, прекрасно чувствовал себя в любой компании и был душой общества.

Про Дейча известно меньше, его личное дело до сих пор засекречено Службой внешней разведки России. Однако Зоя Зарубина, дочь Василия Зарубина, организовавшего переправку в СССР из США секретов атомный бомбы, говорила мне, что Стефан (он же Арнольд) был нечеловечески обаятелен, и после знакомства с ним уже через минуту тебе казалось, что ты знаешь его всю жизнь и готов делиться с ним любыми секретами.

В конце тридцатых, ожидая разрешения на получение советского гражданства, Дейч долго жил на даче у Зарубиных, и молодая Зоя отрабатывала на нем приемы синхронного перевода. Спустя несколько лет она будет переводить сначала в Тегеране, а потом в Ялте Сталину, Рузвельту и Черчиллю.

Арнольд Дейч прекрасно говорил по-русски, а также еще на шести европейских языках. Словацкий еврей, он родился в пригороде Вены и окончил Венский университет, получив два диплома, с которыми мог бы устроиться в лабораторию к Исааку Ньютону или императору Священной Римской империи Рудольфу, — по философии и химии. Вена начала XX века, конечно, менее мистической город, чем Прага времен Рудольфа. Но философский камень пытались извлечь и там. Правда, при помощи арийского мифа, а не химии с философией.

Еще в университете Дейч вступил в компартию и стал связным Коминтерна на Ближнем Востоке. Сирия, Палестина, Египет — молодой венский еврей с неизвестными нам целями мотался там несколько лет, что твой Лоуренс Аравийский, пока наконец не всплыл в 1934-м в Лондоне в качестве резидента советской разведки.

Он поступил в лондонский университет на факультет психологии, где быстро сделал карьеру, шагнув из студента в преподаватели, и, где, видимо, первая жена Филби Литци и познакомила его мужем. (Все указывает на то, что Литци Филби не могла не знать земляка в двадцатые годы в Вене. Не думаю, что она догадывалась о его текущем статусе, скорее, для нее это была встреча с товарищем по борьбе, интересным собеседником и приятным человеком.) Возможно, впрочем, что Филби и Дейч могли познакомиться и раньше — во время венских антифашистских приключений Кима. 

Тем или иным образом они оказались вдвоем на той самой скамье в Риджентс-парке, где Дейч предложил Филби бороться с фашизмом, работая на советскую разведку.

***

«Бороться с фашизмом» — ключевое тут понятие. Филби не предлагалось изменять собственной стране, рассказывая Сталину с Микояном секреты производства шерсти в Ноттингемшире или рецепт вустерского соуса. Тот враг, против которого надо было пойти войной, был общим для всего мира, а поскольку мир все еще находился в романтическом заблуждении относительно целей своего врага, действовать надо было нелегально.

Скорее всего, для Филби в этой нелегальности и двурушничестве вообще не было никакой проблемы. Англичане — нация не только торговцев, но и великих авантюристов и пиратов. Что далеко ходить: отец Филби, Сент-Джон, был ярким представителем этой породы, завернутым в бедуинское одеяние при дворе Ибн-Дауда.

В этой семье, да и вообще в среде британской аристократии было в порядке вещей принять ислам или коммунизм, записаться в адвентисты, назавтра из них выписаться, а в промежутке между чтением Корана и танцем живота второй суданской жены успеть выпить бутылку хорошего шерри.

Английская жизнь вообще любит древние тайны и масонские ложи. Все эти закрытые джентльменские клубы, члены которых, едва прикрытые свежими страницами Times, заключают неведомые соглашения и фиксируют разрывы. Все эти игры вроде крикета, правил которых нельзя понять, не окончив частной школы. Все эти тайные студенческие объединения Кембриджа и Оксфорда, где несколько человек собираются глубокой ночью, чтобы поклоняться лягушке или читать Джона Ди. 

Филби был прекрасно знаком весь этот чисто английский заговорщицкий мир, где преуспеть не могут разве что католики вроде Гая Фокса, провал террористической затеи которого — взрыва Парламента — Англия празднует вот уже четыреста лет, взрывая фейерверки. Так что, скорее всего, вербовки — в том традиционном виде, как ее показывают в кино, — вовсе не было. Филби сказал «да» всему этому, еще не услышав предложения. И еще до знакомства с Дейчем.

Эта война была его предназначением, его судьбой, его личным выбором. И пусть понятия рока и свободы противоречат друг другу. Это древние греки так считали. А Филби был англичанин.

***

Как англичанина и при этом коммуниста его не мог не волновать правый разворот в Европе и на Острове. Он видел подъем фашизма в Германии, Австрии, Италии и Испании. Он был интернационалистом, поэтому, разумеется, не воспринимал все это как не свое дело, как игры других. Но ко времени встречи Филби и Дейча в Риджентс-парке фашизм преодолел Ла-Манш и маршировал уже по улицам Лондона.

Лидером британских фашистов был Освальд Мосли, аристократ, интеллектуал, участник Первой мировой. В сериале про Дживса и Вустера и книжке Вудхауса, по которой сериал поставлен, Мосли — комический маргинал с манерами отставного капрала, который марширует по буколической Англии с горсткой нелепых сторонников в темных шортах.

