«Я — последнее препятствие перед тем, как вы услышите тех, за кого заплатили деньги», — очень бородатый и очень сорокалетний британский мужчина вышел на сцену Палладиума и взял в руки акустику.

За четыре месяца жизни в Лондоне я успела привыкнуть к иностранной речи. Теперь же, на единственном концерте «Машины Времени» в культовом театре Лондона, меня окружали только русские. Чичваркин в первом ряду — логично.

Очень бородатый представился (не запомнила) и сыграл четыре песни о ветре, дорогах, вьющихся волосах смешливых девушек и о том, что деньги — не главное. Это был импровизированный разогрев перед группой, чьи песни вы знаете наизусть, подбирали на гитаре, крутили на плохих советских пластинках и пока ехали на дачу, слышали из приемника. Чем дальше от города, тем хуже сигнал.

В зале рассаживаются по местам, несколько дам пост-бальзаковского с цветами — закономерно.

Я брала интервью у Макаревича перед приездом, знала о его трепетном отношении к Лондону и Англии. Как любой битломан (а они бывшими не бывают), я понимала, что для участников группы важно оказаться на сцене, где когда-то играли Beatles. Они ведь именно здесь и выступали, совсем молодые и патлатые, заглушаемые ревом буйных британских девочек образца 1963 года.

«Машина» начала концерт серьезными песнями с последних альбомов «Time Machine» и «Машинально»: про крыс, птиц и то, что бывает, когда первые и вторые встречаются (ничего хорошего). Голоса звучат, гитары строят. Впечатление мне лично портил только весьма примитивный видеоряд, который делали, по моим ощущениям, лет пять назад и делали плохо (с закрытыми глазами и при помощи пальцев ног). Может, есть где-то хорошие видеографы, которые могли бы сделать для «Машины» современное видео? Ну, чтобы без шрифта Arial и эффекта Poster edges.

Потом был приятный акустический сет с «Она идет по жизни смеясь», «Вагонными спорами», «Костром» и другими песнями, в которых есть история. Мне кажется, это важно для песни, чтобы внутри был воздух и история, n’est-ce pas? Простые и по-взрослому милые комментарии между музыкой, живое общение на сцене, мощнейший вокал Кутикова, чей голос даст фору многим европейским рокерам, сосредоточенный Державин на клавишах, Ефремов бьет туда, куда надо.

На «Повороте» все встали, на «Мире, который прогнется под нас» встали совершенно все (Чичваркин сидел). В конце была традиционная «Свеча», дамы подарили свои цветы.

Может, все это ностальгия… А может, и есть в этой музыке какая-то важная правда? Это было бы вполне логично.

Текст и фото: Наталья Тарасова