Загрузка ...Что делал Путин на британском троне, за что лондонские полицейские «арестовали» скульптора Шемякина, как один русский миллионер встречался с Ван Даммом и почему Боярский на Abbey Road снимался босиком? Обо всем этом знает фотограф и журналист Никита Ситников. Теперь узнаете и вы.
Никита Ситников — легенда русского Лондона. Он много лет сотрудничал с первой русской газетой в современной Британии «Лондонский Курьер» (выходила в 1994-2011 годах) — как на работу ходил на конференции и приемы, да и вообще, как говорится, «стоял у истоков». Недавно ему исполнилось 75 лет, и друзья уговорили его устроить —при поддержке Россотрудничества — персональную фотовыставку. «Первую и последнюю!» — обещает Никита, всем своим видом показывая, что ему это не так уж и важно (но в фейсбуке фотографии с вернисажа публикует уже неделю).
Мы встретились с ним через несколько дней после открытия выставки, в неурочное время, когда в офисе Россотрудничества не было никого. Я специально напросился на private view — чтобы только я и он. Хотел расспросить, чем жил русский Лондон 25 лет назад, когда в «деревне» не было ни меня, ни большинства из вас, а были только несколько сотен человек, знавших друг друга лично.
Но Ситников сразу взял управление рогами быка на себя и предложил: «Давай я тебе сначала известных людей покажу, это читателям будет интереснее!»
Я подчинился, конечно. И вот что увидел и услышал.
Про Горбачева
О том, что приезжает Горбачев, я вообще не знал. Симонов — был такой журналист-коммуняга — мне позвонил и спрашивает: «А ты на Михал Сергеича пойдешь?» Я говорю: «А где, а когда?» — «Где-то в центре, в большом зале, через час». А у меня ни билетов, ничего. Но говорю : «Пойду».
Я тогда весь в коже ходил, в ухе — серьга в виде кинжала. И мне в таком виде надо было без всякого предупреждения попасть за кулисы, поговорить с Горбачевым и сфотографировать его. А там секъюрити, много людей… Что я делаю: иду, размахиваю газетой, кричу громко: «London Courier, London Courier!» А они не могут понять, что это. Я говорю: «Для Горбачева!» Они подумали, что я депешу какую-то несу, и пропустили. Подхожу к его помощнику Павлу Палажченко, говорю: «Можно задать пару вопросов для местной газеты?»
И вот я стою у сцены, где он выступает. В конце выступления ему показывают на меня, что-то говорят. Он поднимается и подходит к краю сцены. Я смотрю на него снизу вверх, он — на меня. Потом говорит: «Я что ли к тебе спускаться буду? Давай, ты поднимайся». А там подняться было негде! И тут меня берут два его охранника под руки и поднимают прямо к нему. Он жмет мне руку — а рука мягкая такая, как у женщины. И что-то говорит. А Михаил Сергеевич умеет говорить ни о чем, но красиво. Пять минут мне руку трясет и говорит ни о чем, общие слова. «Желаю благосостояния всем русскоязычным…».
И после этого я спускаюсь вниз. На меня британские журналисты все набрасываются: им-то ничего не было слышно. «О чем вы говорили с Горбачевым?» Я говорю: «О любви». Потом кому-то еще сказал: «И о сексе».
Они в раже, им работать надо, но понимают, что от меня толку нет. Видят у меня бирку с названием газеты. Звонят в «Курьер»: «Ваш, говорят, корреспондент разговаривал с Горбачевым. О чем?» Наташа Шуваева — редактор — отвечает: «А я откуда знаю?»
Ну и в самом деле, не мог же я всем рассказать, что он говорил ни о чем, пустые слова! Я Михал Сергеича не выдал.
Про Путина
Путин приезжал, это был его официальный визит по приглашению королевы. Его возили с охраной — такой охраны никогда ни у кого не было в Великобритании.
Меня аккредитовали. Мне нужно было снять его встречу с Блэром — рукопожатие. А я с кем-то из журналистов этот момент проговорил… болтун. Они быстро вышли из автомобилей, пожали руки и пошли. Я говорю: «Terribly sorry, господин президент, господин премьер-министр, не могли бы вы еще раз пожать друг другу руки, я не успел сфотографировать!» Англичане все на меня смотрят ошарашенно. Путин не понимает, как себя вести. А Блэр засмеялся и еще раз ему руку протягивает. А Путин его не понял, и они несколько раз не могли поймать руки друг друга. Потом наконец поймали, засмеялись и пошли дальше.