Но в реальности все было совсем не смешно. На пике, в 1934-м году, Британский союз фашистов (БФС) насчитывал до полумиллиона членов. Мосли симпатизировали многие представители истеблишмента, его уважал рабочий класс. Шествия чернорубашечников с белой молнией в синем круге на рукаве могли растягиваться от Восточного Лондона до Вест-Энда. Представительства Союза были открыты на крупнейших британских промышленных предприятиях, а также в Оксфорде и Кембридже. Был создан большой клуб поддержки БФС, куда входили крупнейшие финансисты, предприниматели, представители родовой аристократии, члены парламента и министры.

В тогдашней Британии правое движение многими рассматривалось как инъекция новой крови в брюхо одряхлевшего левиафана империи. Потеря Ирландии, проблемы в Индии многими рассматривались как слабость. Уинстон Черчилль, для которого всегда было свойственно держать нос по ветру, тоже считал, что империя не должна умереть, но у него хватило ума и вкуса не посматривать в сторону Германии и ее нового лидера. 

А вот будущий король Британии Эдуард симпатизировал фюреру, регулярно с ним встречался и даже довольно умело выкидывал руку в древнеарийском приветствии, о чем есть масса фото- и видеосвидетельств. Британцам повезло: наследник престола сильно увлекся разведенной американской актрисой — настолько сильно, что предпочел короне семейное счастье. Так что Черчиллю, который очень симпатизировал Эдуарду, не пришлось потом оправдываться в мемуарах, почему Виндзор так любил Гитлера.

Британия была в числе стран-победительниц в Первой мировой, Германия — главной проигравшей. После полутора миллионов жертв всякий британец довольно косо посматривал в сторону континентального соседа, но колода подчас тасуется причудливым образом. И вот уже бывшие ланкаширские пехотинцы маршируют по Лондону в черных рубашках, а британская элита создает Союз по сближению с Германией. 

Проникновение в этот союз стало первым заданием Филби. 

***

Собственно, Дейч не предлагал ему какой-то регулярной полевой работы, не требовал добыть конкретные документы или отравить Освальда Мосли. Он видел в Филби — и во всех прочих членах кембриджской пятерки — прежде всего перспективу. Пока они были всего-навсего университетскими выпускниками, хоть и имевшими по праву происхождения некоторые возможности, преимущественно светские. Но социальная, политическая и профессиональная жизнь в Англии устроена таким образом, что управление страной рано или поздно оказывается в руках тех, кто носит на мизинце печатку с фамильным гербом и может похвастаться кембриджским или оксфордским дипломом.

Дейч вербовал Филби на перспективу. И не ошибся.

Но для начала он попросил его избавиться от репутации коммуниста. Что было непросто — Филби не скрывал своих взглядов и имел довольно широкий круг знакомств. Многие в этом кругу его взгляды разделяли. И, разумеется, это был серьезный репутационный риск. Но Филби это нисколько не смущало. Он разыграл разочарование в международном коммунистическом движении и в учении Маркса так убедительно, что несколько его коллег под впечатлением от аргументации отошли о левых идей.

Кроме дара убеждения и таланта к языкам у Филби было еще одно важное для разведчика свойство: он умел и любил выпивать. Собственно, это довольно распространенный в Британии навык, но, говорят, у Филби в этом деле был особенный талант. Он ходил по джентльменским клубам и с бокалом виски в руке проповедовал правые идеи и опасность коммунистической угрозы.

Довольно скоро он обзавелся массой знакомств среди тех, кто эти взгляды разделял и даже получил аудиенцию у германского посла, на которой тот наговорил молодому выпускнику Кембриджа массу комплиментов за его пронемецкую позицию и пригласил посетить Третий Рейх, чтобы увидеть все достижения национал-социализма воочию. Один из новых приятелей пристроил Филби корреспондентом в The Times, где Филби стал регулярно публиковать заметки с посылом о необходимости находить общий язык с бывшими врагами и необходимости сближения Рейха и Империи, объединенных общим интересом — противостоянию бацилле коммунизма. 

Арнольд Дейч, ставший к тому времени доктором психологии Лондонского университета, был отозван в Москву, где получил советское гражданство и пять лет маялся от безделья, потому что к оперативной работе его больше не привлекали. Ему повезло: чистки 37-го и 39-го никак его не затронули. Уже во время Второй мировой, в 1942 году, Дейча отправили резидентом в Южную Америку, но танкер «Донбасс», на котором он отплыл из Мурманска, был потоплен немецким эскадронным авианосцем Z-27.

Тогда же, когда Дейча отзывали в СССР, The Times послала Кима спецкорреспондентом в Испанию, на гражданскую войну. Он должен был работать на стороне фалангистов, в самом эпицентре борьбы с коммунистической угрозой. Когда в Москве узнали об этом, Филби получил первый серьезный приказ: ликвидировать испанского каудильо Франсиско Франко.

Конец четвертой части. Продолжение следует.