Загрузка ...
Во время работы медицинским представителем я занималась продвижением новых технологий, и одной из моих обязанностей было сопровождение врачей во время операций. Эта возможность позволила мне узнать медицину «изнутри», и я поняла, что мне больше интересна ее клиническая и научная стороны. Сейчас я нахожусь в самом начале пути и обучаюсь на втором курсе факультета биомедицинских наук, а по итогам этого года планирую перейти на медицинский факультет.
Когда началась пандемия коронавируса, декан университета предложил студентам медицинских отделений пройти тренинг и устроиться работать в больницы, чтобы поддержать персонал. Сначала я попала в отделение COVID-реанимации, поскольку именно там не хватало сотрудников, и осталась в нем работать. Летом, когда заболеваемость снизилась, я перешла в неврологическую и кардиореанимацию. А этой зимой вновь оказалась среди тех, кто борется с пандемией, но уже в качестве младшей медсестры: практически все реанимационные отделения в нашей больнице переоборудовали для пациентов с коронавирусом.
После локдауна динамика заражений всегда идет на спад, и случаев ковида становится меньше. Людям дают больше свободы, они ходят в рестораны, встречаются друг с другом, но в итоге снова передают инфекцию. Ковид оказался очень летучим по сравнению с другими похожими заболеваниями. Если вирус гриппа может заразить одного-двух человек, то коронавирус — сразу около пяти, а новый штамм, который недавно был обнаружен, заражает до пятнадцати человек.
Если сравнивать с прошлой волной, то сейчас в больницах стало намного больше пациентов с коронавирусом, однако смертность среди них снизилась. С одной стороны, это хорошая новость. С другой, если взять систему здравоохранения в целом, — не очень, потому что больницы оказались переполнены. В среднем, пациенты с тяжелыми формами COVID-19 проводят в госпитале две-три недели. И это только до того, как их выписывают из реанимации. Дальше начинается реабилитация в обычном отделении или в специализированном госпитале. Это очень большая нагрузка на систему здравоохранения.
Многие переносят коронавирус легко: потеря обоняния, вкуса, кашель и, возможно, температура. Но опасность ковида в том, что он может быстро прогрессировать. Пока у пациента не возникает проблем с сатурацией кислорода в крови, лечить его в принципе не надо. А как только процент кислорода падает — необходима госпитализация.
Плюс — это новые методы лечения, благодаря которым выживает большее количество людей, чем в первую волну. Сейчас мы начали использовать стероидные препараты, которые помогают тяжелобольным пациентам. О том, что они дают хорошие результаты при лечении вируса, в первую волну мы еще не знали. Кроме того, решается проблема с кислородной потребностью. Раньше было два метода лечения, если пациент сам не может дышать: маска, где под давлением кислород поступает в легкие, либо более интенсивная интубация. Только потом появился Optiflow — высокопоточная назальная канюля: аппарат, напоминающий ингалятор. Он дает хорошие результаты.
В странах бывшего Советского Союза применяется немного другой подход к лечению коронавируса. Многие удивляются: почему западные врачи не спешат назначать антибиотики. Надо понимать, что антибиотики не помогут от вируса. В случае с ковидом мы даем больным антибиотики только для лечения сопутствующих инфекций, но делаем это под присмотром врача и после проведения ряда анализов. Такие лекарства должны назначаться по строгим показаниям, а не для перестраховки или «на всякий случай». Ведь если большая часть населения будет их принимать, то у людей может возникнуть устойчивость к препаратам: бактерии эволюционируют и не будут поддаваться лечению. Тогда антибиотики просто перестанут работать.
Мы надеемся, что нагрузка в больницах снизится к середине февраля. А в норму все вернется к середине марта. Возможно, в то же время начнут снимать ограничения, и мир постепенно восстановится после тяжелого года борьбы с пандемией.
