Некоторые мои знакомые и близкие до сих пор за Путина. Как с этим жить?

Сейчас в соцсетях уже потянулась грустная череда примирительных текстов. Иногда это собственные боязливые тексты «коллаборационистов», иногда — репосты какого-то вирусного контента. Дескать, мы никогда не можем быть уверены ни в чем на 100%, люди всегда важнее, давайте оставлять пространство для диалога, мы тоже против войны, но… В общем, ребята, давайте жить дружно, примите и нашу позицию, нам сейчас тоже некомфортно, покачайте нас тоже на ручках.

И я сижу и грустно сортирую своих знакомых и друзей.

Да, я тоже слушал умную Екатерину Шульман, которая нам всем сейчас напомнила, что близкие и дальние социальные связи — самое важное, что у нас есть. И что без них наша жизнь тоже не будет стоит ломаного гроша. Так что не только одну Украину надо сберечь, но и самих себя, как человеческое сообщество, тоже.

Но места на ручках на всех не хватит. И вот я сижу и перебираю, кого возьму в свою будущую жизнь, если, конечно, она у меня и у всех нас будет.

***

Один очень близкий мне человек в тот день, когда Путин стал угрожать ядерной кнопкой, а в это время люди в Киеве и других городах Украины уже четвертые сутки жили в подвалах и на платформах метро, вдруг начал вспоминать, как ему в прошлом гадили украинцы. Нахамили в очереди в 1986 году — как жить с такой травмой?

А ведь мы с ним были знакомы еще когда не то что никакого Путина не было, а когда и слова «Украина» я еще не знал.

И что с этим делать? Ладно, оставляем. Будем любить, пусть и издалека. Приветствовать любые попытки критического мышления. Допускать, что просто этот человек не видел, что в тот день происходило, это ведь тоже не исключено.

***

А вот другой — вернувшийся в Россию беглый бизнесмен, ставший там региональным политиком. Гад, на самом деле, первостатейный, еще в Лондоне предлагал мне вместе шантажировать медиа-скандалом другого бизнесмена. И в друзьях в Facebook он у меня лишь потому, что я много лет называл себя журналистом и на этом основании полагал возможным иметь контакты с самыми разными людьми, в том числе морально небезупречными. Сейчас он в Facebook навесил себе русский триколор и пришел ко мне в комментарии доказывать, как «хохлы все врут».

Его, конечно, вычеркиваем.

***

Третий — какой-то гопник из Висагинаса, близкий мне лишь потому, что жил в соседнем дворе. В футбол вместе играли в 14 лет. Его тоже, конечно, нафиг. Он, может, тоже когда-нибудь что-то поймет, но мне он в принципе не очень интересен, сам по себе.

***

А вот четвертая — однокурсница из Москвы, душа компании соседнего курса. Из тех, с кем вместе зубрили миржур. Мать семейства и просто хороший человек. Пишет в панике: «Это же все информационная война, как же все учились на журфаке и не понимаете, что тут все неоднозначно? Давайте будем молиться за мир и поддерживать солдат обеих сторон».

Молиться за мир и поддерживать солдат обеих сторон…. Такое даже ребенок не выдумает. Ладно, будем думать, что это умопомрачение на фоне ужаса. Отойдет — одумается. Оставлю.

***

Пятый всю жизнь с табуретки орал, что «принципиально вне политики», и страшно этим гордился. «Все остальные дураки, а я один делаю свои дела и не хожу, как дурак, не ору».

Их, таких «пятых», много. Они всегда считали, что «их дело пятое», но вдруг оказалось, что им тоже больно от того, что происходит. И что последствия всего этого коснутся их точно так же, как и всех остальных, сколько бы раз они не проводили вокруг себя мелом черту. Добро пожаловать в политику. Хотя вы и так в ней были на самом деле, вместе со всеми остальными «дураками».

***

Шестой — он молчит. Или выдает невнятные заявления вроде «Ох, не нравится мне это все, ребята». А я-то, краевед лондонского русскоязычного Facebook, помню, как он в 2014 году приветствовал «русскую весну» и «Новороссию». Сегодня только слепой не видит, что нет никакой «Новороссии» и что русскоязычные юг и восток Украины оказывают российским войскам самое героическое сопротивление, и его — шестого — голос стал сильно тоньше.

