Загрузка ...И поскольку с предками и описанием их быта отлично справляются Сапольски и Харари, то сегодня — о технологиях перемещения в пространстве. Современном нам пространстве.
Кто такие цифровые кочевники?
Для начала — терминология. Сетевые, дигитальные, информационные, цифровые (в русском языке нет устоявшейся идиомы) кочевники a.k.a digital nomads (DN). Это люди, которые сознательно отказались от привычного оседлого образа жизни и вернулись к первоначальному варианту — перемещению по миру вместе с тем, что составляет твою жизнь. Важно подчеркнуть, что современные DN используют технологический прогресс, который позволяет им зарабатывать на жизнь, не терять социальные связи и создавать себе комфортные условия существования.
У них нет офисов, квартир, машин и мебели. Но есть свобода самовыражения, творчество, немного вещей в рюкзаке, мощный компьютер, самодисциплина, уверенность в себе и финансовая подушка безопасности. Ну, в идеале. Есть интернет, идеология, природа, немного безумия и отчаянная тяга к путешествиям.
В последние годы многие социоантропологи, культурологи, историки, философы и писатели брались за изучение феномена цифрового кочевничества. Пионерами этой области Википедия называет Цугио Макимото и Дэвида Маннерса, впервые употребивших термин «Цифровой кочевник» в одноименной книге 1997 года. До сих пор непонятно, правда, придумали они его сами или подхватили где-то на просторах тогда еще не очень развитой Сети.
Первыми кочевниками стали американцы. Тим Феррис, Крис Гильбо, Элиа и Наоми Локарди, Марк Мэнсон, Мэтью Кепнес и Рольф Поттс носят звание почетных гуру движения. Кто-то из них сегодня ментор, кто-то стал автором The New York Times и ряда бестселлеров, кто-то прекратил движение по миру и осел в любимой глубинке, но всех объединяет одно — эти люди находились в пути более пяти лет, удаленно работали, творили, зарабатывали и бесплатно передавали свой опыт другим — тем, кто шел за ними.
Важно понимать, что в основе идеологии кочевников лежит не только свобода, но и четкое осознание «непринадлежности» — месту, земле, Родине. За годы путешествий в таком пестром мире культурная и национальная идентичность как бы покрывается патиной, тускнеет, отходит на второй план, а порой и вовсе теряет первоначальный смысл. Происходит переосмысление важнейших точек отсчета, таких как, скажем, «Родина», считает автор Exile, Nomadism and Diaspora: the stakes of mobility in the western canon, профессор Йельского университета Джон Питерс.
Человек больше не обязан быть где-то и являться частью чего-то, он может существовать сам по себе в технологически развитом мире. Он не должен принадлежать к общине или стране. Современное информационно-технологическое развитие общества, пожалуй, впервые в истории цивилизации позволяет ему быть везде и являться кем угодно, фактически не переступая маргинальной черты.
И все это Интернет!
Другим значимым аспектом номадизма является практически полный перевод социальных связей в режим онлайн. Естественно, такой вариант удовлетворителен отнюдь не для каждого индивидуума. Однако частые переезды не способствуют налаживанию стабильных офлайн-связей и создают вокруг кочевников некий сферический вакуум. В случае образования семьи (а такое отнюдь не редкость), дети привыкают находиться в онлайн-пространстве, часто меняя школы, языки, страны и вырастая подлинными гражданами мира, не ассоциирующими себя с иной культурой, кроме цифровой. С другой стороны — многообразие культур, с которыми сталкиваются кочевники, диктует необходимость развития социальных навыков офлайн и прокачивания их до стабильно высокого уровня. Ну вот представьте, что вы прилетели на Барбадос рейсом в 9:15 утра, а в 11:00 у вас уже первая встреча / лекция / конференция / отчет — онлайн, конечно, — но от этого не легче, и поневоле нужен высокий уровень самоорганизации и контроля, чтобы все это стало возможным.
Куда можно ехать?
Кстати, Барбадос в качестве примера выбран отнюдь не случайно. С течением времени появились географические точки на карте, где глобальные кочевники чувствуют себя лучше, чем в других местах. Некие хабы, если хотите. Точки пересечения в пространстве. Там, где погода теплее, интернет доступнее, фрукты вкуснее, жилье и транспорт удобные и самолеты летают часто. Ну, или раньше летали. В докоронарном мире.
А в посткоронарном даже целые страны появились, которые сделали ставку на кочевников. Облегчили правила въезда, создают интернет-условия, предоставляют специальные nomad-визы. И Барбадос — одна из них. Еще есть Эстония, эмират Дубай, Италия, Чехия, Германия, Португалия, Грузия, Хорватия, Бермуды, Антигуа, Аруба, Австралия и Каймановы острова. В 2021-м ожидается вступление Исландии и Норвегии в гонку за технологических переселенцев.
В ожидании нашествия кочевников Греция, например, оснастила 5G-технологиями несколько островов и центральные города. Португалия пошла дальше и предоставляет кочевникам статус временного жителя. Эстония дает возможность не гражданам Европы жить и работать по digital-nomad визе год и таким образом получить легальный и неограниченный доступ в страны Шенгенской зоны.