Кстати, в тот визит еще случай был: Путину устроили прием в мэрии Сити. И лорды подходили к Путину, представлялись. А он сидел в кресле лорд-мэра, которое напоминало резной красивый трон. Рядом в таком же кресле сидел лорд-мэр. Я потом написал статью: «Путин освоился на британском троне».
Лорды подходили к ним один за одним. Один на коляске подъехал. Оставил коляску, и, как Брежнев в последние годы жизни, пошел к ним, в час по чайной ложке. Мучительно довольно. Путин не выдержал и подошел к нему сам. Все лорды выдохнули: как так, Путин нарушил протокол! Но восприняли положительно. Это, мне кажется, хорошо говорит о молодом Путине, не все же его ругать.
Про Шемякина
Русско-британские отношения начались с Петра. И Миша Шемякин сделал памятник Петру. Было открытие на Темзе, там присутствовал принц Майкл Кентский, и мероприятие охраняли полицейские. Я подговорил их: «Видите этого, в шапке? Арестуйте его, пожалуйста». Они поняли, что это шутка, и пошли на эту авантюру, и когда Миша спустился, подошли и крепко взяли его за руки. Он сначала не понял, а потом увидел, что я фотографирую, и заулыбался.
Про Боярского
Миша был ушиблен «Битлз». Они приехали компанией: российские спортсмены и актеры. И устроили экскурсию на Abbey Road. Он всех взбаламутил, и мы сделали фото, где они идут по этой «зебре». И я ему говорю: «Миша, это ведь как храм для вас. Обувь снимите». Я пошутил. А он и в самом деле снял.
Про Пелевина
С Пелевиным была встреча в одном из лондонских университетов. Я пришел — а там много народу, профессора разные, все с ним хотят общаться. А он некоммуникабельный такой, замкнутый, видно было, что ему трудно.
Я подошел к нему и говорю по-простому: «Пойдем что ли покурим?» И он так обрадовался, что вышел со мной, и даже попозировал для камеры, и мы поговорили. Я только потом узнал, что он не любит фотографироваться и интервью не дает.
Про Ван Дамма
Один богатый человек — не буду его называть, но это русский миллионерчик, довольно известный — устроил встречу с Ван Даммом.
Ну как устроил: Ван Дамм приехал в «Харродс» для презентации коллекции одежды. И у него была еще запланирована встреча с поклонниками. И билеты были довольно дорогие. А жена этого богатого Буратино очень любила Ван Дамма, и у нее был день рождения. Он скупил все билеты на эту встречу. И позвонил мне, позвал снимать.
Встреча была в «Дорчестере»: Ван Дамм, его директор, этот богатенький Буратино с женой и я. Они поговорили немного, говорить стало не о чем. А я с ним побеседовал о том и о сем, он мне пожаловался на то, что его все обманывают, хотят на нем нажиться и что любая женщина или любой ребенок может его обвинить в изнасиловании или педофилии и посадить в тюрьму. А я это все потом в «Курьере» написал. Надеюсь, Ван Дамм «Курьера» не читал, он же не знал, что я журналист.
Про Пугачеву
Я ей чуть концерт не сорвал. Она поет и по залу ходит, а мне надо снимки делать, и я за ней с камерой — в белом костюме, с бабочкой. «Курьер» был информационным спонсором концерта, нам надо было.
А за мной стал народ ходить с «мыльницами»: кто там знает, что я из «Курьера»? Подумали, что всем можно. И я вижу, что это ей мешает. Ну, я сел. Другие зрители — тоже врассыпную. Потом я опять встаю: снимать-то надо. Они опять за мной, как под прикрытием. Ну я сажусь — вижу же, что ей мешаю. Но потом встаю снова: снимки-то нужны.
В общем, у нее на портрете получился такой злой вид. Она в этот момент пела песню: «Пропади ты пропадом, милый», — и с таким выразительным выражением лица на меня посмотрела!
Я потом даже к ней на интервью не пошел. Она взбалмошная была, могла и сапогом запустить. Артему Тарасову, который устраивал концерт, наверное, потом досталось.
Про Венецию
[metaslider id=80555]
Я к Венеции шел лет сорок своей жизни. И когда я увидел… Это, как я узнал, называется «синдром Стендаля». Так бывает, например, в картинных галереях или в природе, или когда встречаешь очень красивых людей — просто не можешь этого выдержать. И у меня случилось то же самое. Я в первый раз больше трех дней не выдержал, понял, что ушиблен Венецией.
А почему я ее затопил? Потому что Венеция уходит каждый год на 1-2 мм под воду, и никто не знает, что делать. Я решил опередить и затопить. Не потому что я жестокий, а потому что человек, когда теряет что-то, только тогда осознает. Если девушку потерял, но еще не разлюбил,— это больно. То же и с городом.
