Загрузка ...Художница Виктория Ломаско представила в Лондоне книгу Other Russias. Рассказываем, в чем ее феномен и почему работы Ломаско — больше, чем путеводитель по “путинской России” и ее национальному духу.
Книга художницы-активистки вышла в британском издательстве Penguin. В ней собраны графические рисунки о маргинальных слоях общества. Виктория путешествует по российским городам и глубинкам и рисует что видит: лагерь протестующих дальнобойщиков, проститутки в Нижнем Новгороде, малолетние преступники в колониях, Pussy Riot, депутаты за рюмкой-другой.
В этом смысле художник выступает социальным археологом — ищет самобытные портреты тех, кто остался на обочине общества или обычно прячется от камер.
Ломаско продолжает традицию русского графического репортажа. Герои со страниц разговаривают — их невеселые реплики художница заключает в комиксные “бабблы”. Текст на русском, перевод на английском снизу, мелким шрифтом — хотя книга вышла в Англии, и читать ее будут по большей части иностранцы. “Ну это же книга о России”, — Ломаско пожимает плечами.
Виктория Ломаско (слева) с переводчицей в Calvert 22
Только вот по иронии судьбы именно в России эту самую книгу публиковать не будут. Конечно, Ломаско не под запретом — где-то мелькает, но очень дозированно. Даже независимый “Гараж” выставил ее работу, умыв руки. Подписали, что, мол, мнение галереи может не совпадать с мнением художницы. Виктория не в обиде: “Цензура в России сейчас работает по-другому. Тебя не запрещают открыто, а создают условия, в которых ты не можешь реализовывать свои проекты. Галереям и издательствам приходится с этим считаться, идти на компромиссы”.
Цензура в России сейчас работает по-другому. Тебя не запрещают открыто, а создают условия, в которых ты не можешь реализовывать свои проекты
Если на родине на творчество художницы снисходительно закрывают глаза или стараются держаться от него на безопасной дистанции, то за рубежом за упоминаниями имени Ломаско в карман не лезут. Помимо Англии, книга Other Russias выходит в США, Франции, Германии, Финляндии. О Ломаско пишет The Guardian, называя ее “зверски смешной художницей, с которой не хочет связываться ни одна галерея в России”. Ее работы публикуются и выставляются по всему миру. В Гонконге так вообще ухитрились выпустить книгу со стерео-обложкой, которая под разными углами показывает пять разных изображений. Разве что на голове не стоят.
Свой человек
Для запада уникальность Ломаско более чем очевидна. Она исследует то, что остается за кадром, ей интересны субкультуры, колхозники, психбольницы, вымирающие деревни, где количество школьных учителей превосходит число учащихся. Она ходит на все крупные политические митинги, занимается активистской деятельностью, проводит бесплатные мастер-классы по рисованию: так она знакомится со своими героями.
Ее истории — камерные и очень личные, а люди в ее работах как экспонаты Красной книги, находящиеся под угрозой исчезновения. Это Россия, о которой больше никто не рассказывает. Документальное графическое искусство такого рода раньше практиковалось во время блокады Ленинграда, в ГУЛАГе и в армии — когда только художник был очевидцем истории и мог запечатлеть происходящее. Здесь тот же случай, но не потому, что нет камер и средств, а потому, что большинство героев Ломаско привыкли жить в тени и хотят в ней оставаться.
“Камер они боятся, но при этом не против того, чтобы их рисовали. Это дает мне свободу. Когда я поехала в Нижний Новгород, чтобы узнать о жизни секс-работниц, то думала: ну может это какие-то особые женщины, более привлекательные. Ну или может это их выбор. Они оказались просто матерями-одиночками, которым нужно кормить детей. Они согласились, чтобы я их рисовала, и я никак не цензурировала то, что они мне рассказывали”. Так в книге появилась иллюстрация с дословной цитатой: “Некоторые клиенты просят, чтобы на них ссали, а я бы с удовольствием срала. За всех женщин”.
Ломаско вообще очень непосредственная — как и ее герои. Выросла в Серпухове, в семье художника — будущую профессию за нее выбрал папа. Училась в Университете печати на художника книги. Ненавидит фотографию, предпочитает работать на месте. “Я всегда рисую во время события. Митинг, столкновение с полицией — это совсем другой ритм. А когда ты дома, с карандашом, перерисовываешь с фотографии — это скучно”.
Невидимые женщины
К правам женщин Ломаско в принципе неравнодушна, она кооперируется с феминистскими движениями, причем часто заходит с самых неожиданных сторон. Например, она заметила, что лесбиянки очень мало представлены в современном российском искусстве и поэтому специально ходила по закрытым клубам, рисовала девушек, пары, пытаясь задокументировать их особую пластику. К слову, первая часть книги носит название Invisible и в ней по сравнению со второй, Anger, гораздо больше женщин. И это не было изначальной задумкой. “Мы все в России невидимые, но женщины больше. Берешь любую тему, и женщины оказываются более беззащитными. Так что эта закономерность просто отражает реальное положение дел”, — поясняет художница.
Летопись России Ломаско ведет уже 8 лет. Как говорит сама художница, в работе ее ничего уже не шокирует — это суровая для иностранца, но привычная для русского действительность современной России. “Пожар в Лондоне до сих пор расследуют, а в России такое забывается на следующий день. В России много плохо новостей — СМИ быстро переключаются”.
Мы все в России невидимые, но женщины больше.
На презентации книги Ломаско в галерее Calvert 22 собрались по большей части иностранцы. Англичане с проседью и смешными рюкзаками за спиной, молодые ребята с татуировками, которые принесли с собой сидр. Виктория во всем черном, бегает глазами по залу, будто высматривая старого знакомого. На самом деле — изучает публику, привычка цепкого взгляда репортажника. Сразу говорит: “Мой английский не очень”. Но старается не меньше переводчика — говорит с тяжелым акцентом, но без стеснения. После того, как прозвучал последний вопрос, Ломаско убегает со словами: “Где моя специальная ручка?”. К ней уже очередь из купивших книгу — хотят автограф. Художница разговаривает с каждым, задает вопросы, тем временем неторопливо что-то выводит на фронтальной странице Other Russias. Оказывается, каждый получает полноценный рисунок, да еще и персонализированный диалог в “баббле”. И это, пожалуй, лучше всего говорит о портрете самой Виктории Ломаско.
Посмотреть на работы Виктории Ломаско вживую до 26 мая можно в Pushkin House — там проходит выставка ее графики. Помимо этого, художница специально разрисовала своими сюжетами внутренние стены дома.