Камерное собрание подлинных шедевров. Почему стоит посмотреть выставку «От Гойи к импрессионизму» в Лондоне

Вряд ли бы я настолько погрузилась в историю коллекции, не попроси Люба Галкина прогуляться вместе с ее друзьями по залам Института Курто. И как же Оскар Рейнхарт оказался похож на моих прежних героев! «Я не создан для того, чтобы быть лавочником», — записал в дневнике сын владельца международного торгового дома Volkart Frères. Первую картину он купил в 1919- м, в год смерти отца, в 1924-м приобрел поместье и уже на следующий год осуществив свою сокровенную мечту — обустроил на вилле Römerholz галерею. Проработав почти 20 лет в семейной фирме, он полностью отошел от дел в сорок три, четко зная, чему намерен посвятить вторую половину жизни — коллекции. «Я откажусь от музейного принципа иметь понемногу каждого мастера, а сосредоточусь на тех, кто мне наиболее дорог», — заявил Рейнхардт.  

Главным его любимцем стал Оноре Домье. В Лондон привезли единственную из двух десятков работ художника, чей гротескный динамичный стиль восхищал романтиков, но не был понят публикой. Рейнхартунравились проникнутые внутренним драматизмом работы Делакруа, Жерико и Гойи, чей натюрморт с кровавыми стейками лосося, написанный в разгар войны, прямо-таки источает аромат смерти. Нам выпал редкий шанс увидеть «Мужчину, воображающего себя полководцем», лучший из портретов Теодора Жерико, написанных по заказу врача парижской клиники Сальпетриер, изучающего пациентов, страдающих различными маниями. Рядом с полотном, величайшего из романтиков висит игривая сценка «Гамак» будущего глашатая реализма Гюстава Курбе, главы Комиссии по охране художественных ценностей Коммуны, ответственного за снос Вандомской колонны и одновременно автора эпатажного «Сотворения мира». 

Огюст Ренуар тоже представлен ранними работами. В начале карьеры Ренуар, как и все будущие импрессионисты, с трудом сводил концы с концами. На выставку привезли натюрморт «Лилии и тепличные цветы» — цветы, на всю жизнь оставшиеся любимым жанром художника, хорошо продавались, равно как и портреты. Кураторы повесили два написанных в мастерской на Монмартре портрета рядом, и внимательный зритель заметит те же цветочные обои, на фоне «Модистки» и «Портрета Виктора Шоке», скромного инспектора таможенного управления, покровителя импрессионистов, сумевшего собрать выдающуюся коллекцию, разошедшуюся после его смерти по миру.

Ровесник Ренуара Клод Моне начал обретать финансовую независимость лишь к сорока годам. Он только что похоронил Камиллу, свою любимую модель и героиню всех его полотен, и следующие сорок лет будет писать исключительно пейзажи. Если вспомнить, что во время болезни жены у него завязываются отношения с будущей второй мадам Моне, то выдержанный в холодных тонах «Ледоход на Сене» как нельзя лучше передает тогдашнее состояние художника, обретая прямо-таки символическое значение. Кстати. Подобного драматизма нет в «Баржах на канале Сен-Мартен» Альфреда Сислея, писавшего сдержанные по цвету и спокойные по настроению пейзажи, признание к которому пришло гораздо позже, чем к остальным импрессионистам. 

Участник первой выставки импрессионистов Поль Сезанн многие годы оставался «одновременно неизвестным и знаменитым». Мировому признанию он был обязан Амбруазу Воллару, герою моей новой книги. «Это вы открыли Сезанна?», — интересовались американские журналисты. «Ну что вы! Я лишь организовал его первую выставку», — отнекивался Воллар. Но не прояви начинающий парижский торговец картинами смелость и не выстави в 1895 году ставшего кумиром стольких художников Сезанна, неизвестно, как бы развивалась история современного искусства. Ни одному арт-дилеру не удавалось столько заработать на одном художнике, как Воллару с его «сезаннами». Именно в его галерее на улице Лаффит в свое время были куплены все пять привезенных полотен «Отшельника из Экса», за исключением раннего «Портрета Доминика Обера», некогда принадлежавшего Клоду Моне. 

«Картина должна не только нравиться, она должна быть свободной», — часто повторял Оскар Рейнхарт. Прошло тридцать лет, прежде чем ему удалось приобрести «В кафе» Эдуара Мане — главный шедевр коллекции. В брассери «Райхсхоффен» на бульваре Рошешуар, где дамы полусвета появлялись в обществе состоятельных джентльменов, художник сделал несколько карандашных набросков, но начав писать большое полотно, разрезал холст на две части. И вот теперь обе половинки встретились в Лондоне: висящая в Национальной галерее правая часть — «Уголок кафешантана» (купленный в свое время для NG фондом Самюэля Курто) — и привезенная из Винтертура левая — «В кафе», выставленная в залах Somerset House. 

А два «больничных» полотна Винсента Ван Гога — одно с видом палаты, а другое — двора лечебницы в Арле — случайно встретились в коллекции Оскара Рейнхарта. Этот диптих отлично бы дополнил висящий в соседнем зале «Автопортрет с отрезанным ухом». Ведь все они связаны с пребыванием художника в Арле, а затем в больнице для душевнобольных в Сен Реми, в которую Винсент лег добровольно. Тео регулярно присылал брату не только краски и гравюры, но и книги. Прочитав статью о «Записках из мертвого дома» Достоевского Винсент и решил дописать начатые в Арле, а затем заброшенные холсты, о чем подробно рассказал в письме сестре.  

Не менее увлекательная история связана с портретом кисти Пабло Пикассо. В Лондон привезли одну из поздних покупок коллекционера, висевший в его кабинете «Портрет скульптора Матеу де Сото». Изучая холст, британские реставраторы обнаружили спрятанный под портретом юноши портрет неизвестной женщины. Денег у двадцатилетнего Пикассо, делившего парижскую мастерскую с приятелем, не было, а писал он с удивительной скоростью и, за неимением чистого холста, нередко на обоих его сторонах, а иногда прямо поверху. Но самая любопытная деталь — фрагмент в верхнем правом углу картины «Вознесение. Похороны Касагамаса», положившей начало наполненному тоскливой синевой периоду.  

Поль Гоген также представлен ранней работой «Голубые крыши», в которой пока сложно угадать уникальную манеру будущего постимпрессиониста, а Анги Тулуз Лотрек, напротив, мгновенно узнаваемой сценкой из жизни парижских кабаре «Клоунесса Ша-У-Кау».

И еще одно счастливое совпадение. Сто лет назад начинающий швейцарский коллекционер Оскар Рейнхардт встретился с Самюэлем Курто. А теперь коллекции страстных любителей и пропагандистов французского искусства, завещавших свои собрания родному городу, встретились друг с другом.