Загрузка ... 
17 октября обычная кирпичная стена на Портобелло-роуд превратится в арт-проект Connection. На ней появятся фрески общей длиной 123 метра. Они расскажут о «связях» района: связи времен, поколений, событий и, главное, людей. Расписать стену решила городская управа округа Кенсингтон и Челси. Для этого чиновники выделили £11,000 и объявили конкурс для художников. Выиграла его русская художница Анастасия Русса. В интервью ZIMA она рассказала, как получилось так, что «не местной» доверили создать летопись района и как складывались ее собственные «связи» с Британией.
«Запад не покорила. Уехала в Россию в депрессии»
В Англии я всего полгода – переехала в апреле этого года. С Лондоном у меня сложные отношения. Впервые я приехала сюда пять лет назад, мне тогда было 33 года. Я по жизни монументалист: мне всегда нравились большие пространства – в Москве я в основном расписывала частные интерьеры и очень неплохо зарабатывала. Я с детства была очень пробивная, такая сорвиголова. Но больше всего мне нравилось рисовать. Я поступила в Репинское художественное училище в Питере, проучилась там два года, потом была Суриковская академия художеств и монументальная мастерская, на традиции которой я и выросла как художник.
К сожалению или к счастью, я больше ничего делать не умею – только рисовать. Всю жизнь я зарабатывала искусством, продавала свои картины, портреты.
В Москве у меня все складывалось хорошо, но было ощущение дремучего феодализма. Когда я пошла в школу современного искусства, то мне очень понравилось то, что происходит на Западе, и мне показалось, что стоит мне только приехать, как меня примут с распростертыми объятиями. Я узнала, что есть арт-маркеты и другие возможности для художников, которых нет в России. Но в какой-то момент я увлеклась современным искусством и решила, что пора покорять Запад. Закончила University of Arts в Лондоне, колледж Wimbledon, но Запад не покорила. Потратила все деньги и уехала в Россию в депрессии.
Уехала потому, что после учебы я поняла, что не смогу здесь жить так, как я жила в России – никто не бросился покупать мои работы. К сожалению или к счастью, я больше ничего делать не умею – только рисовать. Всю жизнь я зарабатывала искусством, продавала свои картины, портреты. Я снимала комнату в Сити, училась, у меня был бойфренд, но нужно было идти работать, а я привыкла зарабатывать искусством. В итоге мой бойфренд позвал меня замуж, я отказалась. Уехала в Россию, чтобы жить привычным образом жизни, но грянули санкции. Я продолжала выставляться, но было уже не то. Начала подрабатывать: читала лекции по искусству, занималась репетиторством. С бойфрендом мы продолжали встречаться в разных странах, это длилось три года. В итоге я поняла, что не могу без него жить. Лондон тоже забыть не могла.
Есть ли жизнь после Лондона?
Мой муж – священник. Он не работает с англиканской церковью, он скорее «в миру». Помогает душевнобольным людям. Он сам снимает капеллу по воскресеньям – у него свой приход. Он очень хороший, добрый человек – совсем небогатый и очень непрактичный. Этакий альтруист, обычно окруженный странными людьми.
Я понимала, что в нашей истории будет много трудностей, плюс я художник, а в Англии такая конкуренция. Когда я уезжала в Москву, то надеялась, что быстро про него забуду – найду себе в России какого-нибудь молодого усатого человека. Но нет, за три года чувства только стали сильнее, мне никто больше вообще не понравился. Когда у меня с наскоку не получилось завоевать Запад, я думала: «Все, больше никогда сюда не приеду».
Когда я вернулась в Россию, то никак не могла переключиться. Продолжала жить Лондоном и тем, что там происходило. Я жила в Подмосковье, там из окна было видно реку и озеро. Все время ходила гулять, чтобы отвлечься. Помню, иду я по берегу реки и мне навстречу идут шесть коз. А я думаю: «Как же я хочу забыть про Лондон и жить простой пастушьей жизнью».
Попытка номер два
Когда спустя три тогда я вернулась в Лондон, то уже была готова на любую работу – я даже пыталась освоить профессию бухгалтера… Но не смогла пройти тесты. Даже собралась купить себе учебники, чтобы научиться нормально считать. Потом решила податься в бизнес и отправила заявку со своей идеей в бизнес-инкубатор, организацию, которая помогает молодым предпринимателям и стартапам – туда меня тоже не взяли. Создать я хотела робота, который помогал бы в образовании. Единственное, что сразу стало приносить деньги – это частные занятия живописью с русскими детьми.
Папе моего мужа 95 лет, он в очень тяжелом состоянии – и он живет с нами, поэтому дома негде было работать. Но я знала, на что иду. С утра я делала уборку, ухаживала за отцом, а потом шла в библиотеку, чтобы писать заявки и отправлять их везде, где только можно. В итоге одна из них сработала.