Что ж, лучше поздно, чем никогда. Переходи на сторону добра, я тебя тут обниму.

***

Седьмой — как шестой, но хуже: испытывает он все то же самое, но пытается сохранить невинное лицо. Пишет многословные посты «за нейтралитет», всячески избегая напрямую поддержать пострадавшую сторону. Оппортунистически лепит себе розовенькие сердечки и белых голубков.

Когда сильный бьет слабого (а Украина, несмотря на героизм, все равно значительно слабее России), призывать к нейтралитету — это подлая позиция, которая буквально означает: «Ах, отстаньте вы от меня все уже наконец, так без вашей войны было хорошо».

Были лет десять назад стишки-пирожки про таких людей:

Илья стремится поскорее
Уравновесить зло добром.
Увидел, парни бьют мальчишку,
Красиво рядом станцевал.

Но пусть все же остается. Малодушие, конечно, грех, но не смертельный. («Да и разве твои, Илюха, истерики в Facebook сильно эффективнее против путинских ракет, чем их голуби?» — спрашиваю я себя.)

***

А вот наконец и восьмой. С ним все очень плохо. Он продолжает хладнокровно утверждать, что все происходящее —­ правильно. Про «восемь лет», про то, что «не оставили другого выбора». В общем, демонстрирует классическое перекладывание вины с агрессора на жертву, именуемое модным словом «виктимблейминг».

Моего оптимизма и человеколюбия раньше хватало на то, чтобы это принимать. Этого «восьмого» и других, подобных ему, я когда-то записал в жертвы стокгольмского синдрома. Было это еще до всякой Украины, в 2012 году, когда путинская власть впервые стала жестоко разгонять митинги русских людей, а он (восьмой) власть поддержал, а людей осудил. Мне тогда показалось, что это психика его так защищается, что это он от горя и бессилия пытается солидаризироваться с насилующей стороной, ведь осознавать себя беспомощной жертвой — до невозможности унизительно.

Но долго ли, коротко ли, а в 2022 году Путин вдруг стал бомбить Киев, и неприступная твердыня моих розовых очков вдруг пала. Как-то дошло вдруг до меня, что этот «восьмой» никакая не жертва стокгольмского синдрома, а такой же агрессор. Ему в принципе отвратительно любое отстаивание прав со стороны тех, кого он считает своей собственностью. Как были ему неприятны в 2012 году протестующие против фальсификаций, так стал ему потом неприятен Навальный, который «в политику полез» Ишь чего удумал! Вот и Украина, которая вздумала защищаться (еще в 2014 году), тоже вызывала его искреннее возмущение.

И я вдруг понял, что он просто-напросто абьюзер. У него инстинктивно срабатывает желание подавлять любые попытки самостоятельности, до которых он может дотянуться. В любой конфликтной ситуации он неизменно за тех, кто бьет. Ну а дальше включается стандартная абьюзерская тактика, многократно описанная психологами и запечатанная в аббревиатуру DARVO: Deny, Attack, Reverse, Victim, Offender.

Сначала этот «восьмой» все отрицает и посмеивается — дескать, сами подумайте, ну что Путин в этой Украине забыл. Затем солидаризируется с Путиным и немедленно начинает выставлять его, Россию и себя самого жертвами кровавой «украинщины», которая запрещала в Донбассе говорить по-русски, а стало быть, не оставила России выбора. Да и не страна эта Украина вообще!

Собственно, у самого Путина последовательность была такая же: отрицать, «мочить», обвинять. И такое же отношение к соседней независимой стране: дескать, не страна, а так, уродливое детище коммунизма и Беловежского сговора.

Некоторые мои друзья сегодня удивляются, как быстро русские пропагандисты успели распространить «методичку» про «где-вы-были-восемь-лет» и про «пусть Украина вернет подарки Екатерины, Сталина, Ленина и Хрущева». Только ведь не было никакой методички, не нужна она. Все аргументы в пользу войны такие люди моментально черпают из логики DARVO, а она установлена локально в каждой отдельной голове каждого отдельного абьюзера. Хоть Путина, хоть любого алкоголика, бьющего жену.