Загрузка ...
Открывающаяся 18 октября выставка Ильи и Эмилии Кабаковых «В будущее возьмут не всех» обещает стать настоящей сенсацией. Впервые в галерее Tate Modern будут одновременно показаны три важнейших, но редко выставлявшихся работы: «Человек, который улетел в космос из своей комнаты» (1985), «Лабиринт (Альбом моей матери)» (1990) и «В будущее возьмут не всех» (2001). Работы относятся к жанру тотальной инсталляции, который принес авторам мировую известность. ZIMA раньше всех узнала, что ждет зрителей этой осенью.
Работы Ильи и Эмилии Кабаковых входят в коллекции крупнейших музеев мира, среди которых галерея Tate Modern в Лондоне, музeй MoMA в Нью Йорке и питерский Эрмитаж. В 2008 году картина Ильи Кабакова «Жук» была продана в Лондоне аукционным домом Phillips за £2 932 500. Это сделало Кабакова одним из самых дорогих русских художников.
Илья Кабаков. «Жук». 1982 г.
Свою профессиональную деятельность Илья Кабаков начинал в СССР в конце 1950-х годов. Он учился в Суриковском институте, и еще в процессе обучения начал заниматься иллюстрированием детских книг (для издательства «Детгиз») и детских журналов, в том числе всем известных «Мурзилки» и «Веселых картинок». Гонорар, который художник получил в 1967 году за оформление книги «Дом, который построил Джек», он потратил на ремонт чердака в доме на Сретенском бульваре. Так в 1968 году Кабаков обзавелся собственной мастерской в Москве.
Одновременно с официальной работой иллюстратора Кабаков делал работы «для себя». Его и других художников, работавших «в стол», называли нонконформистами, художниками андеграунда, а иногда и диссидентами. Главной чертой этого круга было нежелание подчиняться официальной культурной политике того времени. Они экспериментировали с различными направлениями и сюжетами, которые выходили за рамки единственного разрешенного стиля — социалистического реализма. В конце 1950-х — начале 1960-х годов Кабаков создал ряд абстрактных графических работ, часть из которых позднее вошла в его альбомы. В конце 1960-х он увлекся философией и эстетикой монохромного белого пространства, создав серию белых картин, на которых почти ничего не было нарисовано — лишь какие-то мелкие детали.
Тогда, в 1960-е, вокруг Кабакова и его мастерской начал складываться особый круг художников, которых с подачи журналиста Иржи Халупецкого часто называют «группой Сретенского бульвара». В этот круг принято включать Эрика Булатова и Виктора Пивоварова (чьи работы тоже представлены в Tate Modern), а также Олега Васильева, Эдуарда Штейнберга и Владимира Янкилевского. Работы этих художников различны по манере и технике исполнения, но в центре внимания у них всегда оказывается не столько форма или цвет, сколько внутреннее содержание объектов изображения, их идея, другим словом — концепт.
Особое место в творчестве Кабакова занимает жанр альбома. Одновременно с Виктором Пивоваровом он начал развивать эту форму искусства с начала 1970-х годов. Один из самых ранних альбомов Кабакова — «Десять персонажей» — будет представлен на выставке. Его герои — жильцы гигантской коммуналки, которых автор одарил специфическим набором маний и фобий. Один стремится к существованию в темноте, отсиживаясь в шкафу; другой одержим идеей левитации; третий мучается от того, что видит окружающий мир фрагментами. Альбомы состоят из картинок, которые дают возможность увидеть жизнь героев их глазами, и текстов, описывающих те же самые ситуации, но со стороны внешнего наблюдателя. В конце каждой истории — печально-белый лист, символизирующий исчезновение персонажа.
С конца 1970-х Кабаков стал часто обращаться к мистификациям и создавать вымышленных персонажей-художников, от лица которых велся диалог со зрителем. Это не псевдонимы автора, а абсолютно самостоятельные вымышленные лица, со своей биографией и взглядом на мир. Кабаков делал вид, что он куратор и публикатор чужих работ. Так появились придуманные им герои: художники Кошелев, Розенталь, Спивак. Некоторые из них стали в дальнейшем персонажами целой серии инсталляций под общим названием «Альтернативная история искусств». Каждая инсталляция рассказывает об изобразительном искусстве сквозь призму придуманной творческой жизни и биографии своего главного героя — вымышленного художника. Интересно, что Кабаков предложил публике и собственный образ, в качестве ученика придуманного Розенталя.
Кабаков трижды подавал документы на эмиграцию, но окончательно перебраться на Запад решился только в 1988 году. Одновременно с переездом в Америку начался другой этап в его жизни и творчестве. Кабаков вступил в творческий и семейный союз с Эмилией Леках, музыкантом и куратором, жившей в Штатах с 1973 года. Именно тогда, в конце 1980-х, Кабаков начал создавать то, что он называет тотальной инсталляцией, — трехмерное пространство, находясь в котором зритель вовлекается в творческую среду и становится своеобразным соавтором произведения.
Илья Кабаков, Эмилия Кабакова. «Шесть картин о временной потере зрения (красят лодку)». 2015 г.