В общем, удаленные визы, а именно такой термин применяется теперь к визам для цифровых кочевников, выдаются сроком от 30 до 90 дней в стандартных ситуациях с возможностью продления на срок до 180 дней. Также некоторые страны-спонсоры предлагают льготное налогообложение, упрощенные условия при устройстве бейби-кочевников в школы и детские сады, языковые программы и еще кучу разных других «плюшек». В принципе, стремление этих стран вполне ясно: в качестве переселенца, пусть и временного, они получают человека, который готов платить налоги, пользоваться сервисами и потребительскими услугами на достаточно высоком уровне. Помните, выше мы говорили о выходе современного кочевничества из маргинальной зоны? Вот.
В итоге ситуация складывается удобная и понятная для всех: вы, будучи программистом, дигитальным дизайнером или учителем (да, в постпандемичном 2021-м возможно и такое) отправляетесь куда-нибудь на Маврикий, где есть льготы по налогам и хороший интернет, а Маврикий обеспечивает вас недорогим жильем, обнадеживающими условиями для работы, феноменальными закатами и печеньками. Вот вы смеетесь, а закаты — это важно!
Интересно, что именно 2020-й, каким бы страшным он не был, во многом явился поворотным годом. И отнюдь не только в отрицательном смысле. Именно 2020-й позволил многим работодателям понять, что эффективность работы не снижается, если предоставить человеку немного свободы. И даже если много предоставить — все равно не снижается. В 2020-м сотни компаний открыли тысячи удаленных рабочих мест, а десятки, если не сотни тысяч людей, начали выбирать для себя иной, неоседлый образ жизни. Итальянский журнал The Florentine в статье, касающейся удаленной работы для IT-специалистов, и вовсе называет цифру в несколько миллионов.
В наши дни нередко можно подать заявление о приеме на работу, пройти процесс оформления и начать работать на новой должности так ни разу и не побывав в офисе. Как бы это не показалось странным. У меня есть подруга — очень ответственная глава компании. Взрослая, умная, сероглазая женщина. Так вот, она радовалась как ребенок, когда записала анкету для потенциальных кандидатов на специальной платформе, потом составила тьюториал и смонтировала обучающее видео для определенной должности в своей компании, и… все сработало. Она умудрилась одобрить, оформить и получить первый проект от нового работника вообще не вступив с ним в личный контакт. То есть даже не проводя онлайн-собеседование. «И ты не поверишь, он отлично работает. Иногда, если у него возникают какие-то нестандартные запросы, ответы на которые он не может найти на платформе, он пишет прямой мейл своему куратору, а тот обязуется ответить в течение 24 часов. А? Так можно было? Зачем мы раньше тратили кучу времени?! Единственное, от чего мы пока не можем отказаться полностью, — совещания. Порой бывает сложно обсудить что-то с людьми из пяти разных часовых поясов, но и тут можно найти выход, если не зацикливаться», —говорит умная сероглазая женщина, глава компании.
У кочевников своя инфраструктура: сайты, где публикуются объявления об удаленной работе, коворкинги (общие офисы) по всему миру, коллаборации, предоставляющие выгодные условия по недвижимости: например, кто-то снял замок в эстонской глубинке и зовет друзей и знакомых разделить расходы. Или, скажем, блоги-обзоры выгодных правовых и визовых аспектов. Международное медицинское страхование. Форумы, где идет обмен мнениями и опытом, мастер-классы, лаборатории и лектории. Каналы на YouTube и закрытые сообщества в основных соцсетях. Образовательные проекты для детей и взрослых. Инструкции по переоборудованию старого фольксвагена в пригодную для путешествий и работы «движимость».
И все это в последние годы росло экспоненциально. Множество людей благодаря интернету обрели возможность работать с борта яхты в Атлантике, из кабины грузовика в Канаде или балкона на Бали. А в 2020-м, когда COVID-19 поделил историю на «до» и «после», этот подход стал восприниматься скорее как безопасная норма, чем как нечто из ряда вон выходящее.
Феномен приобрел настолько впечатляющий размах, что европейские политики, в числе которых член Европарламента Брандо Бенифеи, всерьез заговорили о необходимости введения регуляционных норм. «Мы полагаем, что в последующие годы количество человек, живущих в одной стране, а работающих на компанию в другой, будет стабильно увеличиваться. И нужны легальные инициативы, чтобы своевременно удовлетворить эти потребности», — уверен Бенифеи.
Разумеется, не стоит сбрасывать со счетов тот факт, что многие кочевники разделяют экологичные ценности, выступают за разумное потребление, ведут холистический образ жизни. Что, несомненно, делает их желанными гостевыми гражданами многих стран.
Ну и главное, собственно, то, с чего мы начали: в современном мире — Version 2020.1 — цифровое кочевничество, кажется, на ближайшие пару лет станет чуть ли не единственным законным и относительно безопасным способом путешествий. Да, еще — удаленная работа, обучение и волонтерство.
Жидкий мир, который философы и футуристы обещали нам не раньше 2025 года, похоже, уже здесь. Добро пожаловать.
