Загрузка ...
Игорь Голяк в своей биографии собрал бинго — рождение в украинском Киеве, взросление и карьеру в США, еврейское происхождение и русскую театральную школу. Этот набор во многом определяет темы и подходы, к которым режиссер обращается, руководствуясь собственными и общественными масштабными переживаниями. Так, в его послужном списке последних лет можно обнаружить созданного в ковидные времена Чехова, ставшего операционной системой, программой, из которой герои всеми силами (даже вовлекая зрителей и аквариумную рыбу) пытаются вырваться, но, как говорит режиссер, «вишневый сад все равно будет продан»:
«Зритель во время спектакля приходил к тому, что выбирая или не выбирая, он не может повлиять на события: есть что-то, что больше нас. Персонажи Чехова чувствуют, что у них нет возможности влиять на свою судьбу. Также, как у нас не было возможности влиять на свою судьбу во время пандемии», — рассказывает Игорь Голяк «Зиме».
Главная особенность этого режиссера в сочетании двух театральных миров: американского, где он построил всю свою карьеру, и российского, где он учился. Из российского в американский мир Голяк старается перенести «некую свободу, магию, показать людям, что театр может быть больше, чем интертейнмент, что его можно обсуждать, он может трогать», а из американской традиции он берет бережное отношение к актерам и подход к работе не только сугубо художественный, но и предпринимательский.
В 2023 году в возглавляемом Голяком бостонском театре «Арлекин» появился трагикомический спектакль «Гаага». Его автор, украинка Саша Денисова, до начала полномасштабного вторжения строила карьеру в России, и ее искусство всегда было политическим. В «Гааге» на основе реальных документов, фиксирующих российские военные преступления, судят виртуального Путина.
Тогда же Игорь Голяк выпустил «Наш класс», спектакль, связанный с уже другой войной — в Газе. Постановка по пьесе польского драматурга Тадеуша Слободзянека о массовом убийстве евреев в небольшой деревне во время Второй мировой войны неожиданно ответила на большое общественное потрясение:
«Когда мы начинали работу над пьесой, в августе 2023 года — за полтора месяца до 7 октября [день нападения ХАМАС на Израиль, унесшего большое количество жизней — прим.ред.], я совершенно случайно сказал такую фразу, что мы будем ставить спектакль не про то, что случилось когда-то, а про то, что точно случится. После первого спектакля зрители не уходили, они сидели, а когда их выгоняли из зала, они стояли вместе на улице, потому что им нужно было это.
И для меня это перестало быть обо мне, о моем творчестве. Для меня это больше про этих людей, про людей, которым это нужно. Диалог с этими людьми для меня — самое важное».
Еще одним крупным переживанием в ряду Игоря Голяка стало нечто менее масштабное, чем войны и пандемия, но не менее вечное — проблема любви и попыток ее сохранения в браке.
«Вопросы, о которых я хотел поговорить, это как жить в любви и сохранять ее после долгих лет, когда у каждого из нас разные потребности, почему такое сильное чувство чаще всего не является счастьем», — делится режиссер.
Для поиска ответов Голяк берет пьесу, собравшую охапку профессиональных наград и нахваленную крупными американскими изданиями вроде The Wall Street Journal, минималистичную, но очень трогательную декорацию Яна Паппельбаума, главного сценографа берлинского Schaubühne (в черном сценическом пространстве имеются прозрачное стекло, на котором герои рисуют и пишут белым маркером, прозрачный стол, прозрачные стулья, изредка идущий белый снег и полупрозрачная белая ткань, которая служит и фатой невесты, и детскими пеленками, и скатертью для семейных ужинов) и нескольких ярких артистов. Среди них, например, есть Анна Попплуэлл и Катерина Танненбаум. Первую вы можете вспомнить совсем юной в «Хрониках Нарнии», а вторая играла в сериале And Just Like That — провалившемся недавнем продолжении «Секса в большом городе».
Сеттинг семейной драмы здесь такой: две пары, разные поколения, разные (или нет?) причины для окончания любви (была ли любовь вообще?). Одна пара — Эстер и Шмули (Катерина Танненбаум и Эдди Толл), живущие в США хасиды, заложники общины и религиозной традиции, вынужденные пожениться и начать строить семью по непререкаемым правилам. Именно правила приведут к краху семьи.
Другая история тоже пропитана сложным иудейским наследием, но разворачивается несколько десятилетий спустя. Невротичный, эгоцентричный, никак не взрослеющий — и почему-то очень успешный — писатель Эйб (Алекс Форсайт) и воспитанная в большей свободе и тяготеющая к чему-то более настоящему Сара (Пэкси Вернон). Сара тоже писательница, но не такая успешная, потому что, как в мире бывает всё еще слишком часто, в отличие от мужа, вовлечена в детей и быт, а это отнимает слишком много сил.
Еще есть сыгранная Анной Попплуэлл Джулия. Джулия другая (на это есть причина, но мы стараемся не спойлерить) — такая, какой женщину хочет видеть мужчина, отказывающийся иметь дела с собственной семьей и реальностью в целом, зато с радостью утопающий в детских травмах и чувстве собственного превосходства.
Парадокс режиссерского решения заключается в том, что основное сценическое время уделяется Эйбу и его вздохам, и его, честно, периодически хочется ударить. Жене же его и ее истории оказывается несправедливо мало внимания, но каждое ее слово вызывает бурную реакцию зала.
В конце концов зритель проводит два с лишним часа внутри трагичного по сути, но очень легкого сторителлинга с небольшим экспрессионистским флером. В любом случае, если вам хочется задаться вопросами, которыми в браке и любви люди задаются неизбежно — вам сюда. Не зря на каждый остроумно написанный Зиглер диалог зрители в зале кивают, как автомобильные фигурки собачек — на сцене оживают слишком знакомые ситуации.
Показы спектакля продолжатся до 29 ноября.