Советские коммунальные квартиры, бесконечные коридоры, заброшенные помещения, захламленные комнаты, читальные залы, туалеты и обветшавшие музеи — все это становится пространством утопических нарративов. Многие их этих историй разворачиваются вокруг вымышленных персонажей, их мечтаний и несбывшихся надежд. По словам куратора выставки «В будущее возьмут не всех» Джульет Бингэм, тотальные инсталляции, насчитывающие на сегодняшний день практически 200 работ, стали важнейшей формой художественного высказывания Кабакова.
Коммуналка является хорошей метафорой для советской жизни, потому что жить в ней нельзя, но и жить иначе тоже нельзя, потому что из коммуналки выехать практически невозможно.
В большинстве случаев эти работы являются размышлениями о власти и контроле, угнетении, деструкции и неминуемом конце коммунистической утопии. Кабаков, живо интересующийся реакцией публики, не раз комментировал понимание своих произведений западными зрителями. Он отмечал, что его работы часто неправильно интерпретируются как дословное воспроизведение советской реальности. Его же идея заключается в том, чтобы создать пространства как метафорические исследования социальных и психологических провалов коммунистической идеологии, проявляющей себя в различных советских институциях, в частности в контексте коммунальной квартиры.
Илья Кабаков, Эмилия Кабакова. «Появление коллажа». 2012 г.
Сам Кабаков говорил: «Коммуналка является хорошей метафорой для советской жизни, потому что жить в ней нельзя, но и жить иначе тоже нельзя, потому что из коммуналки выехать практически невозможно. Вот эта комбинация — так жить нельзя, но и иначе жить тоже нельзя — хорошо описывает советскую ситуацию в целом».
Но некоторых это не устраивало. Как, например, героя представленной на выставке инсталляции «Человек, который улетел в космос из своей комнаты». Вместо того чтобы дожидаться реализации утопии вместе с остальными членами общества, он решил отправиться в нее немедленно — совершить полет в космос, оторваться от своего места, от своего топоса, стать утопическим, утратив вес и свободно паря в космической бесконечности. С этой целью он соорудил аппарат, который катапультировал его в космическое пространство прямо из кровати. По всей видимости, эксперимент удался — инсталляция Кабакова демонстрирует нам пустую комнату, а прямо над кроватью потолок комнаты пробит. Сквозь эту дыру герой инсталляции улетел в космическое пространство.
Илья Кабаков. «Человек, который улетел в космос из своей комнаты». 1985 г.
Другую историю узнает зритель, рассматривая «Лабиринт (Альбом моей матери)». Здесь Кабаков построил череду коридоров с грязноватыми стенами, которые освещены тусклыми лампочками, висящими на открытой проводке. На стены художник нарочито неловко повесил старые фотографии — свидетельство жалкого и наивного стремления украсить быт.
Илья Кабаков. «Лабиринт (альбом моей матери)». 1990 г.
В своих воспоминаниях Кабаков описывает коридоры как место скуки и ожиданий. «Множество коридоров преследовало меня всю мою жизнь — прямые, длинные, короткие, узкие, загнутые; в моем воображении все они плохо освещены, без окон, только закрытые или полузакрытые двери по обеим сторонам… И все коридоры в моей жизни, с самого раннего детства, были связаны с пыткой бесконечного ожидания». Оказываясь в клаустрофобическом пространстве, зритель ощущает схожее чувство — предвкушение чего-то, что никогда уже не наступит. Центральная комната лабиринта задумана Кабаковым нарочито скучной. После блужданий по коридорам зритель оказывается в крошечном пространстве, наполненном только щебенкой и тихими меланхоличными звуками советских песен.
Стоит заметить, что эта инсталляция уже показывалась в Tate Modern. Когда галерея впервые открыла свои двери в марте 2000 года, работа была помещена в самом ее центре. Чуть позднее, в 2002 году, она была приобретена как часть национальной коллекции. В музее Кабаков присутствует не только как автор, но и как участник или зритель художественного события. В галерее «Исполнитель и участник», занимающей крыло недавно открывшейся пристройки Tate Modern, в настоящее время экспонируется работа «Русское слово». Она документирует 33-й перформанс группы «Коллективные действия». Кабакова можно увидеть среди двадцати одного зрителя, присутствовавших на акции в марте 1985 года. Как и многие другие акции группы, действие происходило в заснеженном поле недалеко от Москвы. Использование в качестве фона белого снежного покрова отсылает зрителей как к произведениям Казимира Малевича, так и к ранним работам самого Кабакова, упомянутым выше.
Третья инсталляция, подарившая название всей выставке, уходит своими корнями в далекий 1983 год, когда Илья Кабаков написал текст «В будущее возьмут не всех» (см.верхнюю иллюстрацию – ред.). В нем он разделил всех людей на три группы: тех, кто определяет, кого взять в будущее, тех, кого туда возьмут, и тех, кого нет. «Меня не возьмут», — написал тогда Кабаков. Хотя сегодня понятно, что шансы «попасть в будущее» у него гораздо выше, чем у многих, многих других.
Выставка «В будущее возьмут не всех» откроется в Tate Modern 18 октября и продлится до 28 января 2018 года.
Илья Кабаков. Автопортрет. 1962 г.