На грани эмоционального срыва: как медики на самом деле переживают пандемию

Сергей Белл, физиотерапевт

Так получилось, что начало моей трудовой карьеры совпало со вспышкой COVID-19. В период первой весенней волны я работал в отделении неврологии, и ситуация там оставалась относительно благополучной, хотя время от времени я сталкивался с ковидными пациентами. Однако этой зимой все усугубилось, и я решил стать частью команды «Красной линии» — другого выбора не было. Меня перебросили в отделение интенсивной терапии, где я продолжаю трудится в настоящее время. 

В мои прямые обязанности входит контроль, наблюдение и лечение пациентов с тяжелыми легочными симптомами, которые являются осложнениями COVID-19. Регулярно я выполняю процедуры очищения легких и улучшения вентиляции легочных тканей, что требует огромной физической силы. Кроме того, я помогаю проводить физическую реабилитацию пациентов, перенесших ковид, до момента их выписки из госпиталя. 

Своих коллег я считаю настоящими бойцами невидимого фронта, ведь больницы сейчас находятся в критическом состоянии. В нашем госпитале уже не хватает койко-мест из-за наплыва пациентов. С моей точки зрения, проблема заключается в том, что британцы не соблюдают условия изоляции и не верят медикам, а также СМИ, объясняющим, насколько серьезна опасность этого заболевания. 

Я вижу, что многие врачи находятся на грани эмоционального срыва. Персонал с трудом выдерживает нагрузки, что очень влияет на наше моральное состояние. Многие уже переболели вирусом (заразившись на работе, как я), многие болеют сейчас, и мы испытываем огромные трудности в связи с нехваткой сотрудников. Вакцинация стала началом надежды, но это всего лишь первая мера в борьбе с COVID-19, которая пока что не решает проблему полностью. Люди должны продолжать (а некоторые все-таки начать) соблюдать меры социального дистанцирования и носить маски в общественных местах. 

Рената Растопчина, ассистент медицинского персонала

Я переехала в Англию почти десять лет назад, по любви: первые восемь — работала персональным тренером, а три года назад решилась поступить в медицинский: сдала экзамены и без наивных иллюзий устроилась работать ассистентом в больницу. 

В карантинное отделение я попала в самом начале пандемии, когда у нас еще не было пациентов с подтвержденным ковидом (на тот момент некоторые пациенты лишь ожидали результаты первых тестов), и решила остаться работать там по ряду причин. Во-первых, из-за мыслей: «Если не я, то кто?» Во-вторых, из-за профессионального интереса. Кроме того, я подозревала, что это будет самое безопасное место в больнице. Отработав там практически год, я все-таки заразилась коронавирусом, но после смены в обычном отделении. 

Не секрет, что с недавнего времени пациенты с COVID-19 составляют 30—40% от общего числа больных. У нас, например, закрыли родовое отделение, отменили многие операции, поскольку пациентам не хватает мест. Люди могут сутками ждать в A&E, чтобы им выделили койку в палате. Сейчас в мои обязанности входит всевозможная помощь медицинскому персоналу: проверка базовых показателей (давление, температура, сатурация кислорода), снятие ЭКГ, обработка ран, помощь с гигиеной, а также посмертная гигиена — к сожалению, это стало уже стандартной частью нашей работы.

Медицинский персонал переживает очень трудные времена. С каждым днем нам становится все тяжелее оповещать пациентов о том, что смерть близка, сообщать их родным, что мы не можем больше ничего сделать. Страшно видеть, как люди мучаются от гипоксии, убирать тела пациентов, за которыми ухаживали неделями. Докторам приходится все чаще принимать сложные решения: кому достанется вентилятор, кого придется снимать. К этому можно добавить плохо работающую систему Track and Trace, базовую зарплату даже при опасной работе и многое другое. NHS всегда была довольно обделенным деньгами сегментом, но в пандемию это ощущается особо остро.

Юлия Соболева, акушер  

В детстве я переехала с мамой из Украины в Италию, где позже получила медицинское образование — мне всегда хотелось стать врачом. Окончив университет, я планировала провести несколько лет за границей, чтобы набраться опыта. Мне был симпатичен Лондон, и, приехав сюда на двухнедельную стажировку, я влюбилась не только в город, но и в госпиталь. Шесть месяцев спустя у меня появился шанс устроиться туда на работу — так я переехала жить в столицу Великобритании.

Сейчас я работаю акушером в родовом отделении крупного лондонского госпиталя. Несмотря на то что мы не специализируемся на ковиде, у нас много пациенток с этим диагнозом. К счастью, большинство из них выздоравливают без особых осложнений, а многочисленные исследования показывают низкую заболеваемость среди маленьких детей. Однако в самом начале пандемии справляться с такими случаями было крайне трудно, поскольку мы не понимали, как вирус может повлиять на беременных. У врачей был большой страх, что болезнь передастся от матери новорожденному. Поэтому нам пришлось сократить фундаментально важный контакт между мамой и малышом в первые дни его жизни из-за опасений, что ребенок может заразиться. 

То, что говорят врачи, — это правда: больницы в стране действительно переполнены. В некоторых случаях медикам даже приходится проводить первичный осмотр пациентов в каретах скорой помощи. Долгие рабочие смены очень утомляют, не говоря уже о сложности 12-часовой смены в полной защитной экипировке. Все это тяжело и физически, и психологически. Поэтому мы просим население безоговорочно следовать правилам локдауна, установленным государством. Кроме того, нам нужна помощь волонтеров. В реанимационном отделении нашего госпиталя требуется около 60 волонтеров в день, и, к сожалению, на данный момент у нас нет такой поддержки. 

Как стать волонтером во время пандемии. Рассказываем здесь.