Я была подписана на рассылку о новостях и предложениях о работе в сфере искусства. Так я узнала о конкурсе для проекта по росписи стены. Сначала я не знала, что его устраивает городская управа Кенсингтона и Челси. Я отправила заявку со своей идеей и благополучно об этом забыла – к тому моменту я составила уже десятки. Мое предложение было такое: «что может быть лучше, чем связать прошлое и настоящее через портреты современников?». Я вызвалась самостоятельно найти людей, которые живут в этом районе, и написать их портреты. В итоге это очень понравилось муниципалитету. Ведь городская управа тратит народные деньги и хочет сделать что-то близкое людям. Для заявки я специально ничего не рисовала, приложила только свои предыдущие работы.
Эскизы напечатали… в Воронеже
Письмо о том, что я выиграла конкурс, пришло 16 июля, а открытие проекта запланировано на 17 октября – на работу было выделено всего три месяца. Это какие-то нереальные сроки: за это время нужно было не просто расписать 123-метровую стену, но еще по архивам изучить историю района, найти интересных героев. К тому же, я сразу столкнулась с реальностью: как все это сделать при бюджете в £11 000 на все про все? Материалы, зарплата художника?
Баннер я везла сама в багаже, предварительно разрезав на куски.
Когда я стала узнавать, сколько стоит напечатать на виниловом баннере эскизы моих рисунков, то поняла, что это нереально. Поэтому я поехала печатать баннер в Воронеж, мне это сделали за £1400, а в Лондоне просили больше £7000. Баннер я везла сама в багаже, предварительно разрезав на куски. Краски я использую Enamel – специальные, устойчивые к погодным условиям. Ими очень круто работать, они такие яркие и блестящие! Я расписываю стену каждый день, с 9 утра и пока не станет темно. На время работы снимаю комнату поблизости, чтобы ходить к стене пешком. Люди подходят постоянно: спрашивают о проекте, приносят тортики, всякие напитки, цветы, однажды подарили соль для ванны. Злых людей мало, но был случай, когда ко мне подошел мужчина и сказал, что это фашизм – так изуродовать стену, мол, он придет и задует все баллончиком. Я перед ним извинилась, сказала: “Простите. Это всего на год”. Стена осталась нетронутой.
Чьи портреты будут на стене
Управа, конечно, иногда давит. То говорят, что недостаточно чернокожих людей, то просят предоставить доказательства согласия родственников, если я рисую портреты умерших людей. В России такого, конечно, никогда не пришлось бы делать.
Например, на стене есть портрет Хадиджи Сайе – это художница, которая погибла во время пожара в Grenfell Tower. Ей было всего 24 года. Я узнала об этом еще в России, но когда я заехала в свою комнату, чтобы приступить к работе над стеной, то у меня будто сложился пазл: из окна было видно Grenfell Tower. Тут я поняла, что это тот самый район, та самая городская управа – и немедленно решила, что портрет Хадиджи должен там быть. Муниципалитет не возражал, но сказал, что это очень болезненная тема. Согласие на портрет я получала у тети погибшей художницы. Она несколько раз не приходила на встречи – в итоге я пришла к ней домой, мы пообнимались и она меня благословила.
На стене есть портрет Хадиджи Сайе – это художница, которая погибла во время пожара в Grenfell Tower. Ей было всего 24 года.
Сначала я искала информацию для вдохновения в интернете. Главным цензором стал мой муж, который сразу отметал неинтересное. Потом я пошла работать с архивными фотографиями. Затем к процессу подключилась городская управа — они разослали письма всем, кто принимает активное участие в жизни района, например, организовывает фестивали фильмов и так далее. Это помогло мне в интересных знакомствах и поиске вдохновения. Например, первый герой Пирс Томсон. Его портрет открывает стену. Он мне рассказал удивительную историю про обезьян. В 1926 году на Портобелло-роуд была джазовая группа «13 обезьян» – мартышки были переодеты в музыкантов и «играли» джаз для развлечения публики. Хозяин натренировал их и таким образом зарабатывал деньги. Трое из них в итоге сбежали – им это не нравилось. Среди них был барабанщик и так называемый лидер этой группы – так он вообще запрыгнул на поезд и уехал на север. На стене можно увидеть обезьяну с железной дорогой позади, так вот это – тот самый «лидер».
Работа приносит мне большое удовольствие. Я чувствую, что то, что я делаю, имеет социальную значимость. Это тоже монументальное искусство, но не такое, когда расписываешь православную церковь в Нью-Йорке, а там отдельные холодильники для священников, с хорошей рыбой и икрой, и отдельные холодильники для художников, с генномодифицированными продуктами.
Фото Анастасии Тихоновой