Про русский Лондон, Англию и Россию
Вы когда приехали в 1992 году, у вас тут были русские друзья?
Ну, было несколько знакомых, которые тогда уже жили тут. А вообще русскую речь очень долго не было слышно. Разве что на Би-би-си. Я потом, уже когда работал в «Курьере», познакомился с Севой Новгородцевым, с Леонидом Владимировым, Таней Берг, с другими, все были старой миграции и разной судьбы. Многих уже нет в Лондоне. Интересные были люди. Долгое время только на Би-би-си и можно было услышать русскую речь.
А потом стали приезжать новые. Первыми были банковские работники. Девушки, которые там, в России, налаживали банковскую систему, приезжали сюда учиться. И у них были деньги, они даже не столько учиться приезжали, сколько их тратить. А вообще из России в Англию долго никто не ездил, даже когда выпускали, — денег у людей не было. Это потом уже все поднялось на нефти. Ну а дальше концерты начались, приезжать стали: одним из первых, помнится, приехал Розенбаум — выступал в таун-холле Челси, возле моего дома.
О теперешнем русском Лондоне говорят, что он очень разнородный, разъединенный, и одна его часть не подозревает о существовании другой. 25 лет назад тоже было так?
Русскоязычных в принципе всегда очень трудно было объединить, потому что у всех свои интересы. Какие-то другие народы «кучкуются», а у русскоязычных все-таки асоциальный уровень выше. Ведь люди не сходятся, когда есть что-то в мозгах. Это хороший признак. И слава богу, что не объединяются. Кто у Высоцкого в песнях объединяется? Идиоты только.
Все эти тусовки и посиделки вроде открытия вот этой выставки — мне это на х… не надо. Меня просто убедили, что раз исполнилось 75 лет, то делай. По работе я когда-то ходил на такие тусовки по три раза в неделю. А теперь у меня есть четыре близких человека, с которыми я общаюсь, и мне хватает.
А вообще это все немного советское: массовая культура эта, хороводы и Бабкина единым маршем. И хорошо, что в Лондоне это не получилось. Я рад, что не «кучкуются», а находят свои индивидуальные пути. Так что я даже не уверен, надо ли тут кого-то объединять.
Вот за что я люблю Британию: это свободное общество, и тут проявляется, кто ты есть на самом деле. Здесь очень хорошо жить интересным и талантливым, они находят свои пути. Для человека очень важно реализовать себя в этой жизни, это самое главное. И здесь это получается лучше, чем в России. Россия пока социально еще далеко отстоит от Запада. Конечно, и она меняется в лучшую сторону, но не быстро.
В Англии же можно все что угодно делать – тут столько возможностей. Жалко, что возраст уже. Завидую тебе. Молодые, умные, сколько вам еще всего предстоит!
Мне с молодыми интереснее, у них мозги хорошие. А эти… Я уж не говорю о людях моего возраста, а даже о тех, кто младше меня: они не то что ничего не хотят, у них уже мозги заскорузлые, плохо посаженные. А молодые ничего, умненькие растут.
Когда только появлялся интернет — лет 15-20 назад, — я еще тогда понял, как это здорово. Мы с Земфирой однажды об этом поговорили, еще в нулевые: телевидение — фигня, а интернет — это будущее.
Что вы любите в интернете больше всего?
Ты можешь найти все, что тебя интересует. Захочешь найти Висконти, например, — и моментально все есть. Но информация — не главное. Главное — личное общение, интеллектуальное, когда «общаются» мозги. В интернете это стало можно делать на расстоянии. И это революция: она произошла двадцать лет назад.
У меня в интернете столько интеллектуальных друзей — где я таких еще найду? Мне довольно трудно встретить людей, которые были бы мне интересны. А в фейсбуке я, например, с Вероникой Долиной познакомился. И в Америке, в Израиле, во Франции — со всех стран у меня есть друзья. Я много не добавляю, но это близкие мне по интересам люди.
А захотел — съездил и познакомился лично. Когда появились дешевые билеты по фунту — Ryanair и другие их стали продавать, — я стал очень много летать, и до сих пор летаю пару раз в месяц. Разве такое было бы возможно без интернета?
Когда я приехал сюда 28 лет назад, компьютеры уже были, но интернета еще не было. И не было всех этих удивительных функций, которые есть сейчас. Мне стало интересно жить, когда я встретил в фейсбуке умных, интересных, мыслящих людей. Мне даже не хочется умирать, потому что интересно, что будет лет через двадцать!
Подробнее о выставке – тут.