«Величие под пивасик». Пархоменко и Парфенов о журналистике в России

Главная проблема свободной журналистики в России заключается сегодня в том, что среднему обывателю она не нужна.

Своими наблюдениями в области взаимоотношений СМИ, государства и общества на прошедшей неделе в Лондоне поделились сразу две знаковые фигуры российской медиасферы: Сергей Пархоменко, у которого, как он признается, самопредставление занимает добрые полчаса (издатель, журналист, общественный деятель, основатель и первый главный редактор журнала “Итоги”, бывший главред журнала “Вокруг света”), и Леонид Парфенов.

На встрече в “Пушкинском доме” Сергей Пархоменко представлял новый городской проект “Последний адрес”, но коснулся также “Диссернета” — вольного сетевого сообщества, проверяющего на подлинность научные диссертации российских чиновников. Разговор о “Последнем адресе” и “Диссернете” совершенно естественным образом перетек в рассуждения о свободе слова в России.

По словам Пархоменко, сегодня “журналисты в России должны искать какие-то другие способы выражения и своей гражданской позиции, и своей профессиональной энергии. Многие профессиональные журналисты вынуждены делать свою работу в непрофессиональной среде — например, в блогах, на фейсбуке и в других соцсетях”. Это связано с тем, что традиционные медиа испытывают колоссальное давление со стороны государства, и многие из них вынуждены закрываться. Причем — формально — не по политическим, а по экономическим причинам:

Почему “Новая газета” близка к закрытию?.. Потому что для нее созданы условия, когда она содержать сама себя, естественным экономическим путем, не может.

“Для современной газеты главным источником дохода является сегодня реклама. Газета имеет больше или меньше рекламы — в зависимости от того, большая или меньшая у нее аудитория, и насколько эта аудитория интересна для рекламодателя. Я абсолютно убежден, что аудитория “Новой газеты” интересна для многих рекламодателей. Там много молодых людей, активных людей, энергичных, с ярко выраженной гражданской позицией. Такие люди обычно интересуют рекламодателей, им есть что продать. Однако рекламодатели боятся идти в “Новую газету”, так как государство имеет много возможностей осложнить жизнь тому бизнесу, который позволит себе быть рекламодателем в “Новой газете”, то есть финансово поддерживать ее… Абсолютно те же проблемы на своем пути встречает журнал New Times, радиостанция “Эхо Москвы” и канал “Дождь”. Рекламодатель боится иметь с ними дело. Это создает прекрасную возможность сказать потом — ну, что вы хотите, у нас свободный рынок, если эта газета не способна существовать самостоятельно, значит, она должна погибнуть”.

Аудитория в социальных сетях у журналиста часто бывает больше, чем тираж любой российской газеты, и донести до широкой аудитории свою мысль он может. Однако зарабатывать на этом — а значит, жить на эти деньги — нельзя.

Перед большинством журналистов стоит выбор: менять профессию либо соглашаться с тем, что их профессия перестает их кормить.

Бесперспективными с точки зрения журналистского заработка, однако очень эффективными с точки зрения работы с аудиторией являются такие сетевые проекты, как “Диссернет” или фонд Алексея Навального по борье с коррупцией. По сути, это альтернатива традиционным СМИ. “Мы собираем информацию, мы обрабатываем ее, комментируем, публикуем — это и есть журналистика. И читатели приходят к нам за информацией”, — заметил Пархоменко.

Навальный, представляя меня, сказал: Мы с ужасом должны признаться, что, кажется, мы превращаемся в редакцию.

«Я был как-то в гостях у Навального, они меня пригласили, чтобы я дал какие-то советы, связанные с такого рода деятельностью, и Навальный, представляя меня, сказал: Мы с ужасом должны признаться, что, кажется, мы превращаемся в редакцию».

Но главная проблема российских СМИ, по словам Пархоменко, заключается даже не в том, что есть “какие-то плохие дяди в Кремле, которые хотят разрушить медиа”, а в том, что “огромное большинство российских граждан не чувствуют потребности в свободной журналистике”.

Нужно, чтобы с человеком произошло какое-то ужасное несчастье, чтобы он встретился с какой-то ужасной проблемой, чтобы он закричал: Да где же здесь журналисты, которые напишут про то, что со мной случилось!

«Когда он выйдет из суда, который примет ужасное, незаконное, коррумпированное решение, — в этот момент он очень захочет свободной прессы. Но люди, которым кажется, что они живут в относительно спокойном мире, не испытывают нужды в свободной прессе».

Очень опасной является также психологическая связка в головах российских граждан между свободой слова в 90-х годах и тогдашней бедностью и разрухой: “Вообще, свобода была уже один раз, и ничего хорошего из этого не получилось… Свобода — это бедность и кризис, а относительное потребительское благополучие — это меньше свободы, меньше слова, меньше выборов, меньше правды. Видимо, нужно еще какое-то время, чтобы эта ложная корреляция разрушилась в умах”.

Похожие мысли, но с другой — фирменно-саркастической интонацией — звучали у Леонида Парфенова на встрече в рамках литературного фестиваля Slovo.

Существует консенсус: люди спокойны, апатичны, значит, их устраивает эта жизнь. И это правда — они живут лучше, чем жили их родители, и сильно лучше, чем жили их дедушки и бабушки.

Главная проблема, согласно Парфенову, заключается в том, что цивилизация “потреблядства” в России создана, а цивилизация сознательных налогоплательщиков, способных заявить: “Какого хрена?!” — нет.

“Египет, 5 звезд, 6 дней, 7 ночей, все включено, ипотека, чем откапывать Судзуки, как идти в кроссовках до метро — вот этот мир создался. Видно, что он свободен, богат на проявления, стремительно развивается — все это зашибись, цветет пышным цветом, у людей еще не кончился запал”. Поэтому огромному числу людей в  России не нужна сегодня ни свободная пресса, ни вообще какая-либо напряженная мозговая деятельность. Они не готовы анализировать политические события в мире и с радостью соглашаются с утверждением, что все вокруг плохие, а Россия хорошая.

Для огромного числа людей проще, не вставая с тахты, переключая каналы, слышать о своем величии, запивая это дело пивасиком

“Это же очень сложно, это трудно, это надо кого-то догонять, чувствовать себя последним, ущербным, дороги плохие… Проще же интересоваться, почему у австрияков бородатая певица, чем подумать, почему врачи в пять раз больше получают, чем в России? Это же сложно! То ли дело заклеймить их победительницу Евровидения”.

Что с этим делать — Парфенов не знает тоже: “Это регионы должны что-то делать, вы ничего не сделаете. Вы не можете взять за грудки кого-то, трясти и говорить: “Ты! Европеец! Наследник великой христианской цивилизации! Так! Жить! Нельзя! Встань! Очнись! Проголосуй по-другому! Заяви свой протест!” Из зала прозвучал вопрос про ожидание критической массы недовольных, которая все же должна проснуться. На это Парфенов ехидно заметил: “Чего вы ждете? Вот вы сидите и ждете, когда проснется Новосибирск?”

На большинство вопросов о “что делать?” ни сами зрители, ни Парфенов с Пархоменко ответов дать не могли.

Текст: Катерина Никитина.
Фото: Евгения Басырова

Открыта подписка на журнал Russian Gap. Вы можете заказать его домой или в офис. Скоро выходит новый номер! Кликайте на баннер, чтобы узнать подробности и оформить заказ